прибегали к хитрости — пускали дым, а когда соперник расслаблялся — наносили

смертельный удар.

Но сейчас, похоже, англичанину было не до трюков — он изо всех сил тянул самолет к

линии фронта. Ну еще бы, кому охота падать на окопы врага! Там уже готова «теплая

встреча».

Внезапно от самолета — это был Сопвич «Страттер», как ясно видел Бельке, —

отвалилось крыло, и машина перешла в беспорядочное падение.

На место одного подбитого британца поспешили еще два. Оба набросились на командира.

Бельке находился ниже «Де Хевилендов» и не мог как следует отбиться от них, поэтому

отвернул.

В этот момент британцев атаковал Бѐме.

Бельке не мог допустить, чтобы подчиненный отобрал у него славу, и, поднявшись выше,

сам набросился на врага.

У первого «Де Хевиленда» был пробит топливный бак. Бельке ясно видел лицо летчика,

залитое кровью и похожее на маску. Самолет англичанина пошел на снижение. Бельке

успел увидеть, что тот благополучно сел... и тотчас был схвачен германской пехотой.

Бельке снова развернул самолет, чтобы разделаться со вторым «Де Хевилендом».

Бѐме, раззадоренный удачной двойной атакой, сделал то же самое.

И два самолета Jasta-2 столкнулись в воздухе...

Они лишь соприкоснулись, но этого оказалось достаточно: когда две машины идут на

такой огромной скорости, при малейшем их контакте происходит сильнейшее сотрясение.

Самолет Бельке был сильно поврежден и начал падать.

Бѐме летал вокруг него кругами, словно пытаясь задержать падение.

Рихтгофен изумленно смотрел на происходящее. Сначала ему казалось, что Бельке просто

садится, но тут самолет командира начал разваливаться на части... Теперь «Альбатрос»

стал неуправляемым и просто падал.

Бѐме все так же кружил возле него, и даже просто наблюдая за самолетом можно было

понять, в каком отчаянии летчик.

Затем грянул взрыв.

Освальд Бельке погиб.

Эскадрилья тяжело переживала смерть «отца ягдтстаффелей» — Освальда Бельке.

— Удивительно, — сказал Манфред фон Рихтгофен, когда командира провожали в

последний путь, — все, кто был знаком с Бельке, считал себя его единственным

настоящим другом. Каждому казалось, что именно его Бельке любит больше, чем всех

остальных. У него совершенно не было личных врагов. Со всеми он был одинаково

доброжелателен, ни для кого не делал исключений.

Кругом молчали. Все знали, кто был тем единственным, по-настоящему близким к Бельке

человеком, — тем, кого погибший особенно выделял.

Это был Эрвин Бѐме, ставший по случайности причиной его гибели.

— На все Божья воля, — заключил Рихтгофен, чувствуя, что горло у него перехватывает

рыданием, — таково единственное утешение души во время войны.

© А. Мартьянов. 03.02.2013.