— Нет, сэр, — ответила медсестра. — Мистер Реддик не заходил сюда со времени последнего медосмотра позавчера. Что‑нибудь случилось?

— Не знаю, спасибо.

Отключив связь с медпунктом и подождав еще немного ответа на свой вызов через громкоговорители, Максел задумался о том, что же, все‑таки, случилось с Реддиком. Черт возьми, неявка на службу — это было совсем не похоже на Клинга.

— Оружейник, — наконец сказал он.

Молодой сержант, единственный здоровый человек на борту “Йово Джима” вытянулся по стойке “смирно”.

“Сэр”, — громко произнес он.

— Прошу вас немедленно сходить в каюту первого офицера и разыскать его.

— Есть, сэр, — ответил молодой солдат, и выполнив команду “кругом”, браво замаршировал прочь с мостика.

С каждой минутой в душе Максела крепло нехорошее предчувствие. Реддика постоянно грызло что‑то. Это началось сразу после того, как они покинули Адрианополис и в последние дни чрезвычайно обострилось. Максел был уверен, что Реддик способен справиться с собой и взять под контроль свои эмоции и свою депрессию, но одна мысль пугала его: “А что, если он не смог? Что, если он сломался? Что, если он оказался не столь сильным, как думали они с Брейсером? Что, если…”

На пульте у Максела зазвонило коммуникационное устройство. Искусственная рука капитана щелкнула тумблером и на экране появилось молодое лицо оружейника, по выражению лица можно было понять, что он близок к панике.

— Ну? — спросил Максел.

— Сэр, — неуверенно произнес оружейник.

— Сэр, вы не могли бы немедленно подойти в каюту мистера Реддика? Пожалуйста, пусть с вами подойдут адмирал и доктор Джефф.

— Что случилось, Филлиан? — спросил Максел оружейника.

— Думаю, вам лучше посмотреть самому, сэр, — сказал он, бледнея прямо на глазах своего собеседника.

— Хорошо, — сказал Максел. — Сейчас подойду.

Максел быстро связался с адмиралом и с судовым врачом и покинул мостик.

Брейсер чувствовал раздражение, катясь по коридору на встречу с Макселом. Перед этим он сидел в офицерском кубрике и за чашкой чая обсуждал с астронавигатором Биной О’Гвинн и мистером Кумберлендом вопросы управления звездолетом в трудных условиях креонских туманностей. Впервые за долгое время он смог отвлечься от насущных проблем и посвятить время обсуждению чисто абстрактных материй. К тому же, ему нравилась острота ума мисс О’Гвинн. Она была умна, эта некогда очень красивая женщина, чье лицо и верхняя часть туловища состояли теперь из пластикожи и керамики, наступит время, и она сама когда‑нибудь станет капитаном звездолета. Что касается Кумберленда, он был удивлен таким глубоким знанием астронавигации у корабельного капеллана. Брейсер никогда не предполагал, что он такой образованный и начитанный человек. Но звонок Максела прервал все это. Судя по тону, это было что‑то чрезвычайное, и в нем снова проснулись волнения и сомнения, которых ему так хотелось избежать. Так, что же случилось?

— Каюта Реддика, — произнес Максел, увидев адмирала.

— Что происходит, Дан? — когда они приблизились к той части корабля, в которой находились офицерские каюты.

— Убей Бог, сэр. На Филлиане лица не было, поэтому я не стал его выпытывать.

— Ты должен был.

— Да, сэр, полагаю, что должен.

— Запомни на будущее.

— Есть, сэр. Запомню.

Они подошли к каюте. Дверь была открыта и внутри, кроме оружейника, уже находился врач. Мистер Реддик тоже был там.

Старый солдатский ремень, сохранившийся еще со времен академии был аккуратно зацеплен одним концом за крюк, которым крепился к потолку осветительный плафон, на другом же конце была петля, а в петле шея первого офицера. Ноги его висели в дюжине сантиметров от пола и в метре от перевернутого стула, который он, видимо, оттолкнул в сторону.

Командор Клинг Реддик, Первый Офицер Линейного Боевого Звездолета “Йово Джима”, был мертв.

— Самоубийство, — сухо произнес офицер–медик.

— Вы уверены? — спросил Брейсер точно таким же тоном, понимая, что объяснение медика вполне очевидно, но как бы надеясь, что врач сможет сказать ему что‑то другое.

— Абсолютно уверен, сэр, — сказал доктор Джефф. — Это самоубийство. Он был склонен к этому.

Джефф несколько мгновений разглядывал результаты последних анализов в медицинской карте Реддика.

— Доктор Джефф, — медленно произнес Брейсер, чувствуя в себе пустоту не только от отсутствующих органов, — несколько дней назад вы говорили мне, что он столь же стабилен, как любой другой член команды этого корабля.

Медик взглянул на него и с грустью улыбнулся.

— Да, говорил, сэр. И сейчас это утверждаю.

— Вы хотите сказать, что мы все готовы сделать то же самое?

— Нет, нет, — возразил офицер–медик, он поднял руку ко лбу, в жесте, выражающем не то неуверенность, не то безнадежность. — Я имею в виду то, что неделю назад, ну, мистер Реддик был столь же, стабилен, как вы или я, если здесь вообще может идти речь о какой‑нибудь стабильности. Но если вспомнить, сэр, события, которые произошли на “Фарсалусе” несколько дней назад.

— Бунт? — спросил Брейсер.

— Да, сэр, — ответил доктор Джефф. — Он каким‑то образом повлиял на мистера Реддика. Этот бунт… ну Реддик, я полагаю, лелеял в душе надежду на то, что кто‑то отважится на это и ему сойдет с рук. Он надеялся, сэр, что найдется некий гений, который вызволит нас из этого кошмара. Э–э, извините, сэр, я имел в вид.

— Это кошмар, — сказал Брейсер. — Продолжайте.

— Так вот, сэр, когда бунт на “Фарсалусе” провалился, это что‑то надломило в нем. Я полагаю, он увидел всю тщетность своих чаяний. С его точки зрения, разумеется, сэр.

— Спасибо, доктор, — сказал Брейсер все еще ощущая в себе пустоту.

— Как долго он был мертв, — спросил Максел.

— Ну, согласно анализу, приблизительно три с половиной часа, сэр, может, немного больше.

— Ему может чем‑нибудь помочь анабиоз? — спросил Брейсер.

— Обычно в таких случаях помогает, сэр, но согласно моим данным, перед тем, как повеситься, он принял яд, DBN–производное или что то типа этого. Я слышал о том, что на корабле где‑то используют это.

— Дан, ты об этом знаешь что‑нибудь? — спросил Брейсер.

— Да, сэр, — ответил Максел. — Я не хотел беспокоить вас по этому вопросу. Мы делали несколько обысков, но не нашли ничего.

— Тогда, ищите еще, — сказал Брейсер.

— Есть, сэр, — ответил капитан “Йово Джима”.

— Продолжайте, доктор, — сказал Брейсер.

— Короче, повреждения, нанесенные его нервной системе и головному мозгу являются весьма значительными. Он, вероятно, принял колоссальную дозу. Нет, сэр, отвечая на ваш вопрос, Я не думаю, что анабиоз ему чем‑нибудь поможет. Я сожалею, сэр.

— Я тоже, — сказал Брейсер и развернувшись поехал прочь по коридору на гусеницах, которые поддерживали металлический цилиндр его тела.

Тело Командора Клинга Р. Реддика, Первого Офицера Линейного Боевого Звездолета “Йово Джима” было выпущено в открытый космос. Оно медленно скрылась из глаз, удаляясь по своей траектории, подгоняемое реактивной сумкой. Тело летело в направлении солнца Промежуточной, где через несколько месяцев оно будет кремировано.

Абсолом Брейсер немного завидовал ему. Это было абсолютно чисто.

32

Показания приборов росли и падали, стрелки скакали, как сумасшедшие. Счетчики крутились, замирая на короткое время, чтобы люди смогли прочесть их значения, и начинали вертеться снова. Эта информация записывалась на магнитные и бумажные ленты, сортировалась и посылалась на центральный компьютер, который собирал все данные только для того, чтобы сообщить тот простой факт, что без запасных частей и без людского пополнения станция на планете Промежуточная прекратит свое существование через несколько стандартных недель. А сквозь всю эту трескотню и жужжание счетчиков отчетливо слышался гул энергии огромной мощности — даже несмотря на то, что это была всего лишь одна третья часть от номинального количества, это было ужасное количество энергии.