В книге Д.А- Среднего «Основные эстетические категории» (1974) более основательно подчеркнута сложная, диалектическая природа этой категории. «Возвышенное прежде всего, — пишет Д.Д. Средний, — включает в себя несоизмеримость объекта, его превосходство по отношению к воспринимающему индивиду» [149.43], вызывающее не только чувство радости, но и чувство тревоги. Но в возвышенном же и преодолеваются негативные эстетические эмоции, утверждается сила и могущество человека [149.43].

Возвышенное связано с прекрасным, но не сводится к нему, так как «если прекрасное — некоторая мера и гармония, то возвышенное — нечто несоизмеримое и в принципе незавершенное, нарушение гармонии и порядка» [149.57]. В таком понимании возвышенного Д.Д. Средним, на наш взгляд, наиболее основательно раскрываются его существенные признаки, его диалектичность.

Теоретическое рассмотрение категории возвышенного с неизбежностью приводит нас к мысли о том, что онтологически возвышенное является такой категорией) в которой в наиболее полной мере воплощается в единстве природное и социальное содержание эстетического как совершенного, но это совершенство дисгармонично.

Действительно, в возвышенном обнаруживается безграничность объекта, его превосходство над-человеком, в то время как в категории прекрасного зафиксировано гармоническое отношение между человеком и объектом и гармоническое в самом человеке.

Поэтому в онтологическом аспекте, как говорилось выше, в самом широком его определении, возвышенное есть нарушение гармонического целого,'оно есть совершенное дисгармоническое.

В феноменологическом аспекте возвышенное есть преодоление этой дисгармонии в общественной и индивидуальной практике человека.

Конкретное проявление феномена возвышенного, наиболее ярко выраженное в героическом и подвиге, заключается в том, что героические действия народных масс или подвиг отдельного человека есть выступление за пределы обыденного поведения, за пределы сложившихся норм социального бытия, Т.е. этр некое нарушение устойчивых ситуаций или преодоление косных, враждебных социальному прогрессу сил, и вместе с тем это есть акт восстановления гармонического развития

В подвиге отдельного индивида, будь то подвиг Ивана Сусанина, Александра Матросова или Юрия Гагарина, наиболее зримо выражаются признаки возвышенного как героически-трагического или героического деяния.

Вместе с тем сознание единства человека и природы, снятие дисгармонической противоположности конечности человека и вечности природы, как осознание вечности мира, также отражается в категории возвышенного.

Как антипод возвышенного выступает категория ужасного, в которой отражена непреодоленная дисгармония между человеком и миром. Здесь природные или социальные явления, властвующие над человеком, выступают как грозные и разрушительные силы.

Стихия океана, не преодоленная человеком ни в сознаний (как идея овладения им), ни практически, творения человеческих рук, вырвавшиеся, как чудовище Франкенштейна, из-под власти своего творца, ужасны. Атомная бомба, сброшенная на Хиросиму, наполнила мир ужасом, так как ее антигуманное применение показало всему человечеству, что стихия атомной войны может привести к трагическому исходу.

Так, в трагедиях Шекспира возвышенное всегда связано с трагическим, ужасным, героическим, прекрасным, и этим они существенно отличаются, например, от драм Шиллера, где возвышенное часто выступает как художественная доминанта («Мария Стюарт», «Разбойники», «Дон Карлоо).

На это своеобразие шекспировской трагедии указывал К. Маркс. «Одною из особенностей английской трагедии, — писал он, — является причудливая ,смесь возвышенного и низкого, ужасного и смешного, героического и шутовского» [102.362].

В этом замечании Маркса важно еще одно: он разделяет понятия возвышенного, низкого, ужасного, тем самым подчеркивая их качественное различие. Действительно, ужасное не может быть возвышенно, так как в нем нет, как говорилось выше, потенциальных возможностей преодолеть объективно возникшую дисгармонию и, следовательно, освободить человека от страдания.

Сложное переплетение трагического, ужасного и страдания раскрыто Ж.П. Сартром в его пьесе «Мертвые без погребения». Герои пьесы — бойцы французского Сопротивления, оказываются в трагической ситуации, грозящей им гибелью. И возможное спасение может быть достигнуто только совершением ужасного поступка —• физическим уничтожением ребенка, который, не выдержав пыток, выдаст их фашистам [142.83—147]. Экзистенциалистская концепция выбора как выбора смерти в этой пьесе реализуется Сартром в самом жестоком и безысходном варианте. Таким решением трагической коллизии Сартр как бы полемизирует с гуманистической идеей Ф.М- Достоевского о том, что не только смерть затравленного собаками ребенка, но даже одну его слезинку нельзя оправдать совершенством и красотой будущей жизни человечества, нельзя оправдать, казалось бы, целесообразным действием. — спасением других людей.

Искусство экзистенциализма вообще принципиально антивозвышенно, так как проповедует идею абсурдности человеческого бытия. Так, Франсуа Мориак в одном из своих поздних рассказов «Обезьянка» создает ситуацию абсолютной безысходности, в которой отец и сын совершают самоубийство. Неизбежность такого выбора отец оправдывает тем, что жизнь абсурдна и жестока. Прежде чем совершить то, к чему ведет его сын, он размышляет: «Это его сын, его подобие, перед ним вся долгая жизнь, а он уже достаточно настрадался и сейчас страдает. Но пытки лишь начались, одни палачи у человека в детстве, другие в юности» [134.333-334].

Экзистенциализм не видит выхода из ситуации абсурда, противоречия человеческой жизни для него абсолютны и неразрешимы, и поэтому не может быть места возвышенному в этой жизни. Действительно, ужасное, страдание и абсурд не совместимы с возвышенным, в котором заключены потенциальные возможности преодоления трагического, ужасного и страдания.

Но истинно возвышены образы, созданные В. Распутиным. Суровые и подчас жестокие ситуации, в которые попадают герои его произведений «Живи и помни» или «Деньги для Марии», преодолеваются той нравственной силой, которая рождена народом и которая способна разорванному, дисгармоническому бытию возвратить его целостность и человеческий смысл.

Именно поэтому возвышенное, в котором зафиксирована дисгармония, наиболее полно проявляется в процессе ее преодоления, в процессе осознания необходимости борьбы и в самой борьбе.

Это, движение к состоянию возвышенности блестяще воплощено Гете во второй части «Фауста», когда старый Фауст, в борьбе и труде вместе с народом обрел смысл жизни, перед смертью восклицает:

Стада и люди, нивы, села ,

Раскинутся на целине,

К которой дедов труд тяжелый

Подвел высокий вал извне,

Внутри по райски заживется.

Пусть точит вал морской прилив,

Народ, умеющий бороться,

Всегда заделает прорыв.

Вот мысль, которой весь я предан,

Итог всего, что ум скопил.

Лишь тот, кем бой за жизнь изведан,

Жизнь и свободу заслужил...

...И это торжество предвосхищая,

Я высший миг сейчас переживаю. [42.556]

Не менее глубокое чувство возвышенного посещает Бетховена, когда он после окончания оперы «Фиделио» восклицает: «О человек, помоги себе сам!» (Это ответ его ученику И. Мошелесу, который написал на фортепианном переложении оперы: «Окончено с Божьей помощью».) [18.8].

Гносеологический же аспект возвышенного заключается в том, что оно подвигает человека на познание неизведанно великого в природе, обществе и духовной жизни, пробуждает в нем неприятие обыденного, общепризнанного, повседневного, открывает для него неизведанное в нем самом и в мире, порождает стремление восстановить или вновь создать гармонию мира как нечто прекрасно-возвышенное.

Гносеолргически категория «возвышенное» находится в определенном отношении с категорий «величественное». В истории эстетики, как говорилось выше, эти категории подчас отождествлялись. Однако такое отождествление неправомерно.