Т. Органова

Сестра смерти – любовь

Глава I

Гелиос торопливо гнал своих безжалостных коней на запад, и жара начала спадать. На ранее безлюдных улицах появились прохожие, послышался крик бродячих торговцев, смех – обычный шум большого города.

Из белого дома, укрывшегося под оливами, выбежали мальчик и девочка. В руках они держали небольшие амфоры, наполненные душистой водой. Забавно надувая щеки, они начали сбрызгивать мощеные дорожки перед домом. В воздухе запахло влажной землей и розовыми лепестками.

–А что, Европа, госпожа сегодня ждет много гостей? - спросил мальчик.

– Как обычно. Разве в Афинах есть гетера красивее нашей госпожи? Все мужчины без ума от нее. Как бы я хотела быть на нее похожей! – вздохнула девочка.

Маленькая, стройная, грациозная, как котенок, она, по мнению мальчика-раба, и сама была чудо как хороша. Европа тоже была рабыней, но в доме ее госпожи все давно забыли об этом. Хозяйка обходилась с ней скорее, как с младшей сестрой. Девочку не заставляли делать грязную работу, красиво одевали, но не баловали. Каждый день госпожа давала ей уроки, обучая всему, что знала сама

Послышался голос служанки, зовущей детей, и они, украдкой взявшись за руки, убежали в дом.

Вскоре гости наполнили внутренний дворик. Полотняный занавес, заменявший крышу в жаркое время суток, был убран, и лучи заходящего солнца мягко золотили колонны из цветного камня и мозаичный бассейн, куда из бронзовых раковин, которые держал в руках маленький Эрот, безмятежно журча, стекала вода. Вокруг бассейна стояли низкие ложа и столики с кратерами и чашами для вина.

–Прекрасная мозаика! – сказал один из гостей, светловолосый юноша, обращаясь к своему собеседнику. Этот человек сразу обращал на себя внимание. На вид ему было лет сорок пять, для того времени возраст уже далеко не юный, но его мощная фигура дышала молодостью и силой. Высокий рост, черные с легкой проседью волосы, спокойные умные темные глаза, резко очерченные, но правильные черты загорелого лица – все выдавало в нем человека незаурядного.

–Клеонт был так влюблен в Елену, что проводил здесь дни и ночи. Афродита - ее портрет. Наверное, поэтому она так хороша.

Все гости подошли к бассейну. Сквозь воду просвечивала мозаика, изображавшая Афродиту и Ареса, выложенная из разноцветных морских камешков. Легкое колебание воды заставляло мифических любовников дышать и вздрагивать, придавая изображению волшебную живость.

– Афродита здесь очень красива,- вполголоса заметил юноша. Его звали Перикл. Он приходился племянником своему собеседнику. Его отец, выдающийся афинский стратиг, погиб на чужбине, сражаясь с варварами. Жена не смогла перенести его смерти и покончила с собой. Андроник, у которого не было детей, взял мальчика в свой дом и воспитал его как сына. И сейчас они стояли рядом, внешне не похожие, но полные того внутреннего сходства, которое дает родство не только по крови, но и по духу.

–И что же, Андроник, сталось с Клеонтом? Я его давно не видел,- насмешливо улыбаясь, спросил Геронт.

Это был один из шести афинских архонтов-фесмофетов. Высокий, с горделивой осанкой, холодными правильными чертами лица, он однако не производил такого впечатления, как Андроник и Перикл. Недоброе выражение порой появлялось в его глазах и презрительной улыбке, словно все окружающее раздражало его.

– Он уехал на Крит, - коротко ответил Андроник. Он сказал это вежливо, но холодно, а повернувшись к племяннику, тихо добавил: - Бедняга, он не смог пережить, что Елена не принадлежит ему одному.

– Такая женщина, как Елена, не может принадлежать одному мужчине. Она красива, как ее знаменитая тезка, и умна, как покровительница нашего великого города. Пройдут годы, но люди будут ее вспоминать,- сказал один из гостей.

– Как бы ни была умна женщина, ее место в гинекее,- отрубил Геронт, не пытаясь даже улыбкой смягчить свои слова.

- Все знают, что ты моралист и не одобряешь веселых нравов наших гетер. Что же тогда привело тебя в это дом? – спросил Андроник, стараясь, чтобы насмешка в его голосе не прозвучала слишком явно.

Геронт ничего не ответил и отошел к столику, где рабыня налила ему

вина. Он сплеснул немного в бассейн и отпил несколько глотков. По поверхности воды расплылось темно-розовое пятно, и солнечные лучи, проходя сквозь него, окрасили красным белое тело Ареса.

Перикл слушал гостей, восхищавшихся хозяйкой дома, и желание увидеть ее становилось все сильнее.

А та, о которой так много говорили и которую так нетерпеливо ждали, стояла у окна своей комнаты.

Елена не торопилась выйти к гостям. Чудесный пейзаж, расстилавшийся за окном, приковал ее взгляд. Солнце садилось, и округлые невысокие холмы были подернуты мягкой дымкой. В лощинах уже залегли сумрачные тени. Спокойный золотистый свет разливался кругом, и не было сил отойти от окна, оторваться от этой умиротворяющей картины.

В такой же тихий вечер семь лет назад двенадцатилетняя Елена стояла на пороге родительского дома, тревожно прислушиваясь к шуму, доносившемуся с городских стен. Уже три дня их город осаждали враги, три дня отец Елены вместе с другими мужчинами пытался защитить свой дом и семью, и Елена каждый день носила ему еду. Сегодня мать не пустила девочку к отцу, она сама взяла узелок с едой и ушла, наказав дочери никуда не отлучаться из дома.

Елена беспокоилась: солнце уже садилось, а матери все не было. На их маленькой улице было пустынно и тихо. Вдруг крики вдали резко усилились, и тут в конце улицы появилась молодая женщина. Она бежала из последних сил, ее белая одежда запылилась и покрылась грязными пятнами.

-Мама! – бросилась к ней Елена. Женщина схватила ее за руку и, не говоря ни слова, втащила в дом. – Прячься! Прячься! – заговорила она, задыхаясь, и заметалась по комнате.

Дикие крики, женский визг и плач уже раздавались где-то совсем близко. Мать и дочь выбежали во двор. Там у ограды стоял огромный кувшин-пифос, в котором хранили зерно. Женщина втолкнула девочку в щель между оградой и пифосом. И в тот же момент на пороге показались два воина.

Елене, от ужаса сжавшейся в комок, они показались огромными. Они тяжело дышали, но не от усталости. Дикое возбуждение вздымало их мощные груди, плясало в глазах. – Эй, красотка! – крикнул один из них. – Напои-ка нас!

Ковш с водой дрожал в руках женщины, блестящие капли отмечали ее путь на пыльной земле. Воин протянул руку и схватил ее за плечо. – Да ты и правда красотка! Твой поцелуй освежит меня лучше воды, - и он грубо притянул ее к себе. Женщина рванулась, тонкая ткань хитона разорвалась, обнажив грудь. Воин, резким движением отшвырнув ковш, стал валить ее на землю. Женщина молча отчаянно сопротивлялась, ее острые ногти проводили кровавые полосы по потным плечам гиганта, но он не замечал этого. Все завертелось в глазах у Елены. Последнее, что она видела перед тем, как потерять сознание, была ее мать, распластанная и придавленная к земле тяжелым телом вражеского воина.

Когда Елена очнулась, дом их пылал. Пылали и все дома на их улице. Вокруг была тишина, нарушаемая только треском огня. Тысячи искр взмывали в ночное небо и пропадали там среди звезд.

Девочка не нашла своей матери – весь город был пуст. Она никогда не узнала, что заставило врагов после изнурительного боя сразу оставить город. Когда на следующее утро подошел вызванный на помощь, но опоздавший отряд из Афин, единственной, кого они нашли живой, была Елена.

Вместе с воинами девочка добралась до Афин. Его узкие, пыльные и веселые улицы стали теперь ее домом. Летом она спала прямо на улице, а в холодные дни ее охотно пускали переночевать хозяева многочисленных харчевен. В плату за это Елена танцевала для их грубых, но добродушных посетителей, которые охотно угощали ее горячей ячменной кашей, солеными оливками и фигами.