Может быть, именно поэтому, хотя в его распоряжении находились все лошади с конюшен дяди, кроме разве что любимицы лорда Дарнторна, вороной кобылы Ленточки, Льюберт предпочитал Гранита, а других брал только для того, чтобы покрасоваться в Академии или подразнить аристократов, прямо-таки зеленеющих от злости, когда Дарнторн-младший то и дело появлялся в Верхнем городе на новой лошади, причем такой, какую они бы смогли купить, только заложив ростовщикам свой дом в столице. Впрочем, даже в том, чтобы лишний раз подчеркнуть богатство рода Дарнторнов, Граниту было мало равных. "Пятнадцать поколений предков – больше, чем у правящего Императора" – смеялся продавец, прекрасно знавший, что Дарнторну эта шутка не покажется крамольной. И понимавший, что лорд Бейнор, знавший толк в хороших лошадях, не сможет пройти мимо этого коня. Определенно, лучшего образчика дорийской островной породы нужно было просто не найти. Дорийцев чаще покупали для охоты и парадных выездов, но Гранит был выше и сильнее большинства своих собратьев и годился для любого дела, будь то дальний переход, турнир или война.

Да, это был прекрасный конь.

Льюберт с удовольствием представил, как через три-четыре дня отправятся на нем в Эрхейм. Вот интересно – а какой конь будет у "дан-Энрикса"? – подумал он чуть ли не с жалостью. Льюберт не знал, что у его соперника есть деньги, но зато ему было известно, что Лакон оплачивает все необходимые расходы самых бедных из своих учеников. Значит, и за содержание коня для Пастуха заплатит Академия. Можно себе представить, что это будет за конь… какой-нибудь тяжеловоз, которому, как и самому Риксу, на роду было написано ходить за плугом. Впрочем, вряд ли Рикс когда-нибудь сидел в седле – ну разве что на муле или лошаке – или на ком они там ездили в своем вонючем захолустье… Дарнторн слышал краем уха, будто мастер Хлорд заранее побеспокоился о том, чтобы Пастух учился верховой езде в компании своих друзей и Дарла, но, конечно, месяца занятий слишком мало для того, чтобы стать наездником, достойным Академии. А значит, уже очень скоро, когда они будут жить в Эрхейме, можно будет насладиться видом Пастуха, болтающегося в седле, будто мешок с навозом.

Льюберт улыбнулся, выезжая со двора.

Сосредоточенно нахмурившись и посасывая кончик стилоса, будто заправский скриба, Арклесс нацарапал на табличке еще несколько цифр и в раздражении перечеркнул написанное. Нет, опять не то. Димар пристроился в оконной нише, где было светлее, чем в холле. Аркмор перестраивался дважды и считался более благоустроенным, чем три другие помещения Лакона, потому-то, может быть, два из трех наиболее влиятельных старших Наставников Лакона – Элпин и Вардос – и обосновались именно в Восточной башне. Но для письменных занятий общий зал Аркмора все же был не самым подходящим местом. Особенно в шестом часу утра.

Все остальные обитатели Восточной башни еще спали. От окна немилосердно дуло, и Димар слегка завидовал своим товарищам, спокойно досыпавшим наверху. Сам он встал пораньше, потому что накануне вечером в очередной раз был в особняке Ральгерда Аденора вместе с Криксом, и задания по исчислениям даже не открывал. Сейчас он стер первоначальное решение тупым концом стилоса и снова заскользил глазами по задаче.

Тот, кто хотел ладить с мастером Вардосом, должен был ладить с математикой. Наставник полагал, что это главная из всех наук. Возможно, именно из-за такого отношения ученики мастера Вардоса всегда опережали остальных по астрономии, музыке и геометрии. К риторике Наставник относился более прохладно, а уж философию, изящные искусства и ораторское дело просто презирал. Дарл однажды слышал, как он говорил Ратенну, что на старших курсах следовало бы не заниматься этим пустословием, а тщательнее повторять имперские законы и землеустроение.

Димар не вполне разделял эту точку зрения, но зато прекрасно понял, как извлечь из нее пользу, и с тех пор неизменно оставался любимчиком мастера Вардоса. Он не жалел себя на тренировочной площадке, был безукоризненно почтителен с Наставником и оставался первым в исчислительных науках. Это было трудно, но зато благоволивший к нему мастер знать не знал, что его идеальный ученик еженедельно нарушает больше правил, чем все остальные мальчики в отряде, вместе взятые.

– Эй, доброе утро! – громко и отчетливо произнес кто-то в тишине пустого холла. Фразу завершил смешок.

Арклесс вскинул голову и чуть не выронил табличку, обнаружив стоящего в двух шагах от него "дан-Энрикса". Видимо, младший лаконец только что поднялся и, готовясь нанести визит в чужую башню, привел себя в порядок тщательнее, чем обычно. Во всяком случае, волнистые темные волосы южанина на этот раз лежали ровнее, чем всегда, а рукава мешковатой рубашки, в другое время кое-как подвернутые до локтей, на этот раз были заправлены в кожаные наручи. Крикс стоял у окна, откинув голову назад, и весело смотрел на Арклесса, радуясь, должно быть, что ему удалось застать того врасплох.

– Ты что тут делаешь? – опомнился Димар. – Совсем с ума сошел? Ученикам запрещено покидать свои башни до подъема.

– Да брось, никто меня не видел, – повел плечом "дан-Энрикс". – У меня для тебя новость, вот я и пришел. Хлорд вчера вечером спросил, как продвигаются мои занятия по верховой езде. Он сомневается, что я готов к занятиям в Эрхейме. Я объяснил, что ты мне помогаешь, и что я, скорее всего, справлюсь. Тогда Хлорд совсем освободил меня от тренировок и велел получше подготовиться к поездке. Ну что, станешь ты и дальше утверждать, что вашему отряду больше повезло с Наставником?…

Этот спор они вели уже не первый день, и Арклесс уступать не собирался. Вот и сейчас он возразил:

– Я знаю, ты не любишь Вардоса, но это еще не значит, что…

– Ты слушай дальше, – перебил дан-Энрикс, усмехаясь. – Я сказал, что мы обычно ездим в лес с тобой и с Юлианом. Тогда Хлорд пообещал, что он поговорит с твоим Наставником, чтобы тот разрешил тебе поехать с нами. Лэра мастер тоже отпустит, а ты сможешь быть за старшего… Сам знаешь, новичков не выпускают в город без присмотра. А потом, уже перед тушением огней, Хлорд отозвал меня в сторонку и сказал, что Вардос согласился. Я не представляю, как наш мастер его уломал, тем более что они, кажется, не очень ладят, но, как бы там ни было, на следующие три дня ты сам себе хозяин! И скажи спасибо Хлорду.

Дарл присвистнул.

– Ну и ну! Впервые слышу, чтобы Вардос освободил кого-то от занятий на три дня без уважительной причины. Ваш наставник просто гений, если он сумел его уговорить.

– Ну, а я тебе о чем? – сощурил свои странные зеленоватые глаза "дан-Энрикс". – Конечно, гений. Да и вообще, Хлорд – самый лучший мастер в Академии. Теперь, надеюсь, ты не станешь с этим спорить. А пока бросай свою табличку и пошли, разбудим Лэра с Марком. Они еще спали, когда я ушел.

Арклесс качнул головой.

– Не забывай, что я должен дождаться, пока Вардос сам меня отпустит. И будет гораздо лучше, если он не будет знать, что ты успел побывать здесь еще до подъема. Кстати, как ты проскользнул мимо дозорных?

– …Да уж, в самом деле, как?

Голос, задавший последний вопрос, не принадлежал лаконцу. Собственно, этот рычащий, грубый голос вообще трудно было спутать с чем-нибудь другим. Дарл поспешно соскользнул с подоконника и вытянулся, словно новобранец из казарм у Северных ворот. Крикс быстро обернулся и, увидев двух мужчин, одетых в темную одежду менторов, зеркально повторил движение приятеля. У первого из мастеров, спустившихся в холл, было квадратное лицо, почти совсем седая борода и могучее телосложение, которому как нельзя более соответствовал тот низкий, хриплый рык, который слышали лаконцы. Вообще мастер Ратенн чем-то напоминал большого бурого медведя-шатуна, разбуженного неосторожными охотниками и вылезшего из своей берлоги в самом скверном настроении. Свалявшуюся шкуру заменяла всклоченная борода, а вот реветь старший Наставник мог получше всякого медведя. Второй наставник выглядел менее грозно. Пожилой, худощавый и казавшийся на удивление миниатюрным по сравнению с Ратенном, мастер Элпин смотрел на нарушителей скорее с осуждением, чем с гневом. Элпин вообще нечасто горячился.