Зло отличать от добра; из ребячества вышел я, правда;

230 Но не всегда и теперь удается мне лучшее выбрать:

        Наши незваные гости приводят мой ум в беспорядок;

        Злое одно замышляют они; у меня ж руководца

        Нет. Но сражение странника с Иром не их самовольством

        Было устроено; высшая здесь обнаружилась воля.

235 Если б, — о Дий громовержец! о Феб Аполлон! о Афина! —

        Все женихи многобуйные в нашей обители ныне,

        Кто на дворе, кто во внутренних дома покоях, сидели,

        Головы свесив на грудь, все избитые, так же, как этот

        Ир побродяга, теперь за воротами дома сидящий!

240 Трепетной он головою мотает, как пьяный; не может

        Прямо стоять на ногах, ни сидеть, ни подняться, чтоб в дом свой

        Медленным шагом добресть через силу; совсем он изломан».

        Так про себя говорили они, от других в отдаленье.

        Тут, обратясь к Пенелопе, сказал Евримах благородный:

245 «О многоумная старца Икария дочь, Пенелопа,

        Если б могли все ахейцы ясийского Аргоса ныне

        Видеть тебя, женихов бы двойное число собралося

        В доме твоем пировать. Превосходишь ты всех земнородных

        Жен красотой, и возвышенным станом, и разумом светлым».

250 Так говорил Евримах. Пенелопа ему отвечала:

        «Нет, Евримах, красоту я утратила волей бессмертных

        С самых тех пор, как пошли в кораблях чернобоких ахейцы

        В Трою, и с ними пошел мой супруг, Одиссей богоравный.

        Если б он жизни моей покровителем был, возвратяся

255 В дом, несказанно была б я тогда и славна и прекрасна.

        Ныне ж в печали я вяну; враждует злой демон со мною.

        В самый тот час, как отчизну свою он готов был покинуть,

        Взявши за правую руку меня, он сказал на прощанье:

        «Думать не должно, чтоб воинство меднообутых ахеян

260 Все без урона из Трои в отчизну свою возвратилось;

        Слышно, что в бое отважны троянские мужи, что копья

        Метко бросают; в стрелянии из лука зорки; искусно

        Грозно-летучими, часто сраженье меж двух равносильных

        Ратей решащими разом, конями владеют. [295]Наверно

265 Знать не могу я, позволит ли Дий возвратиться сюда мне

        Или погибель я в Трое найду. На твое попеченье

        Все оставляю. Пекись об отце и об матери милой

        Так же усердно, как прежде, и даже усердней: понеже

        Буду не здесь я; когда же наш сын возмужает, ты замуж

270 Выдь, за кого пожелаешь, и дом наш покинь». На прощанье

        Так говорил Одиссей мне; и все уж исполнилось. Скоро,

        Скоро она, ненавистная ночь ненавистного сердцу

        Брака наступит для бедной меня, всех земных утешений

        Зевсом лишенной. На сердце моем несказанное горе.

275 В прежнее время обычай бывал, что, когда начинали

        Свататься, знатного рода вдову иль богатую деву

        Выбрав, один пред другим женихи отличиться старались;

        В дом приводя к нареченной невесте быков и баранов,

        Там угощали они всех друзей; и невесту дарили

280 Щедро; чужое ж имущество тратить без платы стыдились». —

        Кончила. В грудь Одиссея проникло веселье, понеже

        Было приятно ему, что от них пожелала подарков,

        Льстя им словами, душою же их ненавидя, царица.

        Ей отвечая, сказал Антиной, сын Евпейтов надменный:

285 «О многоумная старца Икария дочь, Пенелопа,

        Всякий подарок, тебе от твоих женихов подносимый,

        Ты принимай: не позволено то отвергать, что дарят нам.

        Мы же, ты знай, не пойдем от тебя ни домой, ни в иное

        Место, пока ты из нас по желанью не выберешь мужа».

290 Так говорил Антиной; согласилися все с ним другие.

        Каждый потом за подарком глашатая в дом свой отправил.

        Посланный длинную мантию с пестрым шитьем Антиною

        Подал; двенадцать застежек ее золотых украшали,

        Каждая с гибким крючком, чтоб, в кольцо задеваясь, держал он

295 Мантию. Цепь из обделанных в золото с чудным искусством,

        Светлых, как солнце, больших янтарей принесли Евримаху.

        Серьги — из трех, с шелковичной пурпурною ягодой сходных

        Шариков каждая — подал проворный слуга Евридаму;

        Был молодому Писандру, Поликтора умного сыну,

300 Женский убор принесен, ожерелье богатое; столь же

        Были нескупы и прочие все на подарки. Приняв их,

        Вверх по ступеням высоким обратно пошла Пенелопа.

        С ней удалились, подарки неся, и младые рабыни.

        Те же, опять обратившися к пляске и сладкому пенью,

305 Начали снова шуметь в ожидании ночи; когда же

        Мерная ночь посреди их веселого шума настала,

        Три посредине палаты поставив жаровни, наклали

        Много поленьев туда, изощренной нарубленных медью,

        Мелких, сухих, и лучиною тонкой зажгли их, смолистых

310 Факелов к ним подложивши. Смотреть за огнем почередно

        Были должны Одиссеева дома рабыни. И с ними

        Так говорить Одиссей хитромысленный начал:

        «Подите Вы, Одиссеева дома рабыни, отсюда в покои

        Вашей царицы, Икария дочери многоразумной;

315 Сядьте с ней, тонкие нити сучите и волну руками

        Дергайте, горе ее развлекая своим разговором.

        Я же останусь смотреть за огнем, и светло здесь в палате

        Будет, хотя бы они до утра пировать здесь остались;

        Им не удастся меня утомить; я терпеть научился».

320 Так говорил он. Рабыни одна на другую взглянули

        С громким смехом; и грубо ему отвечала Меланфо,

        Дочь Долиона (ее воспитала сама Пенелопа

        С детства и много игрушек и всяких ей лакомств давала;

        Сердце ж ее нечувствительно было к печалям царицы;

325 Тайно любовный союз с Евримахом она заключила);

        Так отвечала она Одиссею ругательным словом:

        «Видно, совсем потерял ты рассудок, бродяга; не хочешь,

        Видно, искать ты ночлега на кузнице, или в закуте,

        Или в шинке; [296]здесь, конечно, приютней тебе; на слова ты

330 Дерзок в присутствии знатных господ; и душою не робок;

        Знать, от вина помутился твой ум, иль, быть может, такой уж

        Ты от природы охотник без смысла болтать; иль, осилив

        Бедного Ира, так поднял ты нос — берегися, однако;

        Может с тобою здесь встретиться кто-нибудь Ира сильнее;

335 Зубы твои все своим кулаком он железным повыбьет;

        Вытолкнут в дверь по затылку им будешь ты, кровью облитый».

        Мрачно взглянув исподлобья, сказал Одиссей хитроумный:

        «Я на тебя Телемаху пожалуюсь, злая собака;

        В мелкие части, болтунью, тебя искрошить он прикажет».

340 Слово его испугало рабынь; и они во мгновенье

        Все из палаты ушли; их колена дрожали от страха;

        Думали все, что на деле исполнится то, что сказал им

        Странник. А он у жаровен стоял, наблюдая, чтоб ярче

        Пламя горело; и глаз не сводил с женихов, им готовя

345 Мыслию все, что потом и на самом исполнилось деле.

        Тою порой женихов и Афина сама возбуждала

        К дерзко-обидным поступкам, дабы разгорелось сильнее

        Мщение в гневной душе Одиссея, Лаэртова сына.