Первым пропал тапок. Якобы из замши. Искусственной. Новый почти. Ему всего-то лет шесть было. Всего один раз зашивали. Когда «каши» стал просить. В общем, смотрим: один тапок на месте, а другого в сенцах нету. Ну, думаем, может, сами ногами куда запнули. Или в комнате под диваном прячется. Или в подпол ненароком свалился. Везде заглянули, только в кухонном буфете не посмотрели. Да и как он туда. Высоко ведь. Поискали-поискали, нигде нет. Что делать. Пришлось хозяину тапков вместо него по дому в калошах ходить. Обувка, конечно, не домашняя, а деваться-то некуда. Не босым же шлепать по полу холодному.

С пропажей смирились. Хоть и не сразу. Им ведь сносу не было, тапкам этим. Зашивай да носи. Носи да зашивай. Но раз уж пропали, обратно не вернешь да в одном ходить не будешь. Неудобно как-то.

Ладно. Гости наши, значит, так и ходят к нам. Мы их так и принимаем, ни сном ни духом не ведая, что у них на уме. Насчет пропажи на них не грешим.

Через несколько дней гости за порог, а мы глянь — калоши одной нету. Вот те раз! Куда это она запропастилась? Или с тапками дружна была, разлуки не выдержала да искать пошла?

Шутки шутками, а нет, как и не было вроде калоши той. Мы ее где только не шукали. Дом весь обыскали, раз они вместо домашних стали. В сенях все углы облазали, заодно и паутину сняли. В крытом дворе смотрели, на улице. Ни-где! Да, забыла сказать, что калоши эти, еще когда парой жили, прохудились. Одна растрескалась напрочь. И что за качество нынче? Всего-то три года ношены, и на тебе. Так вот пропала-то та, что поцелее была. Какая жалость, не представляете!

После второй пропажи у нас сомнения появились насчет гостей наших, что к нам как на работу ходят. Да еще и без выходных и праздников. Неужели, думаем, нечисты на руку? Да нет, сами себе говорим, быть такого не может. Глаза-то у них вон какие добрые и невинные. Такие врать не могут. Но осадочек все же остался.

Поскольку пропали и тапок и калоша, что его заменяла, стали думать. Можно было «поженить» оставшиеся без пары тапок и калошу, да жаль, они на одну ногу оказались. Делать нечего. И хоть денег, конечно, жалко на новое, но ведь не в кирзовых сапогах по дому ходить. Да и ладно бы, ходить можно и в кирзовых. Да вот захочется прилечь — а целая канитель: снимай эти сапоги, потом обувай. А ночью по нужде соберешься, что делать с этими сапогами? Ведь и оплошка выйти может ненароком.

Пришлось купить-таки новые тапки. Хорошие. Добрые. Аж за полтораста рублей. Раньше такие деньжищи и не снились. Кто столько за месяц зарабатывал — счастлив был. А теперь? Теперь времена другие. И деньги тоже. Хоть и рублями по-прежнему называются.

Что-то опять не туда завернула.

Тапки новые очень понравились: в виде шлепанцев, легкие, негнущиеся, сплошная пластмасса, серенькие, немаркие. Красота! Эх, думаем, и заживем мы теперь — с такими-то тапками! Но радоваться обновке пришлось недолго. Дня два. Или три. То ли прослышали про покупку наши братья, то ли по привычке, но пришли они поглазеть на чудо-шлепанцы. А нам что — не жалко. Смотрите! И даже бесплатно.

Гости глядят, языками причмокивают: одобряют, стало быть, покупку. А мы-то и рады. Даже бдительность потеряли. В улыбке широченной расплылись и давай угощать. Погостевали братики у нас да домой засобирались, дела у них вроде.

Ушли.

Я, как обычно, по хозяйству шуршу, а хозяин-то с устатку еще при гостях отдохнуть прилег. А как встал, ноги-то с кровати на пол скинул, а под одной ногой холодно что-то. Ах ты, ешкин кот, шлепанца-то второго и нет. Тут уж на обоих разом озарение не просто снизошло, шмякнулось, чуть не пришибло. Так вот, значит, кто у нас обувки утаскивает. Братья эти! Ах они воришки мелкие! Ах они негодники! И как же им не стыдно-то, а? Мы их как родных почти принимали, хоть и не звали ни разу, взашей не прогоняли, кормили, а они?

Тапок на всякий случай поискали везде, но не нашли. Бегом на улицу. Ни у ворот нет его, ни по дорожке. Ой, а там что сереется, под березой? Он, родимый, шлепанец. Бросили, видно, второпях или обронили, поганцы. Ну, попадитесь нам еще! Выдадим по первое число! Будете знать, как обувь тырить в доме, где вас привечали!

С тех пор ворота во двор да двери в сени закрывать стали, а гостям нашим незваным, чернявым братьям дворянского происхождения, от ворот поворот указали. И обегают они теперь наш дом стороной, лишь глазом кося: как бы не схлопотать за свои проделки. Ну а грозимся лишь для порядка. Мы ж понимаем: какой спрос с… глупых щенков!

Хуже горькой редьки, или О первой любви

Иван-Леонард почувствовал, как его куда-то неудержимо потянуло. «Опять Марку что-то от меня надо», — подумал он и, сосредоточившись, включил на всю мощь защиту от телепортации. Иван был уверен, что это сработает, не зря у него по предмету блокировки чужих несанкционированных действий самые высокие баллы в классе. И вообще, ему надоело срываться с места и нестись к другу всякий раз, как тому взбрендит тренировать свои способности.

Слово «взбрендит» показалось ему в этот момент самым подходящим, хотя о его точном значении, если честно, Лео не знал. Кстати, так его зовут все кроме деда. Тот упорно кличет внука Иваном. Это он настоял на двойном имени. Сказал, что иначе родители забудут, кто они и откуда. Так вот, это смешное слово иногда говорит ему дедушка, Сидор Петрович: «И что это, внучек, тебе взбрендило совершить такую несусветную глупость?»

Еще одно незнакомое слово — «несусветный». Может, оно связано с понятием «свет», люксами или люменами?.. Надо не забыть спросить у деда, чем измеряется несусветность.

Но Марк не унимался, делая всё новые попытки телепортации Леонарда к себе домой. Лео рассердился. «Ну ведь чего проще — задал направление своему летающему дому-сфере, и ты на месте. Так нет, ему непременно нужно, чтобы я всё бросил и летел к нему».

Лео продолжал бы сопротивляться из принципа, и ничего бы у его приятеля с перемещениями в пространстве не получилось, однако мозг поймал переданный на сверхдлинных волнах ультиматум Марка: «Если ты и дальше будешь упираться, ты мне — больше не друг!!!» Именно так — с тремя восклицательными знаками. Что-то, а передавать мысли на расстоянии товарищ умел лучше других.

Иван не успел моргнуть глазом, как плюхнулся в кресло напротив Марка, который сидел на кровати — весь взъерошенный, бледный и чем-то сильно озадаченный. Друзья подали друг другу руки. Вообще-то в их школе здороваться таким образом было не принято, но мальчишкам нравился этот способ приветствия. Они узнали о нем на уроках по древним коммуникативным средствам связи и общения. Сначала это вызвало у ребят недоумение: зачем, ведь на верхних конечностях столько всяких вредных для организма микробов и есть вероятность их распространения. Но, когда Иван рассказал дома о новом для него старинном способе приветствия, дедушка улыбнулся:

— Да, Ванюшка, раньше так и здоровались. Рукопожатие означало, что ты этому человеку не враг, что расположен к нему, что идешь на контакт с открытым забралом…

— А что такое забрало, дед?

— Забыл? Это же часть доспехов рыцарей. Помнишь, я тебе читал о них?

Да, Иван очень любил истории о прошедших веках. Там было столько интересного и необычного. Он часто просил деда рассказать что-нибудь из его прошлой жизни. А тому было что поведать — за свою долгую двухсотлетнюю жизнь он был свидетелем и участником нескольких войн, революций, перестроек и перезагрузок. Это теперь Сидор Петрович — пенсионер межгалактического значения, а когда-то… Вот про это «когда-то» и хотелось внуку узнать как можно больше.

Конечно же, Лео предложил Марку ввести в их ритуалы общения бывшее непривычным поначалу рукопожатие — ведь они не враги, а как раз наоборот. Друг, подумав немного, согласился. Они лишь договорились, что не будут делать этого в школе, где такой почти языческий обряд вряд ли понравится их куратору.

— Тебе обязательно было тащить меня сюда, Марк? — возмущенно начал выговаривать своему товарищу Лео. — У тебя что-то случилось? — Однако, внимательно вглядевшись в лицо друга, понял: его вопрос риторический и у него точно что-то произошло.