хорошая. Что до системы управления... Она, в общем, для каждого самолета придумана

какая-то своя. Не существует общепринятой схемы.

Пока что требуется одно: не путаться в полете.

По тому, как проходили учения, можно было сделать вывод: «Ньюпор с ложкой»

оправдывает ожидания.

9 сентября 1913 года, Сырецкий военный аэродром, недалеко от Киева

Наступал вечер — ласковый и теплый, предвещающий такую же теплую ночь.

Здесь не бывает таких холодных ночей, как в Петербурге, где даже летом, кажется, не дает

о себе забыть мерзлота, таящаяся под покровом травы. Земля дышит жаром, влагой.

Поручик Нестеров собирался совершить какой-то неслыханный полет на своем «Ньюпоре

с ложкой». Какой именно — никто в точности сказать не мог, но пришел посмотреть «весь

аэродром».

Прибыл спортивный комиссар Императорского Всероссийского аэроклуба при Киевском

обществе воздухоплавания военный летчик поручик Есипов.

— Что он затевает? — спрашивал Есипов у командира авиационной роты подполковника

Верескова, но тот знал не более остальных.

Поручик Нестеров получил на днях аппарат сборки завода «Дукс». Этот «Ньюпор с

ложкой» показал себя хорошо. Нестеров налетал на нем часов десять — и решился

осуществить «мечту», на которую доселе намекал лишь туманно.

Нестеров привязался к сиденью ремнем и поднял «Ньюпор» на высоту в тысячу метров.

Он посмотрел на анероид. Да, тысяча метров.

Этот небольшой прибор был сделан в виде часов. Нестеров сунул его в карман куртки и

вдруг подумал: «Когда полечу вверх ногами, он может выпасть из кармана...»

Мысль о том, что он рискует казенным имуществом на сумму в тринадцать рублей

пятьдесят копеек, насмешила его — и одновременно с тем странно успокоила.

В последние несколько секунд он замешкался: жутко было решиться.

Затем он закрыл бензин и начал планировать вниз почти вертикально. С этой секунды все

стало легко и понятно — «просто».

Нужно было следить за высотой — чтобы на случай неудачи иметь запас высоты.

На высоте приблизительно в шестьсот метров летчик начал выравнивать аэроплан и

открыл бензин.

Мотор заработал, точно обрадованный тем, что его вернули к жизни.

Самолет полез в небо и начал ложиться на спину.

Нестеров постоянно держал руку на бензиновом кране, чтобы точнее регулировать работу

мотора. Удерживаться было трудно — хотелось почему-то опереться рукой о кожух, как

при спуске.

«Слишком долго не видать земли», — мелькнуло у него.

Чуть больше потянув за ручку, он тотчас увидел землю.

Петля замкнулась.

Он снова закрыл бензин, выровнял аппарат и начал планировать к ангарам.

Полет длился секунд десять.

Летчика встретили громом оваций.

— Ну, голубчик!.. — восклицал подполковник Вересков.

— Как ощущения? — допытывался Есипов.

— Как при горизонтальном полете с креном градусов восемьдесят, — просто ответил

Нестеров.

Он проверил, не выпало ли из кармана казенное имущество на сумму в тринадцать рублей

пятьдесят копеек. Анероид был на месте.

— Как вы могли решиться?!. — начал было Вересков.

— В воздухе везде есть опора, — рассеянно ответил Нестеров.

— Запрещаю! — решительно сказал Вересков. — Категорически запрещаю, господа,

кому-либо повторять опыт поручика Нестерова! Это опасно для жизни.

...Запрет был отменен только через год.

1 августа 1914 года, Галиция, расположение Второй армии генерала Самсонова

Прибыли «Ньюпоры с ложкой» — в общей сложности одиннадцать.

Аппараты доставлялись на фронт в разобранном виде.

Желательно было, конечно, перевозить их в автомобилях, но такой роскошью армия не

располагала. Поэтому аппараты доставляли «буксировкой».

Инструкция по перевозке летательных аппаратов была разработана еще до войны.

«Для перевозки аппарата на буксире крылья, стабилизатор с рулями высоты и руль

направления снимаются.

Крылья посредством двух рам крепятся вдоль корпуса широкой частью вперед и

стрельбой к корпусу.

Стабилизатор с рулями высоты кладется на крылья, а руль направления укладывается

внутрь аппарата на место летчика.

Винт не снимается, а ставится вертикально, причем нижняя лопасть оборачивается

ветошью и прихватывается шпагатом к шасси.

Хвостовая часть корпуса аппарата укладывается на подводу, на подушку из сена. Задний

конец шасси двумя концами веревки крепится к задним краям подводы.

На подводе должен находиться человек, чтобы придерживать хвост аппарата.

При дальних буксировках для сбережения шин оборачивают их ветошью и заматывают

тонким шпагатом».

Главной задачей монопланов «Ньюпор IV» на фронте была разведка.

Генерал Самсонов был несколько озабочен тем обстоятельством, что боевой самолет не

имел никакого вооружения.

— Экипаж располагает пистолетами «Маузер» и карабинами, — докладывал капитан

Титов, «конвоировавший» первые «Ньюпоры», прибывшие на буксире. — Из личного

оружия возможно поразить неприятеля, если оказаться достаточно близко. Кроме того,

благодаря наличию второго члена экипажа на самолете возможно установить пулемет.

Правда, этого пока никто не делал, но попробовать можно.

...В первые же два месяца было потеряно больше половины самолетов: аварии и поломки,

отказы в полете, зенитный огонь противника, вынужденные посадки на вражеской

территории.

«Ньюпор с ложкой» отработал свое. Наступало время других самолетов.

Продолжение следует.

© А. Мартьянов. 30.01.2013.

47. «Ньюпор» (3): «Злой демон» авиации

Сентябрь 1916 года, летная школа «Кача», 18 км от Севастополя

Прапорщик Арцеулов был отозван с фронта — для «организации истребительного

отделения при Севастопольской школе авиации».

Прикомандированный к школе французский летчик-инструктор Мутак хватался за голову:

— Разобьется! Разобьется! Как он летает!..

Пылкого француза останавливал русский коллега Туманский:

— Прапорщик Арцеулов хорошо летает, красиво... Он не разобьется. Кого раз похоронили

— тот сто лет жить будет.

Мутак широко раскрыл глаза:

— Что значит — «похоронили»?

— Вы не слышали? Арцеулов сам рассказывал... Пару месяцев назад слух прошел, а потом

и газеты напечатали, будто прапорщик Арцеулов, летчик-истребитель русской армии,

погиб геройской смертью. Едва сумели доказать, что жив-живехонек. Даже сюда вот

направили, чтобы обучил новых летчиков-истребителей и с ними вернулся на фронт.

Француз только рукой махнул.

— Виртуозничает, — проворчал он. — Разгрохает самолет, а новых ведь не ожидается.

Самолетов в школе было немного, и все отборные, новые — «Ньюпор X» и «Ньюпор XI»

и даже два «Ньюпора XХI», причем последние — не русской постройки, а оригинальной,

французской. Они прибыли из Франции совсем недавно.

Арцеулов не бился. Бились другие.

По вечерам, закончив полеты, прапорщик обсуждал с Невдачиным проблемы — не

столько текущие, сколько имеющие гораздо более общее значение.

— Я вижу в Севастопольской школе главный центр именно практической авиации, —

говорил Константин Константинович. — Так сказать, лабораторию техники полета. И

наше отделение истребителей играет здесь особую роль. Но есть один злой демон, и пока