Прижав руки к груди, юная гетера в недоумении вглядывалась в лицо своего врага. – Ты сошел с ума или пьян? – наконец спросила она.
– О нет! Совет пятисот не смог оставить без внимания внезапную смерть своего чрезвычайного посланника. Было проведено расследование, – Андроника отравили!
И Геронт опять возбужденно захохотал. – Сегодня вечером меня пригласила к себе вдова Андроника, Она обвиняет в убийстве тебя, и я буду представлять ее в суде. Уж я сделаю все, чтобы тебя признали виновной. Продажная девка ни у кого не вызовет сочувствия. Ты еще будешь плакать у моих ног, а я отшвырну тебя, как ненужную дрянь. И торжествующе взглянув на ошеломленную гетеру, Геронт вышел из комнаты.
Елена не успела прийти в себя, как ей на шею бросилась плачущая Европа. Стоя за дверью, маленькая рабыня слышала все, что сказал Геронт, и страх за обожаемую госпожу заставил ее забыть почтительность.
– Я знала, знала! – захлебываясь рыданиями, твердила девочка. – Этот ужасный сон! Эта страшная женщина!
Но госпожа, казалось, не слушала ее. Сдвинув брови, прекрасная гетера о чем-то сосредоточенно размышляла. Ее рука рассеянно поглаживала девочку по плечу. Наконец, она сказала: - Перестань, Европа. Сейчас не время плакать. Скажи Келосу, чтобы он немедленно отправился в дом Пифея и попросил его прийти сюда. Пусть скажет, что дело очень важное, да пусть не забудет взять с собой факел и оружие. Афины становятся опасными.
Спустя некоторое время, Пифей входил в комнату гетеры. Елена, которая ждала его, расхаживая из угла в угол, взглянула в лицо друга. Оно было необыкновенно серьезным.
– Так ты знаешь, - сказала Елена и, как бы сразу устав, присела на край ложа.
– Да. Один их моих учеников входил в состав комиссии, которая производила расследование. Зная о моей дружбе с тобой, он поторопился сообщить мне результат. Завтра об этом заговорят в городе.
– А тебе известно, что Геронт собирается обвинить в убийстве меня? – ровным голосом спросила молодая женщина.
– Что?! – обычная невозмутимость оставила Пифея.
– Да. Он был здесь сегодня вечером. Он хочет меня уничтожить.
Взяв себя в руки, философ подошел к Елене и сел с ней рядом. – Тебе нужно уехать, Елена, и немедленно. Немало людей в этом городе будут рады твоему унижению и даже смерти.
– Но почему? – широко раскрыв глаза гетера смотрела на Пифея, и он невольно заметил, какой юной и беспомощной казалась сейчас эта всегда уверенная в себе женщина.
– Твоя красота – великий дар богов, - ответил философ, - но это и опасный дар. У людей с возвышенной душой красота вызывает благоговение, но в обывателях она может пробуждать самые низменные чувства. Задумывалась ли ты когда-нибудь, гуляя на агоре, сколько мужчин желали тебя и ненавидели за то, что не могут тобой обладать? А сколько женщин не могут простить тебе твою красоту и то желание, которое ты вызываешь в мужчинах?
Лицо Елены затянула пелена грусти. – Куда же мне ехать? – спросила она печально. – Во всей Ойкумене у меня нет ни одного близкого человека. Мне казалось, что здесь, в Афинах, я нашла свой дом и надеялась найти любовь,
но …
- У меня много друзей в разных городах Эллады. Мы, философы, не признаем политических разногласий и всегда поддерживаем друг друга. Хочешь, я напишу в Коринф? В этом городе высоко ценят умных и прекрасных женщин. Ты станешь там царицей всех гетер.
Елена задумалась. Пифей не торопил ее. Он смотрел на прекрасное милое лицо и с грустью думал, что, если эта женщина уедет, его жизнь потеряет одну из своих красок.
Но вот Елена приняла решение. Ее огромные глаза твердо взглянули в лицо Пифея.
– Я не уеду. Если я это сделаю, все уверятся в том, что смерть Андроника – дело моих рук. Я верю, что великая богиня, которой я служу, не оставит меня без поддержки. По нашим законам я не имею права защищать себя в суде. Прошу тебя, Пифей, возьми это на себя.
Философ побледнел. – Ты возлагаешь на меня огромную ответственность. Если я не смогу убедить судей в твоей невиновности, это станет мучением моей жизни.
Елена мягко улыбнулась. Она взяла крепкую руку друга и сжала в своих нежных ладонях. – Ты сможешь. Ты самый искусный оратор в Афинах, а я невиновна.
Лицо Пифея внезапно разгладилось. Какая-то мысль придала ему уверенность.
И Елена поняла, какая, когда он сказал: - Хорошо, я это сделаю. Но, если нам придется потерпеть поражение и тебя осудят на смерть, я последую за тобой в Эреб.
Глава IV
Казалось, Афины отмечали очередной праздник. С раннего утра жители города, одетые в лучшие свои наряды, поодиночке или группами собираясь на улице, двигались в одном направлении. Молодые и старые, богатые и не очень, мужчины взбирались по белой пыльной дороге на Ареопаг, место, где заседал Афинский суд.
К тому времени, когда члены ареопага прибыли на холм, все пустое пространство вокруг судейских мест было плотно забито любопытными. Женщин было немного. Лишь несколько горожанок попроще да стайка гетер представляли женское население Афин. Имена Андроника иГеронта и Пифея были у всех на устах. Царило веселое, слегка нервозное возбуждение, когда даже незнакомые люди легко вступали в разговор.
Сначала толпа была настроена довольно добродушно к обвиняемой, но постепенно разговоры стали приобретать неблагоприятный для Елены характер. Казалось, чья-то злая воля руководила всем происходящим.
– Она его отравила, потому что он мало заплатил, - рассказывал какой-то горшечник окружавшим его людям.
– Она персидская шпионка, - можно было услышать в другой группе
– Нет, финикийская!
- Египетская!
Самые несуразные версии произошедшего перелетали от одной группы спорщиков к другой, и, казалось, уже никто не сомневался в виновности знаменитой гетеры.
– А кто эта женщина в черном? – спросил у своего соседа, солидного гражданина бедно одетый грек робкого вида.
– Вдова Андроника Лидия, - ответил тот.
– Ух, и строга! От такой сбежишь, - начал было робкий, но тут же получил ощутимый тычок в бок от своей жены, чья наружность не свидетельствовала о добродушном характере.
– Вас, свиней, и нужно в строгости держать, - заявила она во всеуслышанье, - вы все норовите в грязь забраться!
Респектабельный гражданин сурово посмотрел на говорившую, но его взгляд ее нисколько не смутил.
- Кабы не ваша похоть, этих грязных гетер и духу бы не было в нашем городе. Великая Афина не любит гетер. Пусть убираются в Коринф, порнодионки!
Но такая перспектива, очевидно, не очень понравилась окружавшим мегеру мужчинам, ее никто не поддержал. В толпе продолжали горячо спорить, чьей же шпионкой была Елена.
Внезапно шум на холме резко усилился.
– Идут! Идут!
– Смотрите, вот она! Ух, хороша!
– Грязная шлюха!
– Пифей ее защищает! Повезло малышке!
В толпе сам собой образовался проход, по которому спокойно, как-то даже лениво шел Пифей в сопровождении Елены. Философ улыбкой приветствовал своих поклонников, которые собрались, чтобы стать свидетелями еще одного триумфа своего кумира. Но глаза остальных были прикованы к знаменитой гетере.
Лицо молодой женщины было серьезно, слегка печально, но никто не смог заметить на нем следов тревоги. Она была одета в белоснежный хитон из тонкой ткани с серо-голубым орнаментом в виде пальмовых ветвей на подоле. Серо-голубой прозрачный гиматий в тон орнаменту полуприкрывал прекрасные плечи и руки от уже начинавшего нещадно палить солнца. Ее необыкновенно густые золотистые волосы были разделены прямым пробором и закреплены сзади, роскошной волной ниспадая почто до колен. Никаких драгоценностей не было на гетере. Ее ослепительными украшениями служили молодость, свежесть и красота.
Елена и Пифей стали справа от помоста, предназначенного для судей, и почти сразу члены ареопага стали занимать свои места, словно дождавшись выхода главной героини.
