Здесь им оставлен, а дом наш заграбили хищные люди.

        Все, кто на разных у нас островах знамениты и сильны,

        Первые люди Дулихия, Зама, лесного Закинфа,

        Первые люди Итаки утесистой мать Пенелопу

125 Нудят упорно ко браку и наше имение грабят;

        Мать же ни в брак ненавистный не хочет вступить, ни от брака

        Средств не имеет спастись; а они пожирают нещадно

        Наше добро и меня самого напоследок погубят.

        Но, конечно, того мы не знаем, что в лоне бессмертных

130 Скрыто. Теперь побеги ты, Евмей, к Пенелопе разумной

        С вестью о том, что из Пилоса я невредим возвратился.

        Сам же останусь я здесь у тебя; приходи к нам скорее.

        Но берегись, чтоб никто не проведал, опричь Пенелопы,

        Там, что я дома: там многие смертию мне угрожают».

135 Так Телемаху сказал ты, Евмей, свинопас богоравный:

        «Знаю, все знаю, и все мне понятно, и все, что велишь ты,

        Будет исполнено; ты же еще мне скажи откровенно,

        Хочешь ли также, чтоб с вестью пошел я и к деду Лаэрту?

        Бедный старик! Он до сих пор, хотя и скорбел о далеком

140 Сыне, но все наблюдал за работами в поле и, голод

        Чувствуя, ел за обедом и пил, как бывало, с рабами.

        С той же поры, как пошел в корабле чернобоком ты в Пилос,

        Он, говорят, уж не ест и не пьет, и его никогда уж

        В поле никто не встречает, но, охая тяжко и плача,

145 Дома сидит он, исчахлый, чуть дышащий, кожа да кости».

        Сын Одиссеев разумный ответствовал так свинопасу:

        «Жаль! Но его, как ни горько мне это, оставить должны мы;

        Если бы все по желанию смертных, судьбине подвластных,

        Делалось, я пожелал бы, чтоб прибыл отец мой в Итаку.

150 Ты же, увидевши мать, возвратись, заходить не заботясь

        В поле к Лаэрту, но матери можешь сказать, чтоб немедля,

        Тайно от всех, и чужих и домашних, отправила к деду

        Ключницу нашу обрадовать вестью нежданною старца».

        Кончив, велел он идти свинопасу. Взяв в руки подошвы,

155 Под ноги их подвязал он и в город пошел. От Афины

        Не было скрыто, что дом свой Евмей, удаляся, покинул;

        Тотчас явилась богиня, младою, прекрасною, с станом

        Стройно-высоким, во всех рукодельях искусною девой;

        В двери вступив, Одиссею предстала она; Телемаху ж

160 Видеть себя не дала, он ее не приметил: не всем нам

        Боги открыто являются; но Одиссей мог очами

        Ясно увидеть ее, и собаки увидели также:

        Лаять не смея, они, завизжав, со двора побежали.

        Знак головою она подала. Одиссей, догадавшись,

165 Вышел из хижины; подле высокой заграды богиню

        Встретил он; слово к нему обращая, сказала Афина:

        «Друг Лаэртид, многохитростный муж, Одиссей благородный,

        Можешь теперь ты открыться и все рассказать Телемаху;

        Оба, условяся, как женихам приготовить их гибель,

170 Вместе подите немедля вы в город; сама я за вами

        Скоро там буду, и мстительный бой совершим совокупно».

        Кончив, жезлом золотым прикоснулась она к Одиссею:

        Тотчас опрятным и вымытым чисто хитоном покрылись

        Плечи его; он возвышенней сделался станом, моложе

175 Светлым лицом, посмуглевшие щеки стали полнее;

        Черной густой бородою покрылся его подбородок.

        Собственный образ ему возвративши, богиня исчезла.

        В хижину снова вступил Одиссей; Телемах, изумленный,

        Очи потупил: он мыслил, что видит бессмертного бога.

180 В страхе к отцу обратяся, он бросил крылатое слово:

        «Странник, не в прежнем теперь предо мной ты являешься виде;

        Платье не то на тебе, и совсем изменился твой образ;

        Верно, один из богов ты, владык беспредельного неба;

        Будь же к нам благостен; золота много тебе принесем мы

185 Здесь с гекатомбой великой, а ты нас, могучий, помилуй».

        Сыну ответствовал так Одиссей, в испытаниях твердый:

        «Нот, я не бог; как дерзнул ты бессмертным меня уподобить?

        Я Одиссей, твой отец, за которого с тяжким вздыханьем

        Столько обид ты терпел, притеснителям злым уступая».

190 Кончив, с любовью сына он стал целовать, и с ресницы

        Пала на землю слеза — удержать он ее был не в силах.

        Но — что пред ним был желанный отец Одиссей, не поверя, —

        Снова, ему возражая, сказал Телемах богоравный:

        «Нет, не отец Одиссей ты, но демон, своим чародейством

195 Очи мои ослепивший, чтоб после я горестней плакал;

        Смертному мужу подобных чудес совершать невозможно

        Собственным разумом: может лишь бог превращать во мгновенье

        Волей своей старика в молодого и юношу в старца;

        Был ты сначала старик, неопрятно одетый; теперь же

200 Вижу, что свой ты богам, беспредельного неба владыкам».

        Кончил. Ему отвечая, сказал Одиссей хитроумный:

        «Нет, Телемах, не чуждайся отца, возвращенного в дом свой;

        Также и бывшему чуду со мною не слишком дивися;

        К вам никакой уж другой Одиссей, говорю я, не будет,

205 Кроме меня, претерпевшего в странствиях много и ныне

        Волей богов приведенного в землю отцов через двадцать

        Лет. А мое превращение было богини Афины,

        Мощной добычницы, [287]дело; возможно ей все; превращен был

        Прежде я в старого нищего ею, потом в молодого,

210 Крепкого мужа, носящего чистое платье на теле;

        Вечным богам, беспредельного неба владыкам, легко нас,

        Смертных людей, наделять и красой, и лицом безобразным».

        Так он ответствовав, сел; Телемах в несказанном волненье

        Пламенно обнял отца благородного с громким рыданьем.

215 В сердце тогда им обоим проникло желание плача:

        Подняли оба пронзительный вопль сокрушенья; как стонет

        Сокол иль крутокогтистый орел, у которых охотник

        Выкрал еще некрылатых птенцов из родного гнезда их,

        Так, заливаясь слезами, рыдали они и стонали

220 Громко; и в плаче могло б их застать заходящее солнце,

        Если бы вдруг не спросил Телемах, обратясь к Одиссею:

        «Как же, отец, на каком корабле ты, какою дорогой

        Прибыл в Итаку? Кто были твои корабельщики? В край наш

        (Это, конечно, я знаю и сам) не пешком же пришел ты».

225 Сыну ответствовал так Одиссей, в испытаниях твердый:

        «Все я, мой сын, расскажу, ничего от тебя не скрывая;

        Славные гости морей феакийцы меня привезли к вам;

        Всех, кто их помощи просит, они по морям провожают.

        Спал я, когда мы достигли Итаки, и сонный был ими

230 На берег вынесен (щедро меня, отпуская в дорогу,

        Золотом, медью и платьем богатым они одарили:

        Все то по воле бессмертных здесь спрятано в гроте глубоком).

        Прислан сюда я богиней Афиной затем, чтоб с тобою

        Вместе врагов истребление здесь на свободе устроить.

235 Ты же теперь назови женихов и число их скажи мне;

        Должно, чтоб ведал я, кто и откуда они и как много

        Там их, дабы, все подробно обдумав рассудком и сердцем,

        Мы разрешили, возможно ль двоим, никого не призвавши

        В помощь, их всех одолеть иль другие помощники нужны?»