Ф. Шеллинг обнаруживает и противоречивость во взаимодействии возвышенного и прекрасного: «В возвышенном... чувственно бесконечное побеждается истинно бесконечным: В прекрасном конечное снова смеет обнаружиться, причем оно проявляется как образ бесконечного. Там (в возвышенном) конечное обнаруживается словно в мятеже против бесконечного, хотя в этом положении оно становится его, символом. Здесь (в прекрасном) они с самого начала находятся в примиренном состоянии» [171.170]. Как верно замечает В.П. Шестаков, у Шеллинга обнаруживается то, что «возвышенное... основано на дисгармонии, борьбе конечного и бесконечного...» [172.326], т.е. оно есть выражение некоего противоречия.
Очень важным также в рассуждениях Шеллинга является то, что он возвышенное связывает с символом. Эта идея более основательно была разработана Гегелем в его понимании символического искусства. Для него возвышенное, как говорилось выше, вообще выступает как выражение преобладания вечно существующего —- субстанции над преходящим субъектом [см. 39.83—84]. В конце XIX — начале XX в. проблема возвышенного разрабатывается в основном в кантианском, религиозно-идеалистическом и ценностном аспекте. Так, Карл Гросс, профессор философии Базельского университета, рассматривает возвышенное как эстетическую форму и считает, что «условием возвышенного является простота формы» [48.241], так как простота является могучим проявлением силы. Давая общее определение, Гросс пишет: «Возвышенное есть могучее (Gewaltiges) в простой форме» [48.242] и для подтверждения такого понимания возвышенного обращается к природе и искусству. «Огромное протяжение пустыни и спокойного моря, — пишет он, — замкнуто простою формой круга на горизонте. Яростно волнующееся море не представляется бесформенной массой, волны его вздымаются в величественном ритме» [48.242], и в искусстве «формы величественного здания всегда просты» [48.243].
В таком понимании возвышенного он опирается на Винкельмана, который, рассматривая величественную красоту, обнаруживает в ней момент простоты [48.245].
Восприятие возвышенного, по мнению Гросса, характеризуется сильной сменой чувств от страха к ощущению силы, в нем происходит «резкая перемена в наших чувствах: тут нет уже противоречащей нам враждебной силы — мы сами как бы переносимся в эту силу, мы сочувственно сглаживаемся с ней, ощущаем какую-то дикую жажду боя и чувствуем в себе эту мощную силу...» [48.255]. Как видим, в концепции Гросса элементы кантианской эстетики (возвышенное, так же как и прекрасное, трагическое, ужасное, комическое, понимается только как эстетическая форма) переплетаются с идеями эстетики романтизма в понимании восприятия возвышенного. -
В религиозном аспекте возвышенное интерпретируется Л. Сакетти (профессор Петроградской консерватории), для которого оно связано с духовным в природе и человеке. «Не громадный рост человека, — замечает он, — а его духовная мощь производит на нас возвышенное впечатление» [140.93], и в природе возвышенное есть результат духовного, и в первую очередь религиозного восприятия: «Религиозная идея, внушаемая созерцанием могучих сил природы, сама по себе есть одно из наиболее возвышенных явлений» [140.103].
Наконец, Ионас Кон, определяющий эстетику как критическую науку о ценностях, понимает возвышенное как форму ценности человеческой жизни. «Впечатление грандиозной величины, когда оно эстетически воздействует... называют возвышенным» [75.171]. Главное здесь не объективные качества грандиозной величины, а впечатление, которое оно вызывает, хотя Кон и пытается обнаружить некие объективные его основания, считая, что «должна быть налицо несоразмерность формы; но эта несоразмерность... соразмерна грандиозному, как выражение [выделено мной. — Е.Я.}», как субъективное свойство [75.171].
Кон все время подчеркивает, что возвышенное, прекрасное, трагическое есть состояние личности. Так, говоря о взаимосвязи возвышенного и прекрасного, он пишет: «...внутренний мир и единство, полная гармония достигается путем борьбы, так в прекрасном всегда остается оттенок возвышенности» [75.177].
У него возвышенное (и другие категории), как и у Гросса, существует как некая форма, но форма человеческой жизни, ценности. В этом аспекте заслуживает внимания его классификация видов возвышенного. Он выделяет три основные формы возвышенного: 1 — сила как игра, 2 — возвышенное покоя и 3 — возвышенное как борьба, связывая их, естественно, с человеческой деятельностью.
В марксизме возвышенное было органически связано с борьбой пролетариата, с социалистическим преобразованием общества. Борьба пролетариата за свое освобождение не только исторически справедлива, но и эстетически и нравственно возвышенна; а сам пролетариат является высшим носителем возвышенной красоты и нравственности. «...С их загрубелых от труда лиц [пролетариев. — Е.Я.] сияет на нас человеческое благородство», — писал К. Маркс [102.234].
Маркс принципиально противопоставлял возвышенное восторженному, связывая его в искусстве с реализмом и правдой. Говоря об искусстве, изображающем лидеров Французской революции 1848—1849 гг., он писал: «Было бы весьма желательно, чтобы люди, стоявшие во главе партии движения... были, наконец, изображены суровыми рембрандтовскими красками во всей своей жизненной правде. В этих восторженно преображенных рафаэлевских портретах пропадает вся правдивость изображения» [102.13].
На необходимость искать возвышенное в социальной действительности указывал и Ф. Энгельс: «Собственная сущность человека много величественнее, чем воображаемая сущность всех возможных «богов», которые ведь представляют собой лишь более или менее неясное и искаженное отображение самого человека» [103.593-594].
В этом аспекте советская эстетика стремилась обнаружить объективные основания категории возвышенного. Так, уже в 1956 г. П.С. Трофимов считал, что «возвышенное есть категория марксистско-ленинской эстетики, выражающая положительную эстетическую оценку определенных явлений действительности и искусства» [27.84], и особенность возвышенного в том, что оно характеризуется «...особой силой и мощью» [27.84]. Он считал также, что «возвышенное неразрывно связано с прекрасным» и идеалом [27.85], хотя в действительности и, в искусстве оно «часто выступает во внешне безобразной форме» [27.86—87] (Квазимодо и др.).
В 1963 г. в книге Ю.Б. Борева «Основные эстетические категории», а затем во втором издании его «Эстетики» возвышенное определяется следующим образом: «...Возвышенное — это объективное эстетическое свойство, присущее предметам и явлениям, которые обладают широкой положительной общественной значимостью, оказывают влияние на жизнь целых народов и всего человечества» [23.70]. Таким образом, здесь возвышенное выступает как носитель только позитивного содержания.
Такое понимание возвышенного сохраняется и в «Кратком словаре по эстетике», изданном в 1963 г.: «Возвышенное — это эстетическая категория, концентрированно выражающая сущность значительных событий или явлений, вызывающих у человека особое эстетическое чувство — чувство, связанное с уважением, восхищением и радостью» [79.31]. И лишь в «Эстетике как философской науке» М.С. Кагана возвышенное рассматривается как парная категория низменному (они находятся в количественных отношениях). Его главным качеством является безмерность, при восприятии которой человек от чувства удовлетворения движется к чувству преклонения [69.160—161], причем возвышенное может быть носителем и «мрачного величия» (Иван Грозный, Демон, Макбет, Сальери) [69.166].
В книге Н.И. Крюковского «Основные эстетические категории» возвышенное рассматривается как некое противоречие, в котором «общее существенное превалирует над особенным, явленческим» [81.225—226]. Но в дальнейших своих рассуждениях автор, по существу, снимает проблему противоречия, так как «возвышенный предмет — это типичный в своем роде предмет, предмет нормальный (?) или, в известном смысле, предмет идеальный» [81.230]. Так, например, строгие черты лица человека возвышенны, так как в них «проявляются преимущественно общие, существенные, типичные признаки человеческого лица» [81.231], а «возвышенный характер — это характеров котором главную роль играют черты, имеющие общее, более широкое значение» [81.231]. Возвышенное, как и прекрасное, считает Крюковский, выражается через героическое, величественное, величавое, благородное, строгое и т.п. и отличается от него только количественно [81.232].