Жанна Д'Арк из трилогии Шекспира «Король Генрих VI» заставляет верить в победу и действует ради нее, несмотря ни на что. «Красноречие, дипломатическое искусство, природный ум, изобретательность, вера в успех, отвага в бою — вот в чем секрет ее успехов» — так характеризует суть ее личности В.П. Комарова [74.41].

Социальное значение эстетического идеала огромно, так как он через представление о совершенном ставит перед человеком задачу — быть личностью.

Но наряду с этим социальное значение искусства заключается также в том, что оно способствует раскрытию индивидуального богатства человека.

Связь эстетического идеала с процессом формирования личности конкретизируется искусством, которое обращено к индивидуальной неповторимости человека и формирует ее.

Как верно замечает В.П. Иванов: «...Искусство способно удовлетворять любую индивидуальную [выделено мной. — Е.Я.] потребность... исключительно в адекватных ему формах, созданных художественной деятельностью» [64.213].

Обращаясь к индивидуальному миру человека, искусство отнюдь не формирует в нем индивидуалиста, а наоборот, через его индивидуальность делает еще более глубокими его общие, социальные позиции, тем самым приближая его к эстетическому идеалу.

Это связано с тем, что у человека как индивидуальности «есть внутреннее единство (поведенческое, мотивационное, самосознательное), которое позволяет ему более или менее самостоятельно интерпретировать любую ситуацию и реагировать на нее избирательно, по-своему» [77.777].

Искусство как раз и способно художественно воспроизводить и вместе с тем формировать этот внутренне единый и неповторимый мир человеческой индивидуальности.

Вениамин Каверин, начиная свой автобиографический роман «Освещенные окна», пишет: «...Хотя в моей жизни не произошло ничего необыкновенного, она отмечена неповторимостью, характерной почти для каждого из моих современников, и разница между нами состоит только в том, что я стал писателем и за долгие годы научился, в известной мере, изображать эту неповторимость [выделено мной. — Е.Я.]» [68.5].

Причем искусство подходит к интерпретации и социальному формированию индивидуальности человека многосторонне, воздействуя в одном случае в большей степени на его эмоции, в другом — на его нравственность, в третьем — на его философские принципы, но результат этого воздействия всегда целостен, охватывает весь духовный мир человека, порождает в нем богатство переживаний, связанных с внутренним единством его Я. И главное здесь в том, что искусство способствует осознанию человеком смысла своего существования и неповторимости его жизни.

Лев Толстой в «Отце Сергии» через раскрытие индивидуальной судьбы Степана Касатского ставит перед читателем великую нравственную и философскую проблему «Зачем? Зачем я живу?» и отвечает на нее по-своему. Пусть этот ответ не совпадет с ее решением у читателя, но он побуждает его искать свой ответ на поставленные вопросы. Для Толстого в «Исповеди» (и для героя его позднего произведения — отца Сергия) ответ в том, что «без веры жить нельзя. Где жизнь, там вера... У всего живущего человеческого есть какое-то другое знание, неразумное — вера, дающая возможность жить» [159.35].

И Степан Касатский, пройдя через личную драму, через мирские соблазны и искушения, находит смысл своего бытия в опрощении и жизни с простым народом, жизни в народной вере. В конце повести он вместе со странниками и богомольцами бродит по Руси и чувствует себя счастливым.

«Восемь месяцев проходил так Касатский, на девятом месяце его задержали... причислили к бродягам, судили и сослали в Сибирь.

В Сибири он поселился на заимке у богатого мужика и теперь живет там. Он работает у хозяина в огороде и учит детей, и ходит за больными» [159.94].

С совершенно иных позиций, в нравственно-социальном аспекте, ставит проблему смысла человеческой жизни младший современник Л. Толстого Р. Киплинг в своей знаменитой «Заповеди»:

Владей собой среди толпы смятенной,

Тебя клянущей за смятенье всех,

Верь сам в себя наперекор Вселенной

И маловерным отпусти их грех;

Пусть час не пробил, жди, не уставая,

Пусть лгут лжецы, не снисходи до них;

Умей прощать и не кажись, прощая,

Великодушней и мудрей других.

Умей мечтать, не став рабом мечтанья,

И мыслить, мысли не обожествив;

Равно встречай успех и поруганье,

Не забывая, что их голос лжив;

Останься тих, когда твое же слово

Калечит плут, чтоб уловлять глупцов,

Когда вся жизнь разрушена, и снова

Ты должен все воссоздавать с основ.

Умей поставить в радостной надежде

На карту все, что накопил с трудом,

Все проиграть и нищим стать, как прежде,

И никогда не пожалеть о том;

Умей принудить сердце, нервы, тело

Тебе служить, когда в твоей груди

Уже давно все пусто, все сгорело

И только воля говорит: «Иди!»

Останься прост, беседуя с царями,

Останься честен, говоря с толпой;

Будь прям и тверд с врагами и друзьями,

Пусть все, в свой час, считаются с тобой;

Наполни смыслом каждое мгновенье,

Часов и дней неумолимый бег, —

Тогда весь мир ты примешь, как владенье,

Тогда, мой сын, ты будешь Человек. [72.219 — 220]

Мы рассмотрели только один ряд из этих трех групп эстетических категорий в их координации (прекрасное — эстетический идеал — искусство), но координация существует и между другими категориями. Но это предмет самостоятельного исследования. Нам важно было показать принципиальное значение рассмотрения отношений между эстетическими категориями не только в субординации, но и в координации, ибо только такой подход дает возможность приблизиться к обнаружению их реального содержания.

Возвращаясь к исходным позициям, следует еще раз сказать: создание системы эстетических категорий есть необходимое условие развития и совершенствования эстетики.

Предложенная нами система эстетических категорий, безусловно, не является окончательной.

В процессе работы мы осознавали те трудности, которые возникают перед исследователем, стремящимся сложные диалектические процессы выразить в определениях, категориях и понятиях, во многом являющихся структурами формально-логического мышления.

Для нас было важно обнаружить те стороны исследуемого предмета, которые наиболее полно выражают его эстетические качества и свойства. Не забывая «условного и относительного значения всех определений вообще, которые никогда не могут охватить всесторонних связей явления в его полном развитии...» [91.386], мы все лее надеемся, что предложенная система эстетических категорий даст толчок к более полной и теоретически совершенной разработке этой проблемы.

Примечания к ч. І :

1. Так, например, американский ученый Е. Тепп в статье «Познание прошлого» утверждает: «Так как истину нельзя познать, то последовательность и вероятность изложения — самое большее, чего может достичь историк» [195.410].

2. Это можно сказать относительно и категорий логики: перечень основных десяти категорий он начинает с сущности, но не выделяет ее как главную [см. 7.55].

3. В книге А.Ф. Лосева и В.П. Шестакова «История эстетических категорий» [94] дается содержательное и историческое их рассмотрение, но еще не анализируется система этих категорий.

4. На необходимость решения этой проблемы указывалось и в дискуссии по эстетическим категориям в журнале «Философские науки» в 1974—1975 гг., открывшейся статьей В.К. Скатерщикова «К разработке проблемы эстетических категорий» [145].

5. В истории эстетики, как мы видели, преобладает (явно или Неявно выраженный) принцип координации (И. Кант, Н. Чернышевский, Э. Сурио, Ш. Лало) или принцип субординации (Платон, Плотин, Гегель) в построении системы эстетических категорий. И это в значительной степени снимало в них моменты диалектического подхода. Введение принципа субординационно-ко-ординационного подхода к системе этих категорий, на наш взгляд, создает возможности для более глубокого диалектического анализа данной проблемы.