С нашего этажа хорошо слышны крики команд на плацу, завывания моторов грузовых и легковых автомашин. Днём почти беспрерывный топот солдатских сапог, отдельные команды. Чуть глуше слышен шум погрузки или разгрузки на наших складах. Они гораздо дальше, там, за плацем и спортгородком.
Довольно часто, это хорошо слышно после отбоя и перед подъёмом, где-то вдалеке тарахтит, «чухает» поезд, и, круглые сутки, почти над нами, взлетают или заходят на посадку большие пассажирские самолеты. О, эти самолеты!.. На каждый взлетающий над нами самолет, кто-нибудь из дембелей обязательно громко заметит: «Эх, скоро и меня ириктивный тапочек домой повезет!» И обязательно хохотнет, прихлопнув на радостях ладонями. «Скорее бы, бля!..»
Будни, будни…
Тягостные солдатские будни… Долгие и длинные, как резина. Хуже резины.
Воскресенье. Вечер.
Закончился очередной душный осенний день. Сегодня, по расписанию, он был спортивным. До обеда мы, музыканты, вместе с ротой, проторчали на спортгородке. Хорошо пожарились на солнце. Форма одежды — майка, галифе, сапоги. Полоса препятствий. Турник. Шест. Брусья. Прыжки через «коня». Метание гранаты. После обеда — волейбол. Перед ужином — соревнование на лучшего по разборке-сборке автомата на время с закрытыми глазами. Я результат показал только на полосе препятствий и разборке-сборке. Тут меня никто не смог обогнать. А турник, шест, брусья, волейбол и прочее, там, где на пальцы нагрузка, я и не старался. Мне нельзя! Нужно беречь пальцы. Хотя, конечно, азарт брал своё, и я иногда рвался на волейбольную площадку, но…
Перед призывом, я успел поиграть в волейбол за молодежную сборную города Братска. Рита Крикуненко, тренер сборной, совершенно случайно вычислила меня однажды в пионерском лагере. Я там баянистом работал. Пацан еще совсем был, после восьмого класса. Я тогда ещё не знал, что она тренер, что заслуженный мастер спорта, бывшая член сборной страны по волейболу. Ничего этого я не знал. Она вообще, если посмотреть, выглядела неказистой и не спортивной. Совсем невысокая, увальнистая, чуть сутулая… Я и не обратил на неё никакого внимания там, на площадке, не заметил её вовсе. Ну прыгает себе кто-то там в кружочке с девушками, и прыгает, делов-то. Там было, извините, на кого посмотреть, и гораздо моложе девчонки были, и симпатичнее. Ну и я, решив отличиться перед незнакомыми ещё девчонками-вожатыми, в первый же после приезда свой вечер, встал к ним в общий круг, чтоб познакомиться. Эффектно, как мне казалось, попрыгав, точь в точь как в киножурнале «Советский спорт», я пару раз в прыжке срезал мяч, жестко врезав им, почему-то по близко от меня стоящим девчонкам! Сбил их мячом, естественно, наповал. Вот же конфуз! Вот, чёрт! Я ж не так хотел. Попал-то я совсем не туда, куда целил. И не так всё получилось весело, как хотел. Получилось грубо и некрасиво. А я и сам не ожидал, что так получится, бил-то я совсем в другую сторону, я ж знаю. Мне тоже было не по себе, ещё и ладошка от удара вспыхнула болью, горит как от наждачки. Но, делаю вид, что так и хотел, мастер, мол, я такой. Ну и, в ответ, от этой вот незнакомой и неказистой женщины, тоже для себя совсем неожиданно, столько же раз получил резких, жестких мячей. Причем, не куда-нибудь, а точно в нос! Да так резко, что даже глазом моргнуть не успевал. И тоже с грубой посадкой на заднее место. Естественно, под весёлое одобрительное ликование остальных девчонок. Разбить мячом нос не разбила, но настроение испортила напрочь, на неделю, не меньше. Обидела она меня тогда, очень обидела!
Потом уже, чуть позже, весело и чуть смущаясь объяснила мне, кто она, и почему я получил по носу. Так сказать, не умеешь, не берись, а то… «штаны потом приходится отряхивать от пыли, то сё, сам знаешь». И пригласила на тренировку. Хоть я и дул на нее губы, но самолюбие заставило прийти на площадку, попробовать, и… у меня получилось. Вернее, всё стало получаться. Очень игра мне понравилась, а осенью я уже ходил к ней в спортзал. А там пошли и официальные соревнования. И так далее. Рита, красавица Ритуля, как звали её старшие ребята из сборной края, для меня была какое-то время второй моей мамой. Она от души гоняла меня на площадке, как и остальных, впрочем. Но, какой-же, оказывается, она была красивой и изящной на площадке, кто видел, — это не передать! И прыгучесть, и гибкость, и реакция, и техника у неё, и площадку видит — всё есть, всё при ней. Одно слово красавица. Заслуженный мастер спорта, бывшая член сборной страны, медалистка и всё такое прочее. А, вот после игры, вроде и не она — угловатая, сутулая, вялая… Как спущенный мяч. Но мы ее любили. Я её любил. Она была тренер! Ещё какой!
Потом по-распорядку был ужин. Потом в клубе показывали кинофильм «Зеленый фургон». А вчера, в субботу, мы смотрели «Вечный зов» первую серию. Ох, какой классный фильм! Но, тяжелый и очень жизненный… Вместо этого фильма, на выбор, можно было телевизор, программу «Время», посмотреть в Ленкомнате или в шашки поиграть, или в библиотеке журналы полистать, или письмо кому написать, или в окно поглядеть на городскую улицу… которое специально процарапанное. Но фильм смотреть, всё же лучше. Да нет, оба фильма очень интересные. Просто классные. Особенно «Зеленый фургон». Нет, «Вечный зов», пожалуй… А, оба хорошие. Главное, пока сидишь в зале, время быстро проходит. И интересно…
Потом прошла вечерняя прогулка… Нет, это не та прогулка, не с девочкой под ручку. Кстати, о девочках! Мы уже и забыли, как с ними прогуливаться-то. Наша здесь прогулка, это прогулка строем — в армии всё только непременно строем! — в колонну по два, по вечернему горяче-бетонному плацу, бодрым строевым шагом и весело с песней… «шаго-ом марш!» Вот тебе и вся прогулка. Топай, и дыши себе пятнадцать минут, наслаждаясь родным, солдатским обществом.
— А р-раз, а р-раз… — командует сержант.
Орём, с ударением на последний слог.
— А р-раз, два — тр-ри… — считает сержант.
Горланим.
— А р-раз, а р-раз…
Сол-дат вер-нё-о— ТЦА!
Оп-ца, гоп-ца, дрып-ца-ца…
— А р-раз, два… Ножку не сл-лышу-у!..
Как всегда громко, почти речитативом, дружно горланят солдаты, с особым ударением выделяя окончания слов.
Громкая наша речёвка далеко, эхом, уносится за пределы воинской части. Разносится она, мы знаем, далеко, совершенно не считаясь с чёткостью территориальных границ воинского подразделения. А с одной стороны нашей территории, метров двадцать, почему-то вообще нет никакого забора… Как-как! Ну, вот так вот, нету части забора, и всё! Большая дыра там — дырища, то есть. «Вечерняя наша песня», бодро отрикошетив от других трех частей высокого забора, свободно вываливается с воинской территории и с удовольствием влетает в зазывно распахнутые окна общежития техникума связи. Оно как раз тут, рядом! Куда уж лучше!
Общежитие техникума связи очень удачно стоит на той же самой улице в одном с нами ряду. Хотя администрация техникума и пошла на встречу пожеланиям командования полка, и переселила таки девичью часть жителей общежития в дальнюю от военнослужащих сторону своего здания. Но, кто и что нас удержит, и их тоже?.. Общежитие, это ведь не какая-нибудь там гауптвахта, вернее темница… Да если бы и темница, так что?.. Как поёт один знаменитый цыган, вернее, как громко поет наш знаменитый Ара: «Спрячь за высоким забора-ам девчонку, выкраду вместе с забора-ам!..» А тут, я же говорю, и забор красть не нужно, его вообще уже… того, «скапуздили». Кто-кто… наши, наверное, дембеля, кто же ещё!
Как раз именно эту запретную для девушек сторону общежития, в это вечернее время, каждый погожий да и какой дождливый вечер, почти все его распахнутые окна оккупируют одни только девушки. Которым, мы знаем, строжайше администрацией запрещено. Мы, для них, как на выставке. Они, сверху, как патрицианки, рассматривают экстерьер молодых гладиаторов прогуливающихся по арене… Они разглядывают нас, мы разглядываем их. Высовываясь в окнах, девушки приветственно машут руками, весело улыбаются, кричат нам что-то, и всячески проявляют внимание и заинтересованность к мужскому коллективному пению.