Перикл тоже поднялся, собираясь уходить, и Елена вдруг почувствовала себя ужасно одинокой. После смерти родителей она шла по жизни одна, не особенно привязываясь к людям, с которыми сталкивала ее судьба. Долгое время самым близким для нее человеком была маленькая Европа. Затем на мгновение возник Андроник, но судьба тут же отняла его. И вот сейчас, когда из ее дома ушел друг, спасший ей жизнь, и вот-вот должен был уйти тот, кого она полюбила, Елене стало страшно, что она может потерять их тоже и опять остаться одна в этом жестоком и равнодушном мире.

Почувствовав ее страх, Перикл шагнул к ней и, крепко обняв, прижал к себе. – Любовь моя, мне так не хочется уходить от тебя, это так непереносимо трудно. Но обещаю, завтра я вернусь.

Елена прижималась щекой к его твердой груди, желая только одного – оставаться в его объятиях, но она заставила себя оторваться от него и, подняв голову, нежно улыбнулась: - Я буду ждать тебя.

Он наклонился и прижался к ее губам, осторожно сжав их своими теплыми упругими слегка влажными губами, и тысячу раз целованная гетера на секунду потеряла сознание от первого поцелуя любимого человека.

Перикл бережно поддержал ее, целуя в волосы. Увидев, что она пришла в себя и улыбается ему, он улыбнулся в ответ и вышел.

После его ухода Елена еще немного постояла неподвижно, прислушиваясь к себе. Ей казалось, что она до краев наполнена нежностью и теплом. В душе наступила тишина. Ей не хотелось двигаться, чтобы не нарушать этого божественного покоя. Она подошла к окну. Наступала ночь, тихая, безветренная. В свете луны оливы стояли совсем серебряные. В природе была разлита та же тишина, что и в душе Елены.

Вдруг две больших тени медленно и бесшумно проплыли в воздухе, заслонив луну. Затем послышалось хлопанье крыльев и отчаянный мышиный писк. Совы, священные птицы богини Афины, вышли на охоту.

Хрупкий покой, ненадолго поселившийся в душе Елены, рухнул от этих звуков. Так хрустит и лопается первый ледок под каблуком равнодушного прохожего.

Молодая женщина научилась бояться за близких людей, и обыденная картина показалась ей зловещим предзнаменованием. Афина и Афродита – вечные соперницы – не любили друг друга. Может быть ей, гетере, не следовало селиться здесь, в городе богини-воительницы?

Чтобы заглушить тоскливое чувство, Елена кликнула Европу. Девочка вошла, держа на руках Каро, а за ней след в след важно вышагивал кот Тимофей.

Кот и собака подружились после того, как Тимофей показал, кто здесь хозяин. Когда Каро в первый раз увидела входившего в спальню хозяйки кота, она ринулась в бой, заливаясь лаем, но Тимофей, который был ничуть не меньше ее ростом, походя ударил ее лапой по носу. Каро побежала искать защиты у хозяйки, и она помирила их, сказав, что любит обоих. После этого они часто спали рядом, а порой в порыве нежности начинали вылизывать друг друга. Посмотреть на это умилительное зрелище сбегались все служанки.

- Куда подать ужин, госпожа? – спросила Европа, спуская собачку на пол.

- Я не буду ужинать, - ответила Елена.

- Ты сегодня не завтракала и почти ничего не съела за обедом, - недовольно сказала маленькая служанка. – Если так будет дальше продолжаться, ты похудеешь, госпожа. Может быть, позвать врача?

- Я не больна, но есть не хочу, - терпеливо объяснила гетера. – Принеси мне немного винограда и свиток с «Илиадой».

Вскоре она устроилась на ложе, Каро и Тимофей заняли свои обычные места: Каро в ногах хозяйки, а кот на ее груди.

Елена нашла свое любимое место в поэме Гомера, то, где описывается, как Гефест ковал новый щит для Ахилла. Но знакомые строки не отвлекли Елену от тревожных мыслей, и она отложила свиток. Ее всегда интересовала личность великого поэта, чьи произведения знала наизусть вся Аттика. Кто он был, Гомер? Наверное, он воевал с троянцами, возможно, в войске Одиссея. Может быть, он сидел вместе с ним в брюхе троянского коня. А потом в угаре битвы носился по улицам Иллиона, залитый кровью и освещаемый светом пожаров. Она сама видела такое и поэтому верила его описаниям. А может, это сам Одиссей, царь Итаки, написал эту поэму, скрывшись под именем Гомера - ведь царю не к лицу писать стихи, его дело воевать, делать свою страну богаче, плодить наследников.

- Что за лопату несешь на блестящем плече, чужеземец? – вспомнила Елена строки из «Одиссеи» и улыбнулась. Подобно тому, как люди, не знавшие мореплавания, приняли весло за лопату, она сама, встретившись с любовью, не сразу распознала ее.

Гомер писал о настоящих мужчинах – воинах, героях. Таким был отец Перикла. Таким был Андроник, Такой, наверное, и ее любимый, Перикл. Но ей бы не хотелось, как Пенелопе, ждать его, сидя дома. Нет, если ему придется пойти воевать, она будет с ним рядом.

Внезапно размышления Елены прервал приближающийся конский топот. Она приподнялась на ложе, прислушиваясь. Когда же необычный для здешних мест звук замер у ее дома, она соскочила на пол, стряхнув недовольно фыркнувшего кота и, закутавшись в покрывало, пошла к двери. Ей показалось, что спящий дом наполнился гулом - так громко раздавался в коридоре стук военных сандалий.

В который уже раз Елена с замиранием сердца всматривалась в открывающуюся дверь. Вот она открылась, и весь дверной проем сразу заполнила мощная фигура Перикла в полном боевом вооружении. Высокий блестящий шлем с конской гривой покрывал его голову, делая непомерно высоким. За спиной опадал взвитый быстрой ходьбой походный плащ. Нагрудник из толстой кожи с нашитыми медными бляхами закрывал торс. Короткий хитон для верховой езды открывал великолепные мускулистые ноги, ниже колен закрытые коваными поножами, на боку висел короткий меч. Он, казалось, сошел прямо со страниц гомеровский сказаний. Из-под локтя выглядывала Европа, совершенно сраженная его воинственной внешностью. Где-то за его плечами во мраке коридора угадывались фигуры встревоженных рабов гетеры.

Не отрывая глаз от лица Перикла, Елена движением руки отослала слуг. Когда дверь закрылась и они остались одни, Перикл отрывисто сказал: - Все изменилось, дорогая. Получено известие, что к Афинам движется вооруженный отряд. Совет поручил мне выяснить, в чем дело и, если понадобится, принять первый бой. Я отправил Лидию под охраной рабов в имение и пришел попрощаться с тобой.

Елена не могла сказать ни слова она только, не отрываясь, смотрела ему в лицо полными страха глазами. Наконец онемевшими губами она прошептала: - Но ты вернешься? Вернешься?, и, не замечая, что покрывало, укутывавшее ее, упало на пол, обвила его шею руками. Он схватил ее, обнаженную, в объятья, царапая нежную кожу металлом нагрудника. Покрывая ее лицо и плечи поцелуями, он сказал: - Я вернусь.

Последний раз прижав ее, он бережно положил молодую женщину на ложе. Елена потеряла сознание.

Глава Х

Утреннее пробуждение молодой гетеры было тяжелым. Накануне вечером испуганные служанки привели к ней врача, и он дал ей выпить какое-то горькое снадобье, которое погрузило ее в глубокий сон. Но он не был освежающим. Всю ночь Елена брела по длинному темному коридору со множеством дверей, пытаясь открыть то одну, то другую, но все они были заперты. Она знала, что где-то здесь за дверью лежит раненый Перикл. Она слышала его стоны, которые становились все слабее, и с ужасом понимала, что ей его не найти.

Уже давно наступило утро, а Елена все не просыпалась. Она лежала, вытянувшись на ложе, дыша так легко, что надо было приглядеться, чтобы увидеть, как вздымается ее грудь. Встревоженная Европа сидела рядом на табурете, вглядываясь в бледное лицо госпожи. Наконец она решилась. Набрав в рот холодной воды, девочка откинула покрывало и резко обрызгала Елену с головы до ног. Потом еще раз, и еще.

Веки молодой женщины дрогнули, она открыла глаза и попыталась приподняться на локтях. Ей далось это с трудом, но все-таки она села на ложе, недоуменно глядя на Европу. Несколько мгновения она сидела неподвижно, затем провела ладонью по лицу и, с усилием разлепив пересохшие губы, спросила: - Что со мной?