—

И вот еще одна деталь. Приказом было доведено до сведения всех бригад — не оставлять обрубленные ветки в лесу более двух дней. Сжигать сразу. Чтоб не заводились гниль и паразиты. А Сенькина бригада — бывает по десять дней не убирает за собой ветки. Покуда куча выше деревьев не соберется. Тогда подожгут. А это запрещено пожнадзором, — жаловался старик.

Вечером, когда уставший Яровой вернулся в шалаш, он слышал, как гудит, работает на деляне Сенькина бригада. Валится лес, звенит топор, ругаются чокеровщики, раскряжевщики. От их голосов стонала тайга.

Аркадий задумался.

Да, загадочное убийство, если это убийство. И покойник… Ануш говорила, что он жил на квартире в Ереване и не был прописан. У него в комнате она ни разу не была. Авангард сказал, что не хочет ее компрометировать и показывать знакомым, покуда они не расписаны. Даже ей показалось странным в те дни, что он хотел при росписи перейти на ее фамилию. А после какого-то случая в ресторане стал пуглив. И, когда она в шутку предложила провожать его, он, к ее удивлению, не отказался, а даже обрадовался. И еще… Эти его часы. Да, но пять точно таких часов Аркадию, словно в насмешку, показали лесорубы Сенькиной бригады. Издевка, что же более?

Откровенная насмешка. У всех на обороте часов буква «С» стоит. Кто говорит, что по названию ущелья Скалистое память имеет, вот

и

пометил. У других-то сын Сергей, то жена — Софья. И все ухмылялись. Уверены. Да, но если Сенька в марте перебирался с участка на участок, значит, с шестого несколько дней у него не должно быть выхода леса. Надо проверить. И цифры лесника. Ведь по его словам бригада дала по три тысячи кубометров леса в месяц. А прораб говорил о тысяче, тысяче двести! Существенное расхождение. Надо проверить данные лесника в лесничестве. Ведь если старик прав, то одно преступление могло породить второе.

Яровой не заметил, как стемнело. Он думал о Скальпе, о Сеньке, о Клеще и о Трубочисте. И уснул.

—

Яровой! Яровой! — услышал он вдруг шепот.

Аркадий проснулся.

—

Скорее в зимовье идите! — позвал голос Юрки. И тут же парень исчез, словно растворился в тайге.

Яровой оглянулся. И пошел к дому лесника. До него километра два. Аркадий знал, к старику из Сенькиной бригады никто не приходит. Незачем. Да и отношения не те.

Яровой вошел в зимовье. Старик сидел у печки, грел спину. Стругал какой-то сучок. Юрка сидел за столом, читал.

—

Доброе утро, — улыбнулся Яровой хозяевам.

—

Проходите. Зазяблись верно совсем? — спросил старик и, повернувшись к внуку, сказал:

—

Оставь покуда науку. Она голодную требуху не любит, давай поесть поставим.

Пока ели, щеки парня горели румянцем нетерпения. Он торопился. И, едва тарелки опустели, первым вышел из-за стола. Старик убрал тарелки. И, собрав их в таз, вышел из дома помыть в ручье.

Юрка тут же подсел к следователю.

—

Лошадь с веткой вышла с деляны в десять утра. Я сфотографировал. Ветка с листьями, вдета в уздечку слева. Листьями вверх. Ветка по форме напоминала ладонь, поднятую кверху. И еще — конец ветки срезан под острым углом, — торопился парень.

Аркадий был доволен наблюдательностью Юрки и слушал внимательно.

—

Бревно я не фотографировал, чтоб не вызвать подозрения у возчика, но запомнил хорошо. Это был средний хлыст слева. Ель. По стволу стрела была вырублена топором. Острием к комлю. И одна засечка. По коре. Рядом со стрелой.

—

Молодец, — похвалил Яровой парня. Щеки того покраснели.

—

Возчик видел, как ты ветку фотографировал?

—

Он сам попросил меня увековечить его рядом с клячей. Я сделал четыре кадра. Два на ветку. Два на возчика. Он мне заказ дал на шесть фотографий. Для всех родственников.

— С деляны бригадир отлучался?

— Да. Я весь день проторчал около них до самой темноты. Делал вид, что изучаю засоренность тайги клещами. А бригадир работал, пока совсем темно не стало. Ну, думаю, зря я время на него потерял. Но решил до конца никуда не уходить А они поужинали и спать легли. Я под деревом, в кустах, неподалеку устроился. Спать охота. Комары донимают. Хотел было в зимовье вернуться. Вдруг слышу — дверь будки скрипнула. Ну а глаза к темноте привыкли. Вижу — Сенька. Так тихо от будки; отошел. Я за ним. Он — в тайгу. Я крадусь. Глянул на часы — ровно полночь. Так километра три я за ним пробирался. Спасибо, что дед научил меня неслышно по тайге ходить. А бригадир часто; останавливался. Да, забыл, он же к шалашу вашему подходил. Заглядывал. Но не влезал внутрь, — вспомнил Юрка и продолжил: — Вышел он к реке. Сел на берегу. Вниз по течению от нижнего склада — километра два будет то место. Закурил. К нему минут через двадцать на моторной лодке кто-то приехал. Сенька огляделся — и к нему. Второй спросил его: «На хвосте» не приволок лягаша? Бригадир сказал: «Он спит». Потом они переехали на другой берег. Я ждал его часа два. Потом услышал, как лодка подходит. Сенька выскочил. А тот, второй, уехал.

—

Больше ни о чем не говорили они?

—

Нет.

—

Какою дорогой он на делянку

вернулся?

—

Тою же. Какой и

пришел.

—

Ты уверен, что они были

вдво

е

м?

—

Темно было. Но голоса только два

слышал.

—

Во сколько он вернулся в

будку?

—

Без четверти

три.

—

Все

спали?

—

Конечно. Он так же крадучись вошел, как и вышел.

—

Ты не заметил, ничего он с собою не нес, когда шел к реке или обратно?

—

В руках ничего не было. А за пазухой или в карманах — не разглядел. Темно было очень.

—

Он сразу в будку пошел?

—

Да.

—

К шалашу

подх

о

ди

л.

—

Да. На обратном пути тоже. Опять заглядывал к вам.

—

Так, Юра, я сегодня поеду в Адо-Тымово. И попрошу тебя, посмотри за бригадиром. Будет ли он исчезать в мое отсутствие? Снова заметь все. И за веткой проследи. Не только с деляны, а и с нижнего склада.

ДЕНЬГИ ДЛЯ ОДЕССИТКИ

В этот день Яровой сел в кабину трактора прямо на деляне. И поехал к нижнему складу. А через три часа он был в Адо-Тымово.

Весь день он провел в конторе леспромхоза. Долго изучал в бухгалтерии данные о выработке бригад за каждый месяц. Проверил показатели работы Сенькиной бригады с ноября по март. Цифры существенно расходились с теми, какие были получены от лесника. Вместо двенадцати тысяч кубометров древесины — по сводкам значилось лишь восемь тысяч. И в марте с шестого по девятое во время переезда бригады на другой участок не простой, а рабочие дни. А с выходом древесины все, как обычно. И Аркадий решил встретиться с директором леспромхоза.

Тот разрывался на части. Одной рукой держал телефонную трубку. Говорил. Другой рукой писал. Головой покачивал — ругал секретаршу, глазами Ярового спрашивал, что ему понадобилось?

—

Я подожду.

Директор указал на стул. Пригласил сесть. И, освободившись едва, глянул на Аркадия. Тот назвался. Но Яровой предупредил его вопрос:

—

Я хочу узнать, как работает бригадир-поселенец…

—

Сеня?

—

Да. В принципе я кое-что знаю, хотелось, бы знать ваше мнение. Довольны ли вы его работой? Всегда ли он выполняет ваши указания? Были ль нарекания в его адрес? Как он относится к коллективу, а коллектив — к нему? И, главное, его показатели?

—

Он — передовик! Этим все сказано.

—

А указания?

—

Он получает их от прораба и тот никогда не жаловался на поселенцев.

—

Как показатели? Они вас устраивают?

—

План он всегда выполняет. А какого руководителя такое не устроит? За таких, как он, бригадиров — любой леспромхоз держаться будет.