Условия херсонской антрепризы. — Поездка Мейерхольда в Италию. — Корреспонденция из Милана. — Первый режиссерский экземпляр («Псковитянка»). — Начало херсонского сезона. — «Три сестры». — Характер репертуара. — Роли Мейерхольда. — Театральный № газеты «Юг». — «Товарищество новой драмы». — Городская дума и театральное искусство. — Постановка «Снега». — «Вишневый Сад». — «Сон в летнюю ночь». — Итоги Херсона. — Столичные сезоны 1902 – 03 и 1903 – 04. — Переезд Т‑ва в Тифлис. — Условия работы. — Новшества. — Первые постановки. — Провал «Снега». — Начало педагогики Мейерхольда. — Течение сезона. — Тревожные настроения. — Новые сдвиги в искусстве. — 1905 год. — Весенние гастроли в Николаеве. — Филиал Художественного театра.
Хроникерская заметка «Курьера» о снятии А. С. Кошеверовым и В. Э. Мейерхольдом херсонского городского театра оказалась соответствующей действительности. 22‑го января 1902 года херсонская городская дума вынесла постановление о сдаче принадлежащего городу театра Кошеверову и Мейерхольду. А девятого марта их доверенный заключил соответствующий договор. Согласно договору, Мейерхольд и Кошеверов брали на себя обязательство сформировать драматическую труппу для дачи драматических представлений в херсонском городском театре в течение времени с 15 сентября 1902 года по великий пост 1903 года. Сроком для начала репетиций было назначено 15‑е августа. Договор представлял управе право после трех ответственных дебютов героя-любовника, героини, бытового любовника, комика, комической и драматической старухи и инженю высказать свое мнение и если они не вполне удовлетворяют своему назначению и возложенному на них амплуа — требовать их замены. Репертуар предлагалось составлять из лучших и, по возможности, новейших пьес. Его одобряла управа. Постановка пьес должна была быть, как значилось в договоре, «изящна» в декоративном, костюмерном, художественном и бутафорском отношениях. Количество представлений определялось не менее четырех в неделю, при чем в воскресные и праздничные дни антрепренеры обязывались дать не менее десяти утренников с представлением половины (по стоимости) мест бесплатно учащимся.
Таковы были главные условия херсонской управы. Сам театр отдавался в аренду бесплатно, отопление шло за счет арендатора, а в обеспечение договора вносился залог в 2 000 рублей, Кроме этого договора, уже позднее было заключено между Кошеверовым и Мейерхольдом соглашение на учреждение «Товарищества для ведения в городе Херсоне театрального дела», в какое входила в качестве пайщицы также и жена Кошеверова. Капитал Товарищества состоял из 5‑ти паев, по 1 000 рублей пай, из них два пая принадлежали Мейерхольду. Срок действий Товарищества Определялся сезоном.
Нужно заметить, что новые антрепренеры свое дело «Товариществом новой драмы» не называли. Это название появилось только с сезона 1903 – 1904, когда Мейерхольд держал Херсон один. Первый же год на афише стояло просто: «Труппа русских драматических артистов под управлением А. С. Кошеверова и В. Э. Мейерхольда». В ее состав входило одиннадцать артисток и шестнадцать артистов[5]. Предположенный репертуар состоял из драматических произведений, классиков и выдающихся новинок.
Так как начало сезона было намечено на двадцатые числа сентября, то по окончании петербургских гастролей Художественного театра и выяснению организации херсонского дела В. Э. Мейерхольд получил возможность сделать как бы антракт перед новым этапом своей театральной жизни.
Летний отдых он решает провести в северной Италии и в начале мая покидает Россию. Соприкосновение с новой жизнью оставляет глубокий след в психике Мейерхольда. Внешним же закреплением части итальянских впечатлений является корреспонденция Мейерхольда в газете «Курьер», которая была напечатана в номере от 26‑го мая под названием: «Милан. Корреспонденция “Курьера”», а в подзаголовке стояло: «Миланская жизнь. Народный университет. Артистическая биржа». Под корреспонденцией находилась подпись. «Вс. Мейерхольд» и место и время написания: «Meina (Lago Madgiore) 28 мая 1902 года [по новому стилю]».
Для нас главный интерес этого обширного сообщения заключается в двух моментах: в его литературной стороне и в том, как оно рисует самое восприятие Мейерхольда.
Читая корреспонденцию о Милане, прежде всего замечаешь скупость слов, лаконичность фраз, строгую фактичность изложения. Во всем тексте нет никакой лирической влажности. Всюду строгая описательность. Субъективный момент проявляется только в подборе фактов и в их компановке.
Первое, на что обращает внимание Мейерхольд, — это уличная жизнь. «Уличная жизнь Милана — пишет он — напоминает биржу в деловой час. Все волнуется, трепещет, гул говорящих, но нет на лицо ничего, что могло бы указать на причину оживления, нет сосредоточенного внимания на чем-нибудь одном». Это впечатление Мейерхольд считает естественным, так как «большой торговый центр всегда дает большое уличное движение, а Милан поистине коммерческая биржа».
Следующая черта Милана, которая бросается Мейерхольду — социальный состав города. Огромное количество фабрик и заводов с одной стороны наполняет, по наблюдению корреспондента, улицы Милана пестрой, сытой толпой богатых, разъезжающих в шикарных ландо и лорнирующих мелькающую мимо нее публику, а с другой стороны те же фабрики и заводы собирают в Милан со всей Ломбардии полчища рабочих. Миланских рабочих Мейерхольд описывает и в воскресный день, когда они франтовато одеты, и в будни, когда они голодные забегают с работ в «Cucina economica», в общественную столовую, устроенную на частные средства и находящуюся под непосредственным наблюдением одной общественной деятельницы. «Когда смотрите на исхудалые фигуры рабочих, на их исхудалые лица с блестящими полуиспуганными глазами, — рассказывает Мейерхольд, — каким большим учреждением становится в ваших глазах это маленькое зданьице, где бедные рабочие могут иметь суп, макароны, мясо за гроши».
От характеристики рабочей массы и миланского бульвара, где «нравы местной буржуазии щеголяют бесцеремонностью, пошлой сытостью и крикливым уродством одеяний» Мейерхольд переходит к тем интеллигентам, которым дороги интересы трудящейся массы, и подробно описывает существующий их заботами народный университет, где постоянные специальные курсы слушают до 3 000 человек.
Только в самом конце своей обширной статьи Мейерхольд как бы вспоминает, что он артист и дает характеристику Милана, как артистической биржи. Но и здесь Мейерхольда интересует, главным образом, социальная сторона. Остановивших на указании о раздутости репутации миланских учителей пения, Мейерхольд особо обращает внимание на то, с каким трудом достигаются в Милане ангажементы, и как эксплуатируют артистов импресарио и агенты. Самой театральной жизни Милана уделяется в корреспонденции очень мало места. Отмечая, что продолжительный сезон существует только в «Скала», Мейерхольд говорит, что в остальных театрах постоянных трупп нет, а существует гастрольная система. Из гастролеров весны 1902 года ему удается видеть Томмазо Сальвини в «Семье преступника». «Московских почитателей гигантского таланта Сальвини — пишет Мейерхольд — порадует, конечно, известие, что он нисколько не постарел с тех пор, как играл в России в последний приезд. Голос его звучит также красиво и мощно, та же легкость в переходах от одного настроения к другому, та же благородная простота и обаятельная мягкость, какой не может достигнуть никто из современников сцены. Нам удалось его видеть в “Коррадо”. Театр был переполнен и каждый монолог Коррадо награждался трепетными аплодисментами».
Владение пером и впоследствии давало Мейерхольду возможность излагать в форме статей свои мысли и оценки отдельных явлений театральной жизни. Но гораздо более существенен итог, который дает корреспонденция со стороны своего содержания. Она ярко выявляет существующий у Мейерхольда социальный интерес, который в данной статье даже вытесняет художественные впечатления.