Стоянка гостиницы 'Интурист' забита перманентно, особенно по воскресеньем. Мне чудом удалось найти свободное место.

   'Форд Фьюжин' смотрелся настоящей крохой в окружении тяжеловесных иномарок. Глядя на все эти роскошные авто возникало пространное чувство смирения и собственной незначительности. Былинка среди мастодонтов. Людей, покупающих эти вселенные с автоматической коробкой передач, не волнуют цены на бензин, плохие дороги, экология. Таких людей вообще мало что волнует. Не стану утверждать, будто я переживаю за подобное, но автомобиль с 18-дюймовыми покрышками не стану покупать элементарно из соображений здравого смысла. К тому же, я не умею гонять понты.

  В теплое время года в 'Интуристе' работает летнее кафе. Белые зонтики, плетеные кресла с мягкими подушками, вазоны с фигурно выстриженным кустарником цвета освежающего шартреза. Полосы газонной травы, большой белый экран и проектор. Белозубые официанты с идеальными осанками и с псевдофранцузским акцентом. Сейчас площадка пустовала. Перед глазами пронеслась вереница воспоминаний: мы с Лукой сидим под белым зонтиком и разве что не держимся за руки. Это время ушло в прошлое.

  Моросил дождь. Тени были по-осеннему длинные. Электрическое море дрожало как в воздухе, так и под моими ногами, отраженное в мокром асфальте. Капельки влаги засахарились на закругленных носках моих ботинок. Я вжала голову в плечи, закрыла машину и направилась к входу в гостиницу.

  Фасад 'Интуриста' состоит из изумрудного стекла сот. Соты создавали непередаваемое ощущение, будто это вовсе не стекло, а взметнувшийся из бетона и асфальта на высоту трех этажей стеклянный лес. Ковровая дорожка цвета офисной зелени отмечена рельефными отпечатками подошв. Кряжистый охранник с блютусом вместо уха безоговорочно пропустил меня внутрь.

  Воображалы с утомительными лицами, фарфоровые воротнички и зануды круизировали открывшиеся передо мной просторы. Это напомнило мне организованную суету в аэропорту. Я едва не налетела на высокого шатена с кейсом из нежнейшей кожи ягненка. Он пробурчал что-то на немецком, и вышел в разъехавшиеся перед ним двери.

  Меня ждали. Кирилл сидел на двухместном диванчике с декоративной резьбой на ножках и отделкой из сусального золота. Он положил локоть на валик с кисточкой и праздно листал брошюру гостиницы. На нем был темно-серый костюм-тройка и галстук с переливами изумрудного и золотого. Белые волосы уложены на косой пробор. Темные широкие брови, как и уголки губ, поползли вверх, когда он увидел меня. Господин Радушие в безвкусном галстуке. Мне потребовалась все мое хладнокровие, чтобы с воем не броситься прочь, когда он поднялся мне на встречу.

  - Харизма, - Кира сжал мое предплечье, - не будешь ли ты так любезна отойти со мной во-о-он в тот укромный уголок? Мне надо проверить, не прихватила ли ты с собой чего-то нежелательного. И, Бога ради, распусти волосы, - сально улыбнувшись кому-то поверх моей головы, хрюкнул блондин, - а то рожа нереспектабельная.

  Я стиснула зубы так, что заболели челюсти; молча стянула резинку с волос, и они хлынули на плечи и спину, шурша по коже куртки. Кирилл прижал меня к стене за каткой с пальмой, навалился на меня и шумно выдохнул мне в лицо. Искусственный приторный аромат жевательной резинки ударил в нос, забивая пазухи. Морозная вишня? Нет-нет, Кирюша, не морозная вишня, а искристая голубизна. Его рука скользнула мне под куртку.

  - Не трогай, - выдохнула я. - Я... позволь мне. - И осторожно приподняла свитер и майку.

  - Болит?

  Если ему хочется это услышать, он это услышит. Слова не причиняют боль - боль причиняют вот эти вот кулаки, каждый размером с два моих.

  - Да, - сказала я.

  - В таком случае, обещаю, что буду, - он сглотнул слюну, я слышала, как булькнуло в его горле, - осторожничать.

  По всей видимости, увиденное доставило ему несказанное удовольствие. Он обыскал меня и, как я и думала, забрал мобильник. Игральные кости висели на шее в мешочке на длинном шнурке. Кирилл поддел шнурок пальцем, но срывать не стал, отступил на шаг и окинул меня придирчивым взглядом.

  - Ты бы стала куда более сговорчивой, разреши Ренат побыть с тобой наедине пару часиков. Я бы научил тебя хорошим манерам. А пока прикуси язычок и не будь взбалмошной коровой.

  На этих словах Кирилл убрал упавшую мне на глаза прядь волос и ухмыльнулся уголком рта. Ухмылка Элвиса. Но если ухмылка поп-короля разбивала женские сердца, то от гримасы Кирилла у меня мороз полз по коже.

  Рыбка попалась в сети. Глупая-глупая рыбка.

ГЛАВА 35

Моветон - прийти в ресторан в джинсах, кожанке и синяках.

  Нет, моветон - когда вам на это строго наплевать.

  Зал был просторным, светлым и утопал в роскоши, как вишенка во взбитых сливках. Люстры свисали гроздьями, в каждой хрустальной грани преломлялся и рассыпался на сотни лучиков свет. Освещение - мягкое, теплое, будто подтаявшая ириска на сковородке. Столы и стулья утопали в дорогом текстиле. Амбиций и хищности интерьеру добавляли греческие колонны и пейзажи Зеро в массивных рамах.

  Одна из стен представляла собой соты из изумрудного стекла. Там находилась вип-зона. Двухместные диваны с декором на подлокотниках в виде золотых лебедей, кресла с витыми ножками из темных пород дерева. Точечное освещение подчеркивало каждый изгиб, будь он из стекла, дерева или покрыт листовым золотом.

  Через изумрудную стену я видела оживленное движение на проспекте, погруженный в сезонную дрему фонтан, а также 'Стеклянную Сосульку'. Я нашла взглядом окна своего офиса. Вновь сфокусировала взгляд на сотах, заштрихованных каплями дождя.

  Похожая на печеную тыкву голова Рената Зарипова треснула в улыбке. Чем ближе я подходила, тем ярче и шире эта улыбка становилась, делая окружающее тусклым, неинтересным. Словно фары несущегося на встречу автомобиля. А я была кроликом, ослепленным светом фар. Зарипов встал из-за стола. Он был в рубашке цвета виноградного мармелада, пуговицы расстегнуты на груди, так что видны две широкие, с плоскими звеньями золотые цепи, почти сливающиеся с его кожей. На одной из цепей висела золотая иконка, инструктированная драгоценными камнями. Пиджак - на спинке стула.

  Зарипов взял мою руку в свою, поднес к своим резиновым губам и поцеловал.

  - Где Милана? - спросила я, когда Кирилл выдвинул стул.

  Блондин задвинул стул вместе со мной - приподнял стул над полом, опустил. Демонстрация силы, как в джунглях.

  Зарипов сидел напротив меня, Кирилл - по мою правую руку.

  - Нетерпеливы как всегда, госпожа Реньи, - заметил Зарипов, разворачивая салфетку из плотной тяжелой ткани у себя на коленях. - Не могут ли дела немного подождать?

  Подошел официант с меню. Я открыла рот, чтобы предложить ему засунуть меню в известное место, но Кирилл свирепо посмотрел на меня, как будто прикидывал: поколотить меня прямо сейчас или повременить. Я приняла меню.

  - Меня подобная постановка вопроса глубоко задевает. Я думала, у нас договор, Ренат, - пробегая меню невидящим взглядом, произнесла я тихим от напряжения голосом. - Я приношу кости, вы отпускаете Милану. Я думала, вы - человек слова.

  Зарипов зачерпнул суп ложкой от себя, поднес к губам, откушал с ее края. Затем отложил ложку, промокнул губы салфеткой, отпил из бокала и сдобно улыбнулся:

  - Право, вы ставите меня в неловкое положение, госпожа Реньи. Разве должен я стыдиться своего желания поужинать в обществе привлекательной молодой девушки?

  - Абсолютное кидалово, - пробормотала я и в полный голос сказала: - Да, Ренат, должны. Когда девушка против.

  - В вашем возрасте опасно быть такой ультимативной.

  - А в вашем, полагаю, таким словоохотливым.

  Взгляд Кирилла полоснул похлеще лезвия.

  - Уже определились с заказом? - поинтересовался Зарипов.

  Меню было без цен. Как истинный джентльмен, Кира забрал мое меню и с петушиной улыбочкой озвучил официанту заказ. Этот заказ - эта хренатень ни разу не была тем, что я хотела заказать. Но да ладно, фиг с ним.