— Инъекции?! — От страшной догадки у Джин на мгновение перехватило дыхание, но она тут же уверенно произнесла: — Сухраб, они решили умертвить больных, не дожидаясь, пока те умрут сами, чтобы замести следы. Немедленно несите Али в машину, пусть его мать вам поможет, и везите сюда, в миссию. — Она говорила четко, размеренно, почти по-военному, и на миг ей даже показалось, что вместо нее говорит кто-то другой — чужой, холодный и рассудительный человек. — Я сейчас же прикажу Марьям приготовить для Али отдельную палату с аппаратом гемодиализа, и мы проведем ему процедуру сразу, как только вы прибудете. Остальным больным мы, боюсь, уже ничем не сможем помочь. Решайтесь, Сухраб! У вас есть шанс спасти хотя бы одного.

Нассири молчал: видимо, собирался с духом и мыслями. Джин прекрасно понимала его состояние и не торопила с ответом. Как ни крути, а самовольная транспортировка Али Агдаши из госпиталя в миссию Красного Креста означала для доктора открытое выступление против тегеранского режима. Фактически объявление войны, и в этой войне он рисковал не только своей жизнью, но и жизнями родных.

— Где сейчас ваша семья, Сухраб? — резко спросила Джин.

— В Тегеране, — ответил он глухо. — Супруга, сын с женой и двое внуков. Младшему всего полгода…

— Немедленно позвоните им и велите в срочном порядке покинуть дом! Пусть едут в посольство Франции. Я окажу содействие: сейчас же свяжусь со своим руководством, так что ваших родственников в посольстве примут, не сомневайтесь. И обеспечат им полную безопасность. А сами берите Али с Самаз и приезжайте сюда, здесь вас тоже никто не посмеет тронуть. Только вот обратного возвращения в больницу я вам, Сухраб, пообещать не могу.

— А укрытие в посольстве Франции действительно возможно? — уточнил доктор.

— Да, Сухраб. Я не привыкла бросать слова на ветер, и вы это знаете, — твердо ответила Джин. — Решайтесь.

— Хорошо, — ответил он после секундного замешательства. — Сейчас приедем. Если нам удастся вырваться, конечно. Тут усилили охрану…

— Постарайтесь, Сухраб. А я начинаю звонить в Женеву.

— Я постараюсь, Аматула.

Из телефона понеслись короткие гудки. Джин отбросила одеяло, встала с кровати. Разлеживаться теперь некогда, надо действовать. Накинув халат, подошла к рабочему столу. От слабости шатало, тело сотрясал озноб, снова разыгралась головная боль, но Джин старательно игнорировала недомогание. Первым делом вызвала Марьям.

— Вы уже встали, госпожа?! — всплеснула та руками, войдя в комнату. — Но вам же запрещено!

— Ничего, я чувствую себя вполне сносно, — заверила девушку Джин. И строго произнесла: — Марьям, срочно подготовь отдельную палату для тяжело больного человека. У него острый радиационный нефрит, ему необходим гемодиализ. Поэтому распорядись, чтобы аппарат искусственной почки поставили именно в эту палату. Поскольку больной поражен радиацией, необходимо объявить карантин: никто не должен находиться в непосредственной близости от него. Всему медицинскому персоналу, который будет обслуживать его палату, надлежит облачиться в специальные костюмы. Проследи за этим, Марьям.

— Хорошо, ханум, — несколько растерянно кивнула девушка.

— Это еще не всё, Марьям. У меня для тебя есть и другое поручение.

— Я вас слушаю, ханум, — посерьезнела помощница, подойдя ближе.

— Я назову тебе сейчас адрес, ты запомнишь его и, как только справишься с предыдущими заданиями, отправишься в дорогу. По этому адресу проживает мастер, который изготовил для нас свинцовую трубу…

— Ту, что установили сегодня утром? — уточнила Марьям.

— Да, да, ту самую, — подтвердила Джин. — Теперь слушай и запоминай! Скажешь мастеру, что труба подошла, но обнаружились недоработки, и на них следует обратить внимание. Скажи также, что сама я приехать к нему сегодня не смогла, поэтому надеюсь, что он пришлет мне свой новый адрес. Запомнила?

— Да, ханум, запомнила, — убежденно кивнула Марьям.

— Передай всё слово в слово! — подчеркнула Джин. — И потом сразу возвращайся обратно.

— Хорошо, ханум.

— А теперь займись подготовкой палаты, пожалуйста.

— Слушаюсь, ханум.

Девушка вышла, и Джин снова принялась анализировать сложившуюся ситуацию. Итак, как поступит служба безопасности, обнаружив, что доктор Нассири вывез Али и его мать из госпиталя, и все трое укрылись в миссии Красного Креста? Арестовать их на территории миссии иранские стражи не отважатся, поэтому скорее всего сразу приступят к расследованию, проверят все связи и выйдут таким образом на Тарани. Они ведь следили за ней, когда она ездила заказывать трубу, и найти нужную деревню им не составит никакого труда. А литьем там занимается один Тарани. Значит, они арестуют его вместе с так называемой «семьей», а уж как умеют допрашивать в тегеранских застенках — Джин хорошо известно. Следовательно, арест Тарани может повлечь за собой провал всей группы, а этого допустить нельзя. Джин очень надеялась, что мастер правильно поймет её сообщение, переданное через Марьям, и уйдет со своими людьми еще до вторжения к нему контрразведчиков. Благо запасная легенда, предусмотренная как раз для таких случаев, у него имелась, а в тайнике в горах хранились запасные документы для всей группы. Оставалось позаботиться о семье доктора Нассири.

Джин снова взяла телефон, набрала номер штаб-квартиры в Женеве.

— Доктор Роджерс-Голицын, слушаю вас.

Услышав голос матери, Джин едва не выронила трубку. На глаза мгновенно навернулись слезы. Ей очень захотелось крикнуть: «Мама, мамочка, если б ты знала, как мне здесь трудно! Пожалуйста, помоги мне! Я снова хочу вернуться в детство, в то время, когда еще жива была бабушка и когда жизнь казалась веселой, спокойной и безмятежной. Мне сейчас очень трудно, мама!». Позволить себе подобной слабости Джин, естественно, не могла, поэтому, усилием воли взяв себя в руки, сухо произнесла:

— Вас беспокоит доктор Аматула Байян. Из миссии в Исфахане.

Теперь настал черед Натали заволноваться. Находясь за сотни миль от дочери, она слышала её голос, но не могла даже поприветствовать её как родного человека, не могла сказать, как любит её и как волнуется за нее, как соскучилась. И тоже была вынуждена придать голосу официальности:

— Справляетесь ли вы там, Аматула? Может, нужна какая-нибудь помощь?

— Да, доктор. Помощь нужна, и срочно.

— Внимательно слушаю вас, — в голосе матери Джин чутко различила тревогу, слегка нарушавшую тональность обычной деловой озабоченности высокопоставленного сотрудника известной международной организации.

— Прошу вас срочно связаться с МИДом Франции в Тегеране и попросить принять под свою опеку семью доктора Нассири, который помогает нам в Исфахане. Обстоятельства вынужденные, но проволочек не терпящие.

— Немедленно всё устроим, не волнуйтесь, — прозвучал ожидаемый ответ.

— Благодарю вас, доктор.

Последнюю фразу Джин произнесла чуть мягче, чем следовало, и тотчас почувствовала, что мать на другом конце провода вот-вот расплачется. Чтобы этого не произошло, поспешно нажала кнопку отключения связи.

Джин намеренно позвонила именно матери, потому что ей не надо было объяснять, что, зачем и почему. Будучи в курсе миссии дочери в Иране, лишь мать могла понять всё сходу, не задавая лишних вопросов. Зная же настойчивость матери и её авторитет в высоких международных кругах, Джин нисколько более не сомневалась, что уже сегодня семья доктора Нассири обретет полную безопасность. А мать заодно сообщит о звонке Джин Дэвиду, и он тоже подключится. Значит, теперь остается держать оборону только здесь, в Исфахане.

— Ханум, для приема пациента всё готово, — заглянула в дверь Марьям. — Могу я взять вашу машину, чтобы поехать к мастеру?

— Конечно, Марьям, — кивнула Джин. — Только не задерживайся у него особо. Просто передай мои слова, и сразу — назад.

— Слушаюсь, ханум.

Джин опустилась на стул перед лэптопом. Повторила мысленно: «Держать оборону здесь». Да, им с доктором Нассири придется теперь несладко, но главное для нее сейчас — чтобы полоний как можно скорее попал в руки американцев. Тогда можно будет немного расслабиться. Джин взглянула на часы: первый час дня. Посланец Тарани, по всем расчетам, должен был уже часа два как находиться на территории Ирака. А если ему не удалось перейти границу? Ведь ни ей, ни Тарани не известно, смог ли он получить разрешение на «визит к родственникам» и на этот раз? Более того, она даже не знает его имени.