Из кустов орешника грянул выстрел. Дробью сорвало источенную червями кору. Вместе с ней на желтую траву упала и птица. Дятел не успел проглотить личинку. Она так и осталась белеть в окровавленном клюве.
Из синего дыма на прогалину вышел лет семнадцати парень с новой двустволкой, со скрипящим поясом, полным патронов. Я не ругался, но парень почувствовал: встреча не сулит хорошего. В довершение всего он не знал, что делать с птицей.
— Зачем?..
— А просто так. — Парень неловко топтался на месте. Он вытащил из второго ствола патрон и сунул его в карман.
Не в первый раз довелось встречать человека с ружьем. Случалось, патрон не прятали, а демонстративно загоняли в ствол. Парень чувствовал себя виноватым. Я взял из его рук птицу и кинул в траву: «Сойки съедят. Присядем…»
Я вспомнил себя пятнадцатилетним мальчишкой. Вспомнил, как собирал и носил в аптеку отмытые пузырьки от духов и лекарства, как в папиросной коробке копил мятые рубли, чтоб купить у сельповского сторожа Тихунка ржавую берданку.
Рубить гвозди на дробь, самому, как алхимик, делать порох. Сколько мальчишеской радости было в старой берданке!.. Выстрелы по стае воробьев, по жаворонку, по чибисам на лугу… Наша разжиревшая кошка ходила встречать меня за околицу. И как знать, может, и до сих пор не понял бы я страшных последствий выстрелов ради забавы, если б пятнадцать лет назад не встретился с умным человеком.
Он тоже был с ружьем. Он остановился и стал наблюдать, как я подкрадываюсь к чибису. Он дал мне выстрелить, а потом подошел, оглядел берданку и, размахнувшись, зашвырнул ее в озеро.
— Доставать не пробуй, глубоко…
Охотник был новым человеком в деревне.
Я стоял перед ним, не зная, что делать: грозиться или реветь от обиды. А он спокойно поманил собаку и, обернувшись, сказал:
— Вечером заходи. Поговорим… Ружье не жалей. Если захочешь — можешь мое брать…
Взрослым человеком по-настоящему понимаешь цену учителям. Скольким обязан я этому человеку! На память остался толстый с пожелтевшими листами Врем, книжки по ботанике…
Мы много раз вместе караулили уток и ходили на зайцев. Чаще всего возвращались домой с пустыми руками. Кошка перестала поджидать меня у околицы. Зато какой мир открылся вдруг за нашим сереньким лугом! Я узнавал, как дышит трава, в какую зорю ждать вальдшнепов, какие грибы самые вкусные… Открылась вдруг незаметная до этого красота маленького озера с норами ласточек на обрыве. Спрятавшись в тальнике, мы подолгу глядели на беспокойных чибисов, и я с ужасом вспоминал, как год назад сбивал этих красавцев рублеными гвоздями…
Встретился хороший человек. Но мог и не встретиться. Кто же должен научить мальчишек, с семи лет влюбленных в рогатки, в самодельные пистолеты, в старые берданки и новые двустволки? Кто должен научить их беречь и любить природы? Кто должен объяснить им, что лес без птиц скучен и неприветлив? Кто должен научить их радоваться прилету журавлей и беречь рощу, островком темнеющую в поле?
В школе не учат этому. Вспоминаю свою учительницу по ботанике и зоологии. Я получал у нее пятерки. Я без запинки водил указкой по бумаге «с окунем в разрезе». Я знал, где у цветка пестик, где рыльце, где цветоложе.
Я без ошибки называл цветы в запыленном школьном гербарии. Но я не знал, какие птицы водятся в нашем лесу за озером. Не знал, что совершаю преступление, отравляя мелкую рыбешку борной кислотой…
Природа в школьной программе и поныне представлена «окунями в разрезе», скелетами кроликов и взъерошенными чучелами птиц. И если, на беду, еще и сам учитель не отличает вороньего крика от сорочьего, если он не покажет ученикам, как по весне желтыми огнями цветет ива в низинах, если не поведет их в осенний лес и не расскажет, сколько поэтов посвятили ему прекрасных строчек, — из школы выходит плохо воспитанный человек. Он не умеет ни любить природу, ни правильно хозяйничать в ней.
Два года назад, как раз в эту пору, осенью, я ехал вдоль лесной полосы по-над Доном. В машинах сидели старики-лесоводы, заместитель министра, журналисты, двое студентов. Возле станции Вешенской нас встретил и повез показывать «свою часть полосы» молодой ростовский профессор Александр Петрович Ш. Он очень толково и горячо говорил о значении леса, о том, что «рыбы в Дону поубавилось». Я проникся к нему уважением и подумывал: не заказать ли статью для газеты?
Пусть поучит молодежь, как надо относиться к природе.
В сумерках мы переехали Дон. Профессор, вежливо извинившись, пересел в головную машину, а минут через двадцать наша колонна остановилась. Головная машина свернула с дороги и, сверкая фарами, пошла колесить по озими… Выстрел. Еще выстрел.
Раза три сворачивала машина с дороги. Когда остановились в Вешках, профессор с гордостью кинул к нашим ногам зайчонка.
— Одного достал-таки…
Все молчали. Молчал заместитель министра, молчали старики-лесоводы, молчали студенты. Неловко было сказать уважаемому профессору, гордившемуся знакомством с Шолоховым, обидные слова в лицо. А профессор даже не смутился. Он не понял, как мерзко выглядела его стрельба из-под фар. Много учился человек. В совершенстве постиг «окуней в разрезе», но ни любить природу, ни беречь ее не научился.
С парнем, убившим дятла, мы расстались друзьями. Мы не раз еще встретимся. Думаю, это был его последний дятел. Но сколько таких парней с ружьями! Выстрелы гремят в любое время года — есть ли охота, нет ли охоты. Бьют уток в гнезде, бьют зайцев из-под фар, бьют дятлов, бьют дроздов, синиц.
Человек с ружьем становится нашим врагом. Нет, мы не за слезливое вегетарианство!
Охота всегда была и будет большой радостью для человека. Но настоящий охотник — это в первую очередь любитель природы, а не истребитель всего живого. У нас же сотни тысяч людей берут в руки ружье, чтобы позабавиться. От этой забавы катастрофически пустеют леса и рощи, наши луга и парки.
Недостаток воспитания — вот первое, что порождает любителей стрельбы в дятлов. Тут есть над чем подумать школе, родителям, газетам, законодательству и, конечно, комсомолу.
Браконьерский «трофей».
Хорошее дело затеяли было в Воронежской области коротоякские комсомольцы. «Зеленый патруль» ловил порубщиков леса, отбирал сети у речных браконьеров. Весной прошлого года райком решил взять под контроль и ружья. Готовился слет молодых охотников.
Но ушел из райкома энтузиаст охраны природы Василий Коньков, а новый секретарь не понял важности дела. Распался «зеленый патруль»…
А ведь какую пользу принес бы «патруль» в любом районе! Дело не только в том, чтобы ловить браконьеров. Собрать в районе всех молодых охотников, рассказать им, во что обходится природе всякий ненужный выстрел, рассказать парням о родном крае, о правилах охоты. Это доступно любому патрулю, любому райкому.
Перед молодежью с удовольствием выступят краеведы, бывалые следопыты, любители природы. На слете можно организовать интересные соревнования стрелков и следопытов. Только общими силами воспитателей, комсомола и всей общественности можно прекратить губительную стрельбу, взять под контроль «беспризорные» ружья.
Два слова о самих ружьях. Они у нас сравнительно дешевы, они продаются во всех магазинах и маленьких лавчонках, даже в таких местах, где охотиться давно уже не на кого.
В прошлом году было принято решение: продавать ружья только по охотничьим билетам и требованиям организаций. На Украине и в некоторых других республиках послушались. А вот в Российской Федерации не выполняют этого решения.
Несколько дней назад я побывал в Министерстве торговли республики.
— Не можем выполнять!
— Почему же?
— А вот поглядите. Каждый год пишем бумагу в Госплан: «Сократите производство ружей! Затовариваются. Столько навыпускали — покупать некому…» Но Госплан по-прежнему планирует двум нашим заводам, Ижевскому и Тульскому, большую шестизначную цифру.