Честно говоря, его удивило, что никого из сапёров не послали в подвалы банка в попытке обезвредить его бомбы. Обрадовало, но и удивило. Он ожидал обратного, несмотря на изображаемую для спокойствия сторонников уверенность. Вестман знал, что если бы Служба Маршалов или военные послали бы в туннели сапёров, кто-то из них, или все они, были бы убиты его ловушкой. Он ожидал, что Тревор Баннистер поймёт, что он не блефует, но сильно опасался того, что слабоумный осёл Саттлз вместе со всем своим кабинетом отклонит совет Тревора.

Однако этого не произошло, и поэтому он всё ещё не был убийцей.

Долго это, разумеется, не продлится. Как верно заметил Луи, рано или поздно кто-нибудь погибнет. Но в чём он был уверен со всей неумолимостью, так это в том, что никогда не опустится до беспорядочной резни. У правительства нет права ниспровергать Конституцию Монтаны, и ни у кого из инопланетников нет права эксплуатировать и экономически порабощать его планету. Он будет сражаться с этими людьми, и с теми, кто им служит, любыми потребными средствами. Однако при этом сделает всё, чтобы минимизировать потери даже среди своих противников. И прежде чем устроить преднамеренную бойню невинных мужчин, женщин и детей, он сдастся сам и сдаст всех своих людей.

"Тем не менее, — подумал Вестман, делая глубокий вдох и беря себя в руки, — до принятия подобных решений ещё далеко. И никакого намерения попадать в подобную ситуацию у меня нет.

Но есть решение, принять которое я должен. "Зачинщик" и его "Центральный Комитет Освобождения" поддерживают и меня, и Нордбрандт. Хочу ли я на самом деле быть связанным, хотя бы косвенно, с кем-то, кто способен на нечто вроде этого? Никто за пределами "Центрального Комитета" знать не будет, но сам-то я знаю. А Зачинщик проявлял по поводу Нордбрандт и её планов такой энтузиазм. Боже мой, — глаза Вестмана сузились и превратились в голубые ледышки в мгновенном осознании, — в то время, когда он мне здесь заливал про то, как ему симпатизирует моя "сдержанность", он уже сотрудничал с этой кровавой сукой!

Я должен был сказать ему валить на хрен, если ему так нравятся кровожадные психи. Последнее, что мне нужно, это связываться с кем-то вроде Нордбрандт!

Однако он был прав. Мне действительно нужно оружие и прочая поддержка, которые он обещал предоставить. И пока что, по крайней мере, не было никакого давления с тем, чтобы я изменил свои методы. А если будет, я всегда могу сказать "пока, не звони, мы сами с тобой свяжемся".

Вестман смотрел в никуда, на что-то видимое только ему одному, и боролся с собственными демонами, даже шарахаясь прочь от демоницы по имени Нордбрандт.

Глава 34

— Добро пожаловать на Рембрандт, капитан Терехов!

Здоровяк-капитан в форме Системного Флота Рембрандта крепко сжал руку Терехова. На самом деле даже больше, чем просто крепко; хотел он того или нет, его рукопожатие определённо угрожало раздавить суставы.

— Я капитан Гроэнхуен, начальник штаба адмирала Ван Дер Вилдт. От её имени, и от всего флота Рембрандта, позвольте поприветствовать вас в нашей системе.

— Спасибо, сэр, — ответил Айварс Терехов, надеясь, что рука вернётся к нему без особых повреждений. Аржан Гроэнхуен был на добрых восемь сантиметров ниже его самого, но рембрандтец был широкоплечим, с развитой грудной клеткой, сильными и длинными руками, и широкими кистями. Терехов заподозрил, что тот был из фанатиков атлетизма, которые проводят большую часть свободного времени в "качалке".

Темноволосый рембрандтец наконец отпустил его руку, и просиял восторженной улыбкой.

— Искренне рад видеть вас здесь, капитан Терехов. Вы конечно не первый корабль КФМ, которой мы видели, но зато самый современный и мощный. Я впечатлен, капитан. Весьма впечатлён.

— Было бы у нас время, — сказал Терехов, сдерживая искушение размять пальцы, чтобы проверить, все ли по-прежнему работают, — я почел бы за честь провести для вас экскурсию. Боюсь, однако, если я правильно понял спешность, выраженную в моих инструкциях, это будет очень краткий визит.

— Да, боюсь что так, — посерьёзнел Гроэнхуен. — Президент Тиньхоф подчеркнула важность оказания помощи любому мантикорскому кораблю посещающему нас, особенно военному. Судя по переписке которая циркулировала между ней, адмиралом Ван Дер Вилдт и мистером Ван Дортом, в данном случае лучшая помощь, которую мы можем вам оказать, — это быстрее подготовить вас к дальнейшему пути. У вас есть неотложные потребности в плане снабжения?

— Нет, благодарю вас, сэр. В том, что касается снабжения, мы всё ещё в довольно хорошей форме. — Терехов не упомянул потраченные в Нунцио ракеты. Этот расход не мог быть возмещен из запасов Рембрандта. Кроме того, следующей остановкой был сам Шпиндель, где эскадра обслуживания станции сможет полностью удовлетворить любые его нужды.

— Замечательно! — снова просиял Гроэнхуен, потирая руки. — В таком случае, должен сообщить, что мистер Ван Дорт с вашего позволения поднимется на борт в семь тридцать по местному времени. Адмирал Ван Дер Вилдт организовала его транспортировку на ваш корабль.

— Это вполне удобно, сэр. Однако у меня есть вопрос. У меня приказ доставить мистера Ван Дорта в Шпиндель как можно быстрее. Но ничего не было сказано о его сотрудниках или помощниках. Мы конечно, готовы принять их, но моему старпому и офицеру снабжения хотелось бы знать, ожидать ли нам других пассажиров, чтоб они смогли принять меры по созданию для них необходимых удобств и комфорта.

— Это очень любезно с вашей стороны, капитан. Однако мистер Ван Дорт будет путешествовать один. Как у него обычно и заведено.

Что-то в тоне рембрандтца пробудило любопытство Терехова, и он присмотрелся к тому внимательнее.

— Понятно. Могу я поинтересоваться, не известно ли вам о каких-то особых потребностях, которые могут быть у мистера Ван Дорта?

На секунду казалось, что Гроэнхуен не станет отвечать. Но затем капитан СФР без особого веселья улыбнулся.

— Мистер Ван Дорт регулярно путешествует в одиночку, капитан. Такая уж у него привычка, понимаете ли. — Он дождался от Терехова понимающего кивка. — Тем не менее, здесь на Рембрандте есть те… кто волнуется за него. Он возможно в эти дни не самый обожаемый человек в Скоплении, или даже на самом Рембрандте. И он усердно, даже чересчур усердно работает, чтобы довести процесс аннексии до успешного завершения. Я, наверное, не должен бы говорить это, но есть среди нас люди, которые считают его национальным сокровищем, человеком от которого зависит очень многое, и к которому мы питаем безграничное уважение. Меня — и адмирала Ван Дер Вилдт — очень обрадует, если мы будем знать что кто-то… присматривает за ним. Независимо от того, готов он взять кого-то с собой для этой цели или нет.

Терехов взглянул в глаза Гроэнхуена и был удивлён тем, что в них увидел. Восхищение и забота о мистере Ван Дорте широколицего флотского офицера, любителя сокрушающих рукопожатий, были очевидны. И, несмотря на его звание, рембрандтец казался мальчишкой, крутящимся за спиной любимого дядюшки, чтобы убедиться, что за тем достойно присматривают.

— Понимаю, сэр, — повторил Терехов. — Мы будем его ждать. И обещаю, мы хорошо о нём позаботимся.

— Гардемарин Павлетич прибыла по вашему распоряжению, сэр! — отчеканила Рагнхильд Павлетич, вставая по стойке "смирно" перед столом Анстена Фитцджеральда.

— Гардемарин Зилвицкая прибыла по вашему распоряжению, сэр! — вторила ей Хелен Зилвицкая, вставая рядом с ней.

— Вольно! — спокойно приказал Фитцджеральд, и спрятал улыбку, когда обе салаги повиновались. Лица обеих девушек были как у людей с кристально чистой совестью. Но что-то в языке их тел, возможно легкая напряженность плеч, наводило на мысль, что обе тщательно ищут в своей памяти хоть какой-нибудь проступок достаточно серьезный, чтобы их вызвали к самому старпому.