Похоже, кто-то из военных отдавил Громовержцу любимую мозоль. И очень сильно. В подтверждение Данилович проявил темперамент.
– Если вы обладаете подобной информацией, то почему до сих пор ничего не сделали? – рука Предрага метнулась в сторону Кальвина. – С их помощью?!
– А что вы вообще о нас знаете?! – неожиданно вмешался ведун. Данилович осёкся. – Вы знаете, что мы можем предвидеть только для себя?! Каждый из нас способен увидеть окраску своего будущего и её изменения в зависимости от принятых решений. Особо одарённые могут предвидеть для близких. Единицы достигают познания судеб всего рода. Но никто и никогда не мог предвидеть для чуждого нам! При всём желании мы не поможем в войне, которую вы ведёте. Но вы способны познать наш дар, и использовать его во благо себе и во вред нашему Врагу!
Он так и сказал – нашему Врагу, то есть общему!
– Что до нас, – голос Кальвина зазвучал глуше, но в нём была гипнотизирующая внутренняя убеждённость. – Слабые предвидят для себя, сильные предвидят для других, великие предвидят для всех, но все видят одно и то же: серый клубящийся туман! Туман, какой видят безнадёжно больные, туман, означающий только гибель! Не имеет значения, моральную или физическую. Важно, что он везде, на всех путях! Видеть его – всё равно что оказаться погребённым заживо! Многие сознательно выбирают смерть, дарящую спасение от безысходности. И я говорю: принимая решение, знайте, что будущего у нас уже нет!
Ведун величаво сел, и я представил его гордо запахивающимся в тогу. Несколько минут Глава не решался разбить своим молоточком тишину – чтобы до каждого дошло, куда клонится собрание. К безумию!
– Во избежание ненужной демагогии, – Громовержец тщательно проговаривал каждое слово, – скажу, что на Совет сегодня вынесен только один, но крайне непростой вопрос: даём ли мы санкцию СовБезу на уничтожение Веды?
Безумие обнажилось бесстыдно и откровенно, отметая все дымовые завесы, возникающие из разглагольствований о победе любой ценой или благородной цели этой акции. Оно спрашивало нас, согласны ли мы убить целую расу во имя человечества? Лично мы?! Готов ли каждый из нас принять груз, что навсегда останется на нашей совести? Готовы ли мы приоткрыть в своей душе щёлочку для безумия, и сможем ли не дать ей расшириться потом?
– Обсуждение? – хрипло спросил Глава.
Обсуждать было нечего.
– Юрий Евгеньевич, а что, Комитет по ресурсам больше не настаивает? – Гонвед сделал отчаянную попытку хоть с кем-то разделить ответственность, пусть даже и с извечным противником.
– Слишком поздно, Ласло… – после тяжёлого поражения у стратегически важной системы Альберры (мы не смогли захватить её, даже несмотря на фактор внезапности: по официальной версии из-за недостатка сил) комитетчик сидел на собраниях с каменным лицом, всем своим видом говоря: «Я ведь предупреждал!» Но сегодняшний день явно не был днём воплощения его мечты.
– Объявляю голосование, – Громовержец убедился, что стену молчания не пробить. – Сначала участники с правом совещательного голоса.
– Боюсь оказаться пристрастным, – поразительно быстро уклонился от высказывания своего мнения Паркер. Никто никогда не знал, какие кошки скребут в душе Кремня.
– Я знаю, к чему приводит действие вируса. Через несколько лет мы получим колонию рабов Врага! – с напором объявил перебежчик. – За!
Из решающих каждый знал свою очередь.
– Воздержался, – как-то лично высказался Предраг, обычно выступавший от имени Военного Отдела.
– Я понимаю разумом, что это необходимо, но сердцем чувствую: мы что-то делаем неправильно, – Джина поколебалась секунду, затем сделала шаг навстречу безумию. – Воздержалась.
– Воздержался, – первое слово Гонсалеса за весь Совет.
– Воздержался, – эхом откликнулся я, открывая щель и в своей душе.
– Воздержался, – Дергач замкнул наш единодушный безумный строй.
– Что же, придётся Совету Безопасности самому себе давать санкцию, – безрадостно пошутил Ласло, единственный, кто упомянул свою организацию. – За!
– Решение принято, – объявил Глава.
– И опять тебе удалось его не принимать, – зачем-то заметил комитетчик.
– Хочешь наложить вето? – Громовержец удивлённо нахмурил брови.
Юрий Евгеньевич пожал плечами, встал, и первым покинул зал заседаний.
…
Мы сидели с Паркером у экрана и молча смотрели, как крейсера собираются вокруг планеты, готовясь к смертоносному удару. Удару не по Врагу, а по планете с дружественными существами, похожими на нас. И пусть даже они просили об этом, но ведь так легко ошибиться, возводя строение на столь непрочном фундаменте!
– Мне не даёт покоя одна мысль. Что, если они видели гибель не от вируса, а от них? – я указал рукой на крейсера.
– Мы этого никогда не узнаем, – Консервный Нож побледнел до корней волос. – И не приведи Господь тебе оказаться правым!
– Какая разница? Ты разве не заметил, что война изменила нас? Мы стали слишком трепетно относиться к ресурсам, и слишком быстро решать вопросы жизни и смерти…
Кремень отвёл взгляд в сторону.
С тяжёлым сердцем я посмотрел на экран: крейсера начали бомбардировку.
…
Стер вдруг вскочила и помчалась к воде, раздеваясь на бегу.
– Догоняй! – звонко прокричала она, ныряя в волну. Через несколько секунд мощный бурун стремительно удалялся от берега.
Поняв, что медлить не стоит, я скинул одежду и прыгнул следом в освежающую прохладу. Привычно рассекая воду и почти не вскидывая брызг, я быстро догнал Стер и рванул дальше.
Не знаю, что заставило меня остановиться и оглянуться, но сзади никого не оказалось. Холод щупальцами сковал меня, но лишь на секунду. Набрав полную грудь воздуха, я ушёл вниз, всеми обострившимися чувствами выискивая Стер. На втором нырке я нашёл её, безвольно опускавшуюся на дно, и потащил к берегу, лихорадочно вспоминая всё, чему учили про спасение утопающих. Грудная клетка, массаж, дыхание рот в рот… Госпожа Невеста, пожалуйста, не спеши!
Распластав недвижное и бездыханное тело на прибрежной гальке, я начал борьбу за жизнь. Раздавшийся спустя минуту хриплый надсадный кашель зазвучал ангельской музыкой. Я расплакался, и слёзы закапали прямо Стер на лицо. Внезапно её руки властно обволокли мои плечи и повлекли вниз, к этим безумно прекрасным зелёным глазам…
Позже, лёжа на боку и подперев щеку ладошкой, она лукаво смотрела на меня.
– Ты не сердишься?
– Нет, – я не понял вопроса.
– Ты, правда, не сердишься? – Стер глядела удивлённо.
Всемогущая Невеста! Какой же я тугодум!
Она всё предвидела, и это её способность!!!
Мне на самом деле стоило сердиться, но я не мог. Переполненный счастьем, я смотрел вокруг. Высокий обрыв, нависший над пляжем (бурую рыхлую землю словно обрезали гигантским зазубренным тесаком), волны, бьющие наотмашь по валунам – вся эта красота снова вызывала дикий восторг!
Тоска прошла.
Сгинула.
Канула.
19
Восемь планет системы Дионы равномерно катились по своим орбитам. Третья и четвёртая от звезды жили бурной жизнью: вокруг них беспрестанно сновали корабли, выгружая и загружая бесчисленные грузы и воинские формирования. Система вовсе не изобиловала полезными ископаемыми, зато лежала на пересечении космических трасс.
Седьмая планета была газовым гигантом, и вокруг неё тоже вращались спутники. Изредка около второго из них появлялся транспорт, быстро разгружался и стремительно уносился прочь. А оборудование успевало исчезнуть с поверхности даже быстрее. Станций слежения в глубоких тылах Врага никогда не было, но всё равно предпринимались максимальные меры предосторожности.
Как и остальная система, спутник не мог похвастать залежами руд или минералов, тем не менее люди зарывались в него всё глубже и глубже. Скрытая работа велась уже полтора года, пока привычный ход вещей не нарушили странные события у четвёртой планеты.
– Что они там затеяли? – недоуменно пробурчал Питер Денсмор, инженер внешнего наблюдения, внимательно изучая какие-то бумаги. Не успел я открыть рот, как он швырнул их мне на колени. – Смотри!