Ни один памятник, ни один букет цветов не способен сделать смерть менее пугающей. Город из мрамора пугал, понимаете? Потому что здесь все мертвы. Глубинный непостижимый страх.

  Там, за холмом, была могила бабули. Кристина регулярно обновляла букеты. Я давно не была на могиле бабули - сколько? два года? четыре?

  Я не люблю кладбища. Нет, кладбища не пугают меня, а запутывают. Достаточно того, что иногда я путаю свои воспоминания с чужими. Не хватало еще перепутать смерть с жизнью.

  Девушка неземной красоты прилегла на столик; одна рука лежит на коленях, чашечкой ладони к небу, вторую она подложила под голову. Струящийся подол платья. Водопад волос. Все запечатлено в мраморе. Того и гляди девушка встанет и сладко потянется. В каменных вазах белели букеты лилий.

  Зарипов издал странный звук, пошатнулся и накрыл голову руками. Так дети закрываются от хулиганов, а взрослые - от неподъемного горя, чувства потери. Мне ли не знать. Лирой и Кирилл делали вид, что не замечают плачущего босса. Я забыла о дожде, о замерзших ногах - забыла обо всем, глядя на мраморную копию Миланы.

  Ее звали Маргарита.

  Милана дрожала как в лихорадке, и не только от холода, но и от душащих ее рыданий.

  Снежная Королева растаяла.

  Я натянула на голову капюшон свитера, сняла кожанку и накинула ей на плечи.

  Теперь ясно, чьи похороны я видела. Что связывало Милану и Зарипова.

  Зарипов скомандовал:

  - Оставьте меня одного!

  Лирой будто этого и ждал: схватил меня за руку и, ссутулившись, куда-то потащил. Я попыталась вырваться, но он цыкнул на меня, как на непослушного ребенка. Я не хотела оставлять Милану, но у Лироя на этот счет было свое мнение.

  Не пройдя и пятидесяти метров, бритоголовый свернул на ответвляющуюся тропку.

  Мальчик лет десяти сложил ручки в молитве; его проводником был ангел. Лирой усадил меня на скамью возле детской могилы и сел рядом, сжав ладони между коленей. Я смаргивала дождь с ресниц, волосы отяжелели от воды, их можно было скрутить в жгут и выжать, как выстиранное полотенце.

  - Он любил ее? - спросила я.

  - Очень.

  - Что произошло?

  - Самоубийство.

  - Почему?

  - А вот это хороший вопрос. - В полутьме воспарила улыбка. - Рита была особенной девушкой, но вот причина свести счеты с жизнью у нее была откровенно дерьмовая. Впрочем, ничего нового. Случилось то, чего она боялась больше всего. - Лирой интонацией выделил 'боялась'. - Смотри.

  Он незаметно коснулся меня рукой.

  Мир зарябил и рухнул, как занавес.

  Грохот аплодисментов.

  Прибой.

ГЛАВА 37

Мы сидели на скамейке на пляже, а волны накатывали на берег, вороша ракушняк, будто вдова - драгоценные камни. Водная гладь была окрашена в оранжево-красные тона заката. Солнце нависло над горизонтом, словно вывеска 'Земляничных полей' над проспектом. Или эмблема 'Ам-Незии'. Один черт.

  - Как я уже сказал, Марго оригинальностью не отличилась. Отчаяние, безысходность, невозможность изменить что-либо, несчастная любовь, предательство близкого человека. Масса банальных, скучных причин свести счеты с жизнью.

  Девушка стояла в воде. Ситцевый сарафан белым цветком дрожал на волнах, слегка касаясь длинных стройных ног. В одной руке - полиэтиленовый пакет, в воде похожий на прозрачную медузу. В другой - бечевка, какой в саду подвязывают розы. Она посмотрела через плечо, и достающие до талии платиновые волосы качнулись в такт этому движению. В тени утеса кто-то был. Чайка кружила, кружила, кружила в закатном небе. От тени отделился черный силуэт. Милана была в шортах и майке, сквозь белый хлопок майки просвечивались темные монетки сосков.

  - Кукусики, - Милана зевнула. Кошачьей походкой, ступая на носочках, она направилась к линии прибоя. - Решила искупаться? Как водичка?

  - Не подходи! - выкрикнула ее сестра-близнец. - Я видела вас с Ренатом!

  Милана плюхнулась на песок и принялась массировать ступни.

  - Прости, ты что-то сказала?

  - Как ты могла... - Девушка плакала.

  Милана отмахнулась от ее слов, как от стайки назойливых мошек:

  - На счет денег не беспокойся - я поделюсь. Ты ради денег была с ним, конечно. Деньги, деньги, дребеденьги. Но - дорогая моя, мы родня и всем должны делиться.

  Белый бутон платья распускался на воде вокруг Риты. Не прекращая рыдать, она надела на голову пакет и несколько раз обмотала его бечевкой.

  - Минутку, - встревожилась Милана, прекращая массировать ступни, - почему бечевка? Изолентой было бы надежнее. Так как вода? Думаю окунуться.

  Рита поплыла. Уже невозможно было сказать, где заканчиваются волосы, и начинается платье. В какой-то миг она просто исчезла с поверхности воды, остался лишь белый ситец платья и шелк волос. Но потом не стало и этого. Багряное солнце вспыхнуло, словно финальный аккорд в опере, и рухнуло за горизонт. Море, однако, все еще продолжало пламенеть. С белой лилией где-то там, в жидком багрянце.

  Единственная дорожка следов вела к воде. Других следов не было. Там, где сидела Милана, песок был не примят.

  - Это была иллюзия, - прошептала я.

  - Ш-ш-ш! Сейчас будет самое интересное. Не хватает содовой и попкорна.

  - Ты чудовище, - сказала я и встала, чтобы уйти.

  Лирой схватил меня за руку и рванул обратно на скамейку.

  Смена декораций.

  Бедно обставленная гостиная.

  Мальчик лет девяти, с ярко-рыжими волосами, пятился от высокого мужчины. В руке мужчина держал молоток.

  - Папочка постоянно говорил мне, что я чудовище, - сказал Лирой. - Однажды он как обычно крепко заправился после работы, что всегда обещало нам с мамочкой веселый вечер. Он взял молоток и сказал: 'Я хочу научить тебя хорошим манерам, сынок. Хочу сделать из тебя человека'.

  Мужчина с молотком приблизился к мальчику, задавливая его своим ростом.

  - Пора сделать из тебя человека, маленький ублюдок, пора научить тебя уму-разуму.

  Он схватил мальчика за волосы и потащил, упирающегося, к обеденному столу.

  - Он положил мою руку на стол, - комментировал Лирой, - и одним ударом отбил мне два пальца. Весьма болезненно, должен тебе сказать. Заживает долго.

  Я зажмурилась, когда жилистая рука с молотком ринулась к цели. Воздух сотряс пронзительный детский крик. Я открыла глаза. Кровь забрызгала скатерть. Мальчик прижимал искалеченную кисть к животу. В комнату ворвалась рыжеволосая женщина в ночной сорочке.

  - Мамочка принялась кричать, - продолжал Лирой, - и тогда папочка решил научить хорошим манерам и ее. - Мужчина ударил женщину по лицу, после чего замахнулся молотком. Я отвернулась. - Это было чудесное Рождество. Вся семья в сборе. А теперь ушки на макушки, Харизма. Второй акт.

  Песок хлынул отовсюду, занося гостиную, сметая все, кроме нас с Лироем. Стены выстрелили в разные стороны, будто карты из рук фокусника. Лирой похлопал меня по щеке.

  Мы вновь были на пляже.

  Подняв тучу брызг, Кирилл вбежал в воду и нырнул. Осипшим голосом Милана повторяла одно и то же: 'Рита в воде, Рита в воде...' Зарипов уже добежал до ракушника, когда вынырнул Кирилл и мощными движениями погреб к берегу. Он вышел из воды с Маргаритой на руках, положил ее на песок и стащил с головы пакет.

  - Мой любимый момент, - Лирой приобнял меня, гладя по волосам. Я отпихнула его. В его клешне как по волшебству появился нож с коротким клиновидным лезвием. Он притянул меня обратно, прижал холодное лезвие плоской частью к моей щеке. - Эй! Что за финты? Я просто делюсь впечатлениями.

  Кирилл делал Рите искусственное дыхание, чередуя его с непрямым массажем сердца. Зарипов с полубезумным выражением на лице стоял и смотрел. Милана подскочила к Зарипову, и принялась лупить его по груди:

  - Это ты! Ты виноват! Ты! Ты! ТЫ!

  Он едва ли замечал ее, если замечал вообще. Так длилось несколько минут. Наконец, Кирилл медленно выпрямился и посмотрел на Зарипова. Закрыл Рите веки. Милана закричала как подстреленная чайка и упала на колени.