1843

Затем сожжен второй том «Мертвых душ»[115], что так было нужно. «Не оживет, аще не умрет», — говоритапостол.[116] Нужно прежде умереть, для тогочтобы воскреснуть. Не легко было сжечь пятилетний труд, производимый с такимиболезненными напряжениями, где всякая строка досталась потрясеньем, где быломного того, что составляло мои лучшие помышления и занимало мою душу. Но всебыло сожжено, и притом в ту минуту, когда, видя перед собою смерть, мне оченьхотелось оставить после себя хоть что-нибудь, обо мне лучше напоминающее.Благодарю Бога, что дал мне силу это сделать. Как только пламя унесло последниелисты моей книги, ее содержанье вдруг воскреснуло в очищенном и светлом виде,подобно фениксу из костра, и я вдруг увидел, в каком еще беспорядке было то,что я считал уже порядочным и стройным. Появленье второго тома в том виде, вкаком он был, произвело бы скорее вред, нежели пользу. Нужно принимать всоображение не наслаждение каких-нибудь, любителей искусств и литературы, новсех читателей, для которых писались «Мертвые души». Вывести несколькопрекрасных характеров, обнаруживающих высокое благородство нашей породы, ни кчему не поведет. Оно возбудит только одну пустую гордость и хвастовство. Многиеу нас уже и теперь, особенно между молодежью, стали хвастаться не в мерурусскими доблестями и думают вовсе не о том, чтобы их углубить и воспитать всебе, но чтобы выставить их напоказ и сказать Европе: «Смотрите, немцы: мылучше вас!» Это хвастовство — губитель всего. Оно раздражает других и наноситвред самому хвастуну. Наилучшее дело можно превратить в грязь, если только импохвалишься и похвастаешь. А у нас, еще не сделавши дела, им хвастаются!Хвастаются будущим! Нет, по мне, уже лучше временное уныние и тоска от самогосебя, чем самонадеянность в себе. В первом случае человек, по крайней мере,увидит свою презренность, подлое ничтожество свое и вспомнит невольно о Боге,возносящем и выводящем все из глубины ничтожества; в последнем же случае онубежит от самого себя прямо в руки к черту, отцу самонадеянности, дымнымнадмением своих доблестей надмевающему человеку. Нет, бывает время, когданельзя иначе устремить общество или даже все поколенье к прекрасному, пока непокажешь всю глубину его настоящей мерзости; бывает время, что даже вовсе неследует говорить о высоком и прекрасном, не показавши тут же ясно, как день,путей и дорог к нему для всякого. Последнее обстоятельство было мало и слаборазвито во втором томе «Мертвых душ», а оно должно было быть едва ли неглавное; а потому он и сожжен. Не судите обо мне и не выводите своихзаключений: вы ошибетесь, подобно тем из моих приятелей, которые, создавши изменя свой собственный идеал писателя, сообразно своему собственному образумыслей о писателе, начали было от меня требовать, чтобы я отвечал ими жесозданному идеалу. Создал меня Бог и не скрыл от меня назначенья моего. Рожденя вовсе не затем, чтобы произвести эпоху в области литературной. Дело мое прощеи ближе: дело мое есть то, о котором прежде всего должен подумать всяк человек,не только один я. Дело мое — душа и прочное дело жизни. Апотому и образ действий моих должен быть прочен, и сочинять я должен прочно.Мне незачем торопиться; пусть их торопятся другие! Жгу, когда нужно жечь, и,верно, поступаю как нужно, потому что без молитвы не приступаю ни к чему.Опасения же ваши насчет хилого моего здоровья, которое, может быть, не позволитмне написать второго тома, напрасны. Здоровье мое очень хило, это правда;временами бывает мне так тяжело, что без Бога и не перенес бы. К изнуренью силприбавилась еще и зябкость в такой мере, что не знаю, как и чем согреться:нужно делать движенье, а делать движенье — нет сил. Едва час в день выберетсядля труда, и тот не всегда свежий. Но ничуть не уменьшается моя надежда. Тот,Кто горем, недугами и препятствиями ускорил развитие сил и мыслей моих, безкоторых я бы и не замыслил своего труда, Кто выработал большую половину его вголове моей, Тот даст силу совершить и остальную — положить на бумагу. Дряхлеютелом, но не духом. В духе, напротив, все крепнет и становится тверже; будеткрепость и в теле. Верю, что, если придет урочное время, в несколько недельсовершится то, над чем провел пять болезненных лет.

1846

Без любви к Богу никому не спастись, а любви к Богу у вас нет. В монастыреее не найдете; в монастырь идут одни, которых уже позвал туда Сам Бог. Безволи Бога нельзя и полюбить Его. Да и как полюбить Того, Которого никто невидал? Какими молитвами — и усильями вымолить у Него эту любовь? Смотрите,сколько есть теперь на свете добрых и прекрасных людей, которые добиваютсяжарко этой любви и слышат одну только черствость да холодную пустоту в душах.Трудно полюбить того, кого никто не видал. Один Христос принес и возвестил намтайну, что в любви к братьям получаем любовь к Богу.[118] Стоит только полюбить их так, как приказал Христос, исама собой выйдет в итоге любовь к Богу Самому. Идите же в мир и приобретитепрежде любовь к братьям.

Но как полюбить братьев, как полюбить людей? Душа хочет любить однопрекрасное, а бедные люди так несовершенны и так в них мало прекрасного! Как жесделать это? Поблагодарите Бога прежде всего за то, что вы русский. Длярусского теперь открывается этот путь, и этот путь есть сама Россия. Еслитолько возлюбит русский Россию, возлюбит и все, что ни есть в России. К этойлюбви нас ведет теперь Сам Бог. Без болезней и страданий, которые в такоммножестве накопились внутри ее и которых виною мы сами, не почувствовал быникто из нас к ней состраданья. А состраданье есть уже начало любви. Уже крикина бесчинства, неправды и взятки — не просто негодованье благородных набесчестных, но вопль всей земли, послышавшей, что чужеземные враги вторгнулисьв бесчисленном множестве, рассыпались по домам и наложили тяжелое ярмо накаждого человека; уже и те, которые приняли добровольно к себе в домы этихстрашных врагов душевных, хотят от них освободиться сами, и не знают, как этосделать, и все сливается в один потрясающий вопль, уже и бесчувственныеподвигаются. Но прямой любви еще не слышно ни в ком, — ее нет также и у вас. Выеще не любите Россию: вы умеете только печалиться да раздражаться слухами обовсем дурном, что в ней ни делается, в вас все это производит только однучерствую досаду да уныние. Нет, это еще не любовь, далеко вам до любви, эторазве только одно слишком еще отдаленное ее предвестие. Нет, если выдействительно полюбите Россию, у вас пропадет тогда сама собой та близорукаямысль, которая зародилась теперь у многих честных и даже весьма умных людей, тоесть, будто в теперешнее время они уже ничего не могут сделать для России ибудто они ей уже не нужны совсем; напротив, тогда только во всей силе выпочувствуете, что любовь всемогуща и что с ней возможно все сделать. Нет, есливы действительно полюбите Россию, вы будете рваться служить ей; не вгубернаторы, но в капитан-исправники пойдете, — последнее место, какое ниотыщется в ней, возьмете, предпочитая одну крупицу деятельности на нем всейвашей нынешней, бездейственной и праздной жизни. Нет, вы еще не любите Россию.А не полюбивши России, не полюбить вам своих братьев, а не полюбивши своихбратьев, не возгореться вам любовью к Богу, а не возгоревшись любовью к Богу,не спастись вам.

1844

Нет выше званья, как монашеское, и да сподобит нас Бог надеть когда-нибудьпростую ризу чернеца, так желанную душе моей, о которой уже и помышленье мне врадость. Но без зова Божьего этого не сделать. Чтобы приобресть право удалитьсяот мира, нужно уметь распроститься с миром. «Раздай все имущество свое нищим ипотом уже ступай в монастырь», — так говорится всем туда идущим. У вас естьбогатство, вы его можете раздать нищим; но что же мне раздать? Имущество мое нев деньгах. Бог мне помог накопить несколько умного и душевного добра и далнекоторые способности, полезные и нужные другим — стало быть, я должен раздатьэто имущество не имущим его, а потом уже идти в монастырь. Но и вы однойденежной раздачей не получите на то права. Если бы вы были привязаны к вашемубогатству и вам было бы с ним тяжело расставаться, тогда другое дело; но вы кнему охладели, для вас оно теперь ничто, — где ж ваш подвиг и вашепожертвование? Или выбросивши за окошко ненужную вещь — значит сделать добросвоему брату, разумея добро в высоком смысле христианском? Нет, для вас так же,как и для меня, заперты двери желанной обители. Монастырь ваш — Россия!Облеките же себя умственно ризой чернеца и, всего себя умертвивши для себя, ноне для нее, ступайте подвизаться в ней. Она зовет теперь сынов своих ещекрепче, нежели когда-либо прежде. Уже душа в ней болит, и раздается крик еедушевной болезни. Друг мой! или у вас бесчувственно сердце, или вы не знаете,что такое для русского Россия. Вспомните, что когда приходила беда ей, тогда измонастырей выходили монахи и становились в ряды с другими спасать ее. ЧернецыОслябя и Пересвет, с благословенья самого настоятеля, взяли в руки меч[120], противный христианину, и легли накровавом поле битвы, а вы не хотите взять поприща мирного гражданина, и где же?— в самом сердце России. Не отговаривайтесь вашей неспособностью, — у вас естьмного того, что теперь для России потребно и нужно. Бывши губернатором в двухсовершенно противуположных губерниях, исполнивши это дело, несмотря на все вашитогдашние недостатки, получше многих, вы набрались прямых и положительныхсведений о делах, внутри происходящих, и узнали в истинном виде Россию. Но неэто главное, и я бы вас не склонял так служить, несмотря на все сведенья ваши,если бы не видел в вас одно то свойство, которое, по моему мненью, значительнеевсех прочих, — свойство, не хлопотав ничего, не работая самому, почти ленясь,уметь заставить всех других работать. У вас все двигалось быстро и ходко; икогда, изумляясь, спрашивали у вас самих: «Отчего это?» — вы отвечали: «Все отчиновников, попались хорошие чиновники, которые не дают ничего мне делатьсамому»; и когда шло дело до представления к наградам, вы всегда выводиливперед ваших чиновников, приписывая все им, а себе ничего. Вот ваше главноедостоинство, не говоря уже об уменье выбрать самих чиновников. Не мудрено, чтоу вас чиновники рвались изо всех сил, и один записался до того, что нажилчахотку и умер, как ни старались вы оттащить его от дела. Чего не сделаетрусский человек, если станет таким образом поступать с ним начальник! Это вашесвойство слишком теперь нужно, именно теперь, в это время себялюбья, когда всякначальник думает о том, как бы выставить вперед себя и приписать все одномусебе. Говорю вам, что с этим вашим свойством вы теперь слишком нужны России…и грех вам, что вы даже не слышите этого! Грех был бы и мне, если б я невыставил вам этого свойства. Оно есть ваше лучшее имущество; его от вас просятнеимущие, а вы, как скряга, заперли его под замок и еще прикидываетесь глухим.Положим, вам теперь неприлично занять то же самое место, какое занимали назадтому десять лет, не потому, чтобы оно было низко для вас, — слава Богу,честолюбия вы не имеете и в ваших глазах никакая служба не низка, — но потому,что ваши способности, развившись, требуют уже для собственной пищи другого,просторнейшего поприща. Что ж? разве мало мест и поприщ в России? Оглянитесь иобсмотритесь хорошенько, и вы его отыщете. Вам нужно проездиться по России. Вызнали ее назад тому десять лет: это теперь недостаточно. В десять лет внутриРоссии столько совершается событий, сколько в другом государстве не совершитсяв полвека. Вы сами заметили, живя здесь, за границей, что в последние два, тригода даже начали выходить из нее и люди совершенно другие, не похожие ни в чемс теми, которых вы знали еще не так давно. Чтобы узнать, что такоеРоссия нынешняя, нужно непременно по ней проездитьсясамому. Слухам не верьте никаким. Верно только то, что еще никогда не бывало вРоссии такого необыкновенного разнообразия и несходства во мнениях и верованияхвсех людей, никогда еще различие образований и вое питанья не оттолкнуло такдруг от друга всех и не произвело такого разлада во всем. Сквозь все этопронесся дух сплетней, пустых поверхностных выводов, глупейших слухов,односторонних и ничтожных заключений. Все это сбило и спутало до того у каждогоего мненье о России, что решительно нельзя верить никому. Нужно самомуузнавать, нужно проездиться по России. Это особенно хорошо для того, кто побылнекоторое время от нее вдали и приехал с неотуманенной и свежей головою. Онувидит много того, чего не видит человек, находящийся в самом омуте,раздражительный и чувствительный к животрепещущим интересам минуты. Сделайтеваше путешествие вот каким образом: прежде всего выбросьте из вашей головы вседо одного ваши мненья о России, какие у вас ни есть, откажитесь от собственныхсвоих выводов, какие уже успели сделать, представьте себя ровно не знающимничего и поезжайте как в новую дотоле вам неизвестную землю. Таким же самымобразом, как русский путешественник, приезжая в каждый значительный европейскийгород, спешит увидеть все его древности и примечательности, таким же точнообразом и еще с большим любопытством, приехавши в первый уездный или губернскийгород, старайтесь узнать его достопримечательности. Они не в архитектурныхстроениях и древностях, но в людях. Клянусь, человек стоит того, чтоб егорассматривать с большим любопытством, нежели фабрику и развалину. Попробуйтетолько на него взглянуть, вооружась одной каплей истинно братской любви к нему,и вы от него уже не оторветесь — так он станет для вас занимателен.Познакомьтесь прежде всего с теми из них, которые составляют соль каждогогорода или округа; таких бывает человека два-три в каждом городе. Они вам внемногих чертах очертят весь город, так что вам будет видно уже самому, где и вкаких местах производить наиболее наблюденье над нынешними вещами. Разговорясьс человеком передовым из каждого сословия (с вами же все так охотноразговариваются и развертываются чуть не нараспашку), вы от него узнаете, чтотакое всякое сословие в его нынешнем виде. Расторопный и бойкий купец вдруг вамобъяснит, что такое в их городе купечество; порядочный и трезвый мещанин дастпонятье о мещанстве. От чиновника-дельца узнаете должностное производство, аобщий цвет и дух общества услышите сами. На передовых людей, однако ж, невесьма полагайтесь, лучше постарайтесь расспросить двух или трех человек изкаждого сословия. Не позабывайте того, что теперь все между собою в ссоре, ивсяк друг на друга лжет и клевещет беспощадно. С духовенством вы сойдетесьвдруг, потому что с ним вообще вы знакомитесь скоро; от них узнаете остальное.И если вы таким образом проездите только по главным городам и пунктам России,то уже увидите ясно, как день, где и на каком месте вы можете быть полезны и окакой должности следует вам просить. А покуда вы уже одной поездкой вашейможете сделать много добра, если только захотите. В самом путешествии этомпредстанут вам такие христианские подвиги, каких в самом монастыре невстретите. Во-первых, будучи приятны в разговоре, нравясь каждому, вы можете,как посторонний и свежий человек, стать третьим, примиряющим лицом. Знаете ли,как это важно, как это теперь нужно России и какой в этом высокий подвиг!Спаситель оценил его едва ли не выше всех других: Он прямо называет миротворцевсынами Божьими.[121] А миротворцу у наспоприще повсюду. Все перессорилось: дворяне у нас между собой, как кошки ссобаками; купцы между собой, как кошки с собаками; мещане между собой, каккошки с собакам; крестьяне, если только не устремлены побуждающей силой надружескую работу, между собой, как кошки с собаками. Даже честные и добрые людимежду собой в разладе; только между плутами видится что-то похожее на дружбу исоединение в то время, когда кого-нибудь из них сильно станут преследовать.Везде поприще примирителю. Не бойтесь, примирять не трудно. Людям трудно самимумириться между собою, но, как только станет между ними третий, он их вдругпримирит. Оттого-то у нас всегда имел такую силу третейский суд, истоепроизведенье земли нашей, успевавший доселе более всех других судов. В природечеловека, и особенно русского, есть чудное свойство: как только заметит он, чтодругой сколько-нибудь к нему наклоняется или показывает снисхождение, онсам уже готов чуть не просить прощенья. Уступить никто нехочет первый, но как только один решился на великодушное дело, другой ужервется как бы перещеголять его великодушьем. Вот почему у нас скорей, чемгде-либо, могут быть прекращены самые застарелые ссоры и тяжбы, если толькостанет среди тяжущихся человек истинно благородный, уважаемый всеми и притомеще знаток человеческого сердца. А примиренье, повторяю вновь, теперь нужно:если бы только несколько честных людей, которые, из-за несогласия во мнениинасчет одного какого-нибудь предмета, перечат друг другу в действиях,согласились подать друг другу руку, плутам было бы уже худо. Итак, вот вам одначасть подвигов, какие вам могут представиться на каждом шагу вашей поездки поРоссии. Есть и другая, не меньше важная. Вы можете оказать большую услугудуховенству тех городов, через которые будете проезжать, познакомив их лучше собществом, среди которого они живут, введя их в познание тех вещей и проделок,о которых не говорит вовсе на исповеди нынешний человек, считая ихдолженствующими быть вне христианской жизни. Это очень нужно, потому что многиеиз духовных, как я знаю, уныли от множества бесчинств, возникнувших в последнеевремя, почти уверились, что их никто теперь не слушает, что слова и проповедьроняются на воздух и зло пустило так глубоко свои корни, что нельзя уже идумать об его искорененье. Это несправедливо. Грешит нынешний человек, точно,несравненно больше, нежели когда-либо прежде, но грешит не от преизобильясвоего собственного разврата, не от бесчувственности и не оттого, чтобы хотелгрешить, но оттого, что не видит грехов своих. Еще не ясно и не совсемоткрылась страшная истина нынешнего века, что теперь все грешат до единого, ногрешат не прямо, а косвенно. Этого еще не услышал хорошо и сам проповедник;оттого и проповедь его роняется на воздух, и люди глухи к словам его. Сказать:«Не крадьте, не роскошничайте, на берите взяток, молитесь и давайте милостынюнеимущим» — теперь ничто и ничего не сделает. Кроме того, что всякий скажет:«Да ведь это уже известно», — но еще оправдается перед самим собой и найдетсебя чуть не святым. Он скажет: «Красть я не краду: положи передо мной часы,червонцы, какую хочешь вещь — я ее не трону; я даже прогнал за воровство своегособственного человека; живу я, конечно, роскошно, но у меня нет ни детей, ниродственников, мне не для кого копить, роскошью я доставляю даже пользу, хлебмастеровым, ремесленникам, купцам, фабрикантам; взятку я беру только сбогатого, который сам просит об этом, которому это не в разоренье; молиться ямолюсь, вот и теперь стою в церкви, крещусь и бью поклоны; помогать — помогаю:ни один нищий не уходит от меня без медного гроша, ни от одного пожертвованьяна какое-нибудь благотворительное заведение еще не отказывался». Словом, онувидит себя не только правым после такой проповеди, но еще возгордится своейбезгрешностью.