– Наверное, вам мешает мое присутствие? – спросил я спустя какое-то время, чувствуя все большую неловкость.

– Ничуть, – ответил он безразлично. – Впрочем, можете уйти. Или остаться. Как вам угодно.

Голос его был звучным и ясным, и говорил мушкетер так, словно пил лишь воду – хотя от такого количества выпитой воды тоже можно было изрядно охмелеть. Видя, что я продолжаю сидеть, не притрагиваясь к угощению, он приглашающее поднял свой стакан и, видимо, решив проявить вежливость, произнес:

– Ваше здоровье, господин... господин?

– Портос, – представился я своим новым именем.

– Атос, – сказал он безразлично.

Решив, что он не расслышал, я поправил:

– Портос, сударь. Меня зовут Портос, вы не расслышали.

– Прекрасно расслышал, – ответил мушкетер флегматично. – Вас зовут Портос. Атос – это мое имя, – он осушал стакан и вдруг разразился громким смехом. – Бывает же такое! Портос! Атос! Да от таких имен, сударь, собаки дохнут – если верить господину Тальману де Рео[4] !

На шум подбежал слуга. Мушкетер сказал:

– Портос. Представляешь, Гримо?

Гримо посмотрел на меня, скупо улыбнулся и, успокоенный, отошел. Мне подумалось, что слуга и господин составляют прекрасную, хотя и очень странную пару.

Между тем короткий приступ веселости прошел. Господин Атос снова впал в меланхолию, разница с предыдущим его поведением заключалась в том лишь, что теперь, прежде чем выпить, он чуть приподнимал стакан в мою сторону. При желании это можно было истолковать как любезность, мол, пью за ваше здоровье. Я кивал в ответ – но, конечно, угнаться за мушкетером не мог никак. Да и не испытывал особого желания напиваться.

Спустя примерно полтора часа, слуга Атоса приблизился и что-то шепнул на ухо своему господину. Атос проявил признаки слабого интереса.

– Ты уверен? – спросил он. Как я уже говорил, в его голосе не угадывалось ни малейших признаков опьянения.

Гримо кивнул.

– Хорошо, – сказал Атос. Вытащив из кармана кошелек, он бросил его слуге. – Расплатись. Вынужден вас оставить. Служба! – сказал он мне. – Рад был познакомиться. Вы чертовски приятный собутыльник, Портос. Портос! Ха! – он снова коротко хохотнул, поднялся, прицепил к поясу лежавшую на столе шпагу, надел шляпу и направился к выходу. Двигался он прямо, но, присмотревшись, можно было заметить в его походке некоторую неуверенность.

Я вышел следом. Пить мне не хотелось, идти домой – того пуще. На улице мушкетер еще раз любезно поклонился мне. В сопровождении своего немногословного слуги, он скрылся в одном из соседних домов.

Мне ничего не оставалось, как продолжить бесцельное шатание по городу. Но уже через несколько шагов я споткнулся об чью-то некстати подставленную ногу. Едва не упав, я машинально схватился за первую попавшуюся опору. Опорой оказался как раз обладатель подставленной ноги.

– С ума вы сошли, что ли?! – вскричал он и изо всех сил толкнул меня, так, что я вновь чуть не упал. – Или ослепли?!

Выпрямившись, я внимательнее присмотрелся к обидчику. Его пышный щегольской камзол из ярко-красного бархата, затканный золотыми и серебряными нитями и перехваченный выше талии розовым шелковым шарфом, выгодно отличался от моего потертого колета и запыленных ботфортов с разбитыми носками. Да и плюмаж на шляпе наверняка стоил дороже всей моей одежды. Рядом с ним стояли еще двое, в красных плащах с белыми крестами и высоких ботфортах – мушкетеры его высокопреосвященства.

Мое уныние исчезло без следа, уступив место негодованию и желанию хорошенько проучить задиру. По высокомерно-презрительной усмешке я сразу понял, что этот щеголь сознательно подставил мне подножку. Он заслуживал хорошей трепки, и я лишь раздумывал, с чего начать.

Обидчик мой презрительно хохотнул:

– Да этот провинциал еще и глухонемой! – бросил он, обращаясь к своим собеседникам. – Стоило бы его научить хорошим манерам.

– Так займитесь этим, господин учитель! – заметил я столь же презрительно. – Правда, для школьного учителя вы чересчур пестро наряжены. В таком наряде чертовски неловко действовать указкой! – и я выразительно скользнул взглядом по его шпаге, висевшей на расшитой золотом кожаной перевязи. Шпага действительно выглядела щегольски, но, в то же время, выдавала в своем владельце опытного бретера. Собственно, это была не шпага, а итальянская скьявона, с уменьшенной защитной перекладиной и витой позолоченной гардой.

Он вспыхнул и схватился за оружие, но один из гвардейцев кардинала тронул его за локоть и отрицательно качнул головой. Тогда разряженный наглец, поворотившись ко мне и, чванливо подбоченясь, предложил перенести нашу беседу подальше от посторонних глаз.

– Например, на Пре-о-Клер, – предложил он. – Через час. Надеюсь, вы успели узнать это место? Ведь, судя по вашему костюму, вы лишь сегодня заявились сюда из провинции и, возможно, не знаете Парижа!

Я почувствовал себя уязвленным. Мне казалось, что мой внешний вид свидетельствует не только о воинственности, но и о превосходном вкусе.

– Хоть я здесь недавно, – запальчиво ответил я, – мне неплохо знакомы окрестности аббатства Сен-Жермен де Пре! И немало любителей поучать других я там избавил от этой пагубной привычки!

На самом деле мне еще ни разу не довелось драться на дуэли – за исключением того, случая, когда два вертопраха попытались сорвать с меня плащ. Но поскольку тот случай касался именно детали моей одежды, я с чистой совестью мог сказать то, что сказал. Сказанное прозвучало достаточно внушительно. Во всяком случае, тень озабоченности легла на лицо моего соперника. Я же, смерив его и его друзей надменным взглядом, неторопливо пошел прочь.

Спокойствие стоило мне немалого труда. Отойдя от обидчика, я едва не запрыгал от радости. Еще бы – мне так неслыханно повезло! Настоящая дуэль с заносчивым щеголем сейчас представлялась лучшим способом избавиться от дурного настроения. Я нисколько не сомневался в победе и уж никак не мог поверить в печальный для себя исход. И то сказать: разве в восемнадцать лет кто-нибудь может всерьез усомниться в собственном бессмертии и неуязвимости? Словно хищный зверь, метался я по парижским улицам, вполголоса считая минуты. Щеки мои горели, глаза – я уверен – сверкали, а рука то и дело хваталась за эфес. Встречные поспешно уступали мне дорогу: видимо, я выглядел очень воинственно. Еще немного – и я неизбежно получил бы десяток новых вызовов – чему, впрочем, был бы только рад.

Час тянулся очень долго. Но все-таки он закончился. Минута в минуту я примчался на пустырь Пре-о-Клер, рядом с аббатством Сен-Жермен де Пре.

Я частенько забредал сюда, на место, облюбованное парижскими дуэлянтами. Скрываясь в тени старого монастыря или за деревьями, окружавшими пустырь, я с жадным интересом наблюдал за стычками и поединками, в которых мушкетеры участвовали чаще других. Я внимательно следил за их приемами, отмечая про себя те, которым не успел научиться у мэтра Паре. Иной раз я старался повторять наиболее удачные выпады – осторожно, разумеется, чтобы не выдать своего присутствия. Сегодня мне впервые предстояло выступить в роли не зрителя, а участника занимательного действия. И я был уверен, что уж во всяком случае не ударю в грязь лицом.

Мой противник появился почти одновременно со мной. Его сопровождали те же два гвардейца в красных плащах, ставшие свидетелями нашей ссоры. Хотя он мне их не представил, я решил, что «красные» – его секунданты, и потому не придал особого значения их присутствию. Даже напротив: движимый молодым тщеславием, я был рад случаю продемонстрировать свое умение фехтовать двум настоящим солдатам.

Щеголь отвесил мне небрежный поклон. Я поклонился в ответ, после чего поединок начался.

– Меня зовут Шанлесси, сударь, – сказал он высокомерно. – И я очень тороплюсь. Свидание. Надеюсь, вы понимаете. Не будем терять времени.

– Меня зовут Портос, – ответил я столь же высокомерно. – Я тоже тороплюсь и, по удивительному совпадению, тоже на свидание. Прошу вас, господин Шанлесси, я жду вашей атаки.