—

Хорошо, чем еще можем быть полезны? — как бы подтверждая мысли Ярового спросил молчавший до этого начальник отделения связи.

—

У вас фототелеграф имеется?

—

Да. У нас, поскольку весь Сахалин — область пограничная, фототелеграф стал действовать давно, — поправил начальник на своем кителе орденские колодки. Дескать, и мы, северяне, идем в ногу с веком.

—

Тогда прочитайте внимательно вот эти документы и позаботьтесь, чтобы их содержание не стало известным никому, кроме вас и телеграфистки — протянул Аркадий заготовленные им в прокуратуре тексты. — И еще прошу проследить, чтобы все было передано дословно, без искажений, — добавил Яровой.

—

Она передаст, — кивнул начальник в сторону женщины. — «Начальнику Одесского уголовного розыска, — шевелил губами, вчитываясь в текст, начальник—… В порядке этого отдельного поручения прошу выполнить оперативно-розыскные и следственные действия, — бубнил начальник, демонстрируя Яровому свое умение продиктовать даже такую необычную телеграмму. Аркадий не прерывал и начальник уже увереннее продолжил: — Установить: получила ли некая Зоя Русакова, проживающая в Одессе на улице… дом два, перевода пятнадцати тысяч рублей, отправленного с Сахалина в январе сего года. Если нет, то по какой причине. И кто получил деньги вместо нее. Если да, то чем она объясняет получение столь значительной суммы от упомянутого поселенца по кличке Клещ. В каких отношениях (в деловых, интимных и т. п. находились Русакова и Клещ до того, как он был осужден. Что их связывало. С. какого времени и как часто Русакова поддерживала переписку с Клещом и каково содержание писем. В особенности полученных с Сахалина. Все о личности Русаковой, о ее прошлом и настоящем. Была ли судима, работает ли и пр. Как Русакова потратила полученную сумму (или ее часть). Если не потратила — как намеревалась (намерена) это сделать? Не выезжала ли Русакова в Ереван на протяжении последних полутора лет. Если да, где жила в Ереване и чем занималась. Когда вернулась. В частности, не была ли Русакова в Ереване в феврале — марте этого года. Знает ли она Авангарда Евдокимова по кличке Скальп. Если нет, то знает ли она человека с его приметами. Фото Евдокимова, фото трупа с детальной съемкой имевшихся татуировок — прилагаю. Фотокарточку Русаковой вышлите в уголовный розыск майору Геворкяну…»

— Хватит, — прервал начальника Яровой. — Мне пора идти.

Но начальник уже начал читать текст второй телеграммы. Увлекшись, он то ли не расслышал, то ли не обратил внимания на слова Ярового и все так же монотонно басил:

«Установите, проживала ли в гостиницах Еревана или окрестных населенных пунктах жительница Одессы Русакова Зоя. Прописывалась ли, снимала ли комнату без прописки в интересующий меня период. Полученное из Одесского уголовного розыска фото Русаковой предъявите для опознания владельцам сдаваемых в наем квартир, домов, парикмахерам, маникюршам, официантам ресторанов, банщицам. Проверьте корешки билетов аэрофлота, не вылетала ли из Еревана…»

Следователь, одевшись, не прощаясь ушел.

Начальник и внимательно разглядывавшая татуировки Скальпа женщина не заметили ухода Ярового. А он шел, улыбаясь. Подумалось: «Для этих почтовиков с их обыденной монотонной работой такие телеграммы— как найденный случайно детективный роман. Без обложки и титульного листа. Без начала и конца… Конечно, передадут тексты, не пропустив ни одной буквы. Поняли, как важно их скромное участие в этом деле…»

Аркадий мысленно анализировал сведения, полученные им в прокуратуре района. Визит к прокурору был запланирован давно, еще на Камчатке. Тогда Яровой смог сообщить в Ереван адрес, по которому жил Авангард Евдокимов. Зная, что ему не миновать посещения Ногликского района, попросил встречную информацию слать в районную прокуратуру. Все последнее время Яровой при каждом удобном случае звонил прокурору, справляясь о корреспонденции из Еревана. И вот сегодня прокурор вручил Аркадию пакет. В нем были: протокол обыска комнаты, которую снимал Евдокимов, протоколы допросов хозяйки, которая сдавала эту комнату в наем, соседей. Имелись в пакете и другие документы со сведениями, интересующими Ярового. Хорошо поработали парни из уголовного розыска и коллеги из прокуратуры республики!

Оказалось, что отец Евдокимова, родом из Минска, погиб на турецком фронте в первую мировую войну. Мать — армянка, оставшись вдовой, жила обособленно. Родственников в Армении не имела. С родней мужа в Минске отношений не поддерживала. Единственному сыну дала имя Арарат. Вступив в комсомол, сын изменил свое имя и стал Авангардом. Это он сделал накануне окончания школы в Ереване. Уехал поступать в Минский медицинский институт. В Минске следы Авангарда терялись. Удалось установить только, что медицинский институт он окончил и остался работать в Минске. Вероятно, жил у родственников отца. Их установить не удалось. Известен только один Евдокимов с таким же отчеством, как и у отца Авангарда. Этот до войны работал фельдшером. В годы оккупации служил в немецкой комендатуре. Был казнен партизанами в 1943 году.

После смерти матери Авангард Евдокимов дом продал. В одной из сберкасс Еревана удалось найти невостребованный вклад на его имя. Сумма вклада эквивалентна стоимости дома. Скальп не работал. Квартирная хозяйка отзывалась о Скальпе, как об интеллигентном, воспитанном человеке. Квартирную плату отдавал аккуратно, ровно за месяц вперед. По словам хозяйки, квартиранта часто мучали ночные кошмары. Тогда до хозяйки доносились из комнаты квартиранта выкрики на каком-то иностранном, как она поняла, языке. Хозяйка запомнила некоторые слова: ксива, падло, мурло, клифт[2]… Когда хозяйка однажды спросила на каком языке он говорит во сне, квартирант ответил, что во время войны попал в немецкий концентрационный лагерь, а там были люди разных национальностей, которые для удобства общения пользовались своего рода эсперанто[3]. Квартирант, когда бывал дома, держал дверь своей комнаты запертой на внутренний засов, который сам приделал. Когда отлучался, закрывал свою комнату на ключ. Гостей не принимал. Женщин не приводил. Отлучался иногда на несколько дней. Когда хозяйка однажды из любопытства спросила, куда это он исчезает, квартирант в шутливом тоне сказал, что ищет невесту. Писем квартирант не получал. Просил хозяйку никому, кто бы его ни спрашивал, не говорить, что он здесь живет. Это, как призналась хозяйка, было и в ее интересах, так как прописать квартиранта она не могла, да и он сам на этом не настаивал. Однажды, как вспомнила хозяйка, квартиранту позвонила женщина. Это была Ануш. Хозяйка ее никогда не видела, но заочно знала по предыдущим редким телефонным звонкам. Хозяйка позвала квартиранта к телефону, установленному в прихожей. Поговорив с Ануш, квартирант ушел. Вернулся бледный, взволнованный. Попросил хозяйку сказать, если придет женщина или рослый грузный мужчина, русский, что он — Авангард уехал в другой город. Насовсем. Куда — она, мол, не знает. Хозяйке этот случай запомнился еще и потому, что квартирант после этого отсутствовал две-три недели. Когда вернулся, спросил, не приходил ли кто-нибудь справляться о нем. Когда узнал, что нет — повеселел. Даже угостил хозяйку коньяком. Объяснил, что Ануш обманула его, сказав, что не замужем. А оказалось — у нее ревнивый муж, с которым по вполне понятным причинам квартиранту не хотелось встретиться. На вопрос, не вызывал ли квартирант у хозяйки подозрений своим поведением и образом жизни, она ответила, что нет, поскольку он аккуратно платил. А остальное, дескать, ее не касается. Хозяйка сообщила также, что 15 марта Евдокимов дал ей квартирную плату за апрель. Хозяйке запомнилась дата потому, что 16 марта был день рождения ее подруги. И хозяйка попросила Евдокимова дать ей квартплату вперед, не в конце прожитого месяца, как обычно, а сейчас, чтобы ей было легче купить имениннице достойный подарок. Квартирант, по словам хозяйки, вечером того же дня, 15 марта, ушел и больше не появился. Хозяйка решила, что квартирант, давший деньги вперед, обязательно вернется, тем более, что вещи он не забрал. Поэтому она не придала значения столь длительному отсутствию квартиранта. И даже была рада, что теперь по утрам ей не нужно варить для него кофе, как это она делала обычно.