Я люблю тебя. Береги себя. Береги себя ради меня.

Сью.

Отель «Лэнгхэм», Лондон

29 ноября 1915

Мой мальчик,

ты, возможно, еще не получил мое предыдущее письмо, но я подумала, что не могу не сказать тебе снова, как сильно по тебе скучаю. Отель кажется мне таким большим и одиноким без тебя (в комнате эхо или это игры моего воображения?). Здесь все еще пахнет апельсинами, и, клянусь, матрас еще помнит тяжесть твоего тела. Каким бы очаровательным ни был «Лэнгхэм», я не буду слишком грустить, покидая его. Когда тебя здесь нет, он теряет свое очарование.

Сегодня я ходила по магазинам. Дэйви, почему ты не говорил мне обо всех этих книгах? Я гуляла, завернула за угол и вдруг обнаружила целую улицу книжных магазинов. Ты можешь найти это смешным, но даже в своих самых смелых мечтах я бы никогда не вообразила себе магазин, заполненный одними книгами. Боюсь, когда я стояла в дверях первого из этих заведений и округлившимися глазами пялилась на бесконечные полки книг, я выглядела «дремучей деревенщиной». Это был «Фойлс», так что неудивительно, что прошло довольно много времени, пока я наконец не вышла, щурясь от солнца. Клянусь, я терялась около дюжины раз. Оставшуюся часть дня я бродила из одного конца Черинг-Кросс-роуд в другой, заглядывая в каждый книжный на своем пути, и не покидала их, не купив хоть что-нибудь. Я научилась небрежно говорить: «Отправьте в «Лэнгхэм»», а затем была ошеломлена, когда увидела ту груду посылок, что ожидала меня вечером в отеле.

Я гадала, что купить тебе, Дэйви, дорогой, так как знаю, что в твоем вещевом мешке совсем немного места. Все, что нужно человеку, чтобы пережить все превратности судьбы,

—

это Библия и W. S. (и тот, и другой). Я решила, что Библия у тебя уже есть, поэтому посылаю тебе «Деву озера» Скотта и самое компактное издание трудов Шекспира из всех, что я смогла найти. Ну а оставшееся в посылке место я заполнила Драйденом. В конце концов, «слова

—

лишь отраженья мыслей наших».

Смешнее всего оказалось то, что в одном из магазинов меня встретили мои собственные книги. Должно быть, я выглядела заинтересованной, когда взяла в руки «По волнам к Пейнчоррану», потому что тут же ко мне подскочила продавец. «Изящные маленькие вирши,

—

совершенно серьезно сказала она.

—

Писательница живет в горах Шотландии. Книга передает премилое ощущение их местных предрассудков и почти примитивного образа жизни». Я глубокомысленно кивнула, а затем отнесла книгу к прилавку и подписала на форзаце самым разборчивым почерком: «Элспет Данн». Передала книгу изумленной женщине и сказала, как надеюсь, неземным голосом: «Мы

—

самые обыкновенные дикари, но не всегда едим своих детей».

Я собираюсь принять еще одну долгую, роскошную ванну; ванну, для которой мне не приходится самой таскать воду и греть ее. Просто опуститься в горячий пар с розовым маслом

—

райское наслаждение. Утром я встречаюсь со своим издателем на Сесил-корт (где, как он пообещал мне, книг еще больше!), а затем я направлюсь на вокзал, чтобы сесть на поезд обратно на север. Когда я достигну места назначения, напишу тебе, а пока скрещу все свои пальцы и, может, даже глаза (когда никто не будет видеть), чтобы в Эдинбурге меня ждало письмо от тебя.

Каждой клеточкой своего тела,

Сью

Париж, Франция

5 декабря 1915

Моя Сью,

Как удивительно добраться сюда и обнаружить, что меня ждет не одно, а два твоих письма.

Я был занят: бегал, кажется, по всему Парижу, оформлял необходимые бумаги, покупал форму и оставшуюся амуницию, сдавал экзамен по вождению. Я говорил тебе, что, когда я плыл через Атлантику, у меня возникло ребяческое желание поехать сначала в Париж и только потом

—

в Лондон, чтобы поприветствовать тебя в полном обмундировании? Думаю, что выгляжу очень элегантно. При полном параде, но мне некуда выйти!

Пока нас не отправляют на фронт, и мы стараемся насладиться этим недолгим временем, до того как начнется настоящая работа. Благодаря мундиру мы получаем самые разнообразные преимущества: билеты в театр за полцены, дешевую выпивку. Все это весело, но… так не похоже на тот развеселый Париж, что я помнил. Многие театры и концертные залы не дают представлений или сократили рабочие часы. Кафе закрываются рано, а ночью на улицах приглушают фонари. Как бы далеко Париж ни был от окопов, это

—

город на военном положении.

За книги я очень признателен; уверен, ты этого и ожидала, когда покупала их. Ты полна решимости превратить меня в любителя поэзии, верно? Разве я не говорил, что не хочу знать никаких поэтов, кроме Элспет Данн? В моем мешке нашлось место только для Шекспира, но Гарри ознакомится с Драйденом и W. S., а потом мы поменяемся.

Со мною сейчас та Библия, которую я получил во время первого причастия. Это небольшой томик в мягком кожаном переплете, со страницами не толще крылышка стрекозы, поэтому он замечательно уместился в мой мешок. На форзаце круглыми детскими буквами написано мое имя, а где-то между страницами «Книги Руфь» лежит локон волос Эви, что не может не напоминать мне о доме.

Также у меня с собой зачитанный «Гек Финн»

—

я взял его скорее для уюта, чем для чтения, ведь я, возможно, смогу повторить всю книгу по памяти. Но эта потрепанная книжица всегда была первой в моем чемодане, когда в конце путешествия меня ожидало что-то трудное, либо неприятное; я брал ее с собой в госпиталь (куда, как ты знаешь, я попадал не раз и не два), в первое свое плавание по океану, не забыл ее и тогда, когда отправлялся в колледж или переезжал в новую квартиру. Я достаю ее, быстро прочитываю, и сразу же чувствую себя так, будто бы сижу в том зеленом кресле в родительской библиотеке. Вполне естественно было взять ее с собой и сейчас

Возможно, это предрассудки, но я также считаю эту книгу чем-то вроде талисмана. Мама читала ее мне и Эви, когда у нас была корь. Книга закончилась, а на следующий день у Эви спал жар. Тот общий вздох облегчения всегда ассоциировался у меня с «Геком Финном».

Ты вполне справедливо можешь спросить меня: зачем неуязвимому Морту нужен талисман? Что ж, Сью, я боюсь. В первый раз за свою жизнь я боюсь чего-то осязаемого. Со мной было все в порядке во время плавания через океан, я даже жаждал того, что ждало меня во Франции. Не предугадал же я того, что нашел в Лондоне. Там я нашел кое-что, ради чего стоит вернуться. Твою любовь, Сью.

Юноша, что никогда не пасовал перед возможностью смелой выходки, оказался на коленях перед женщиной, которую только что встретил. Но какой женщиной! Когда ты вышла из поезда, а сквозь стеклянную крышу на тебя упал солнечный луч и окружил сиянием, даже самый отъявленный атеист увидел бы в этом руку Господа.

Даже когда ты оказалась в тени, ты продолжала сиять, как свеча. Ты говорила, а я слышал хор серафимов. Когда мы уходили, ты положила ладонь на мою руку, а я почувствовал прикосновение крыльев. Да, это покажется тебе витиеватым, но именно это было у меня на душе. Когда мой взгляд упал на тебя, окруженную солнечным светом, я внезапно испугался. Испугался, что сейчас ты исчезнешь стайкой бабочек, или что меня собьет автобус, а мир рухнет, для нас так и не начавшись.

Но только когда мы оказались в такси, и нас отбросило толчком в тот угол, а ты оказалась почти у меня на коленях, я окончательно осознал, что ты

—

из плоти и крови. Моя кожа запомнила каждое твое прикосновение в этот момент, и это ощущение не растворилось до самого конца дня. Не знаю, произвел ли этот случай на тебя такое же впечатление, как и на меня, но мне он напомнил с кем я. Не с недосягаемым ангелом, а с женщиной, которую я знаю лучше, чем свои пять пальцев.