* * *

Кошель рыцаря содержал больше меди, чем серебра, да и медных-то монет в нем было меньше полудюжины. И все же Вильфрид остановился на постоялом дворе, беспрекословно выложил грабительскую плату за прокорм коня и уход за ним (хозяин с большим подозрением относился и к саксам, и к рыцарям, а уж сакс при рыцарском поясе и шпорах подозрения заслуживал вдвойне) и, попивая эль, прислушался к разговорам. Слухи о смерти Леорикса лишь заставили Вильфрида хмыкнуть. Сколько уже раз Короля-Льва зачисляли в мертвецы! Только за те годы, когда юный Вильфрид был его оруженосцем, такое случалось раз десять, а то и все пятнадцать. Слухи о том, что Святоша Ян, сводный брат Леорикса, помышляет о коронации, также не были чем-то новым, Яна прочили на трон Лоррейна еще пять лет назад, когда Король-Лев "слегка задержался", год не возвращаясь из дальних странствий. Да и кого на престол сажать, если не последнего единокровного брата! Конечно, Лотар Святомордый оставил еще с полдюжины бастардов, но хотя и знать, и жены простили старому королю подобное пренебрежение законами священного брака (с кем, в конце-то концов, не случается!), права этих детей в отношении наследования даже не рассматривались. Скорее уж трон, случись что с Яном, займет кто-нибудь из прямых потомков Лотара Хромого - в одном Лоррейне их было не меньше десятка... По правде сказать, Король-Лев был не слишком умелым правителем, ему бы во главе войска идти на штурм вражеской твердыни (либо с горсткой соратников оборонять собственную крепость), - о большем Леорикс и не мечтал. Ну разве что настоящая баталия, когда с каждой стороны бранного поля развеваются плюмажи и знамена не менее пятидесяти тысяч лучших воителей любой державы (неважно, христианской или не очень), - ради такого Король-Лев, пожалуй, отдал бы свой титул. Однако зловредной судьбе не было угодно даровать Леориксу столь сладостного удела. То есть в битвах-то он не раз бывал, провел славную (и безуспешную) кампанию в Загорье; даже принял участие в, мягко говоря, не очень-то удавшемся походе византийцев и италийцев к Гробу Господнему (коий предполагалось сперва вместе со всем стольным градом Эрушалаймом передать в более достойные, сиречь христианские руки, да только Нефилим, хозяева Земли Обетованной, придерживались иного мнения), - но все это было совсем не то, чего Король-Лев желал на самом деле... Несколько обеспокоил Вильфрида третий слух, связанный с первыми двумя, но рассказанный новым человеком. - Слышали, небось, об отряде Доброго Робина? Ну так парочку его ребят взяли с месяц назад, и объявили, что их повесят, ежели Робин не явится ко дворцу лично и не поднесет епископу Хюммелю Корону Льва, чтобы тот мог нацепить ее на Яна! Робина Лох-Лей в свое время Вильфрид встречал, и повидал в деле его "веселую компанию". Вообще говоря, тогда же их встретил и Леорикс, причем сошедшийся с разбойниками довольно близко - он даже возглавлял их в одной стычке. Однако разбойники всегда остаются разбойниками, и если Добрый Робин действительно выйдет на охоту за королем... Он уехал так скоро, как только смог. Где искать Робина, Вильфрид, естественно, не ведал. Где сейчас обретается Леорикс, он тоже не знал, однако на этот вопрос ответ можно было найти. Когда рядом не было никого, рыцарь вытащил из-за голенища стилет в ножнах, закрыл глаза, обнажил клинок - и положил его на ладонь. Щекотка... дрожь... Острие указывало на юго-восток и подрагивало даже тогда, когда он перехватил стилет за рукоять. Из рук не рвалось, но дрожало ощутимо. Леорикс был близко. Оружие подосланного убийцы (которого Вильфрид в свое время разрубил на кусочки, спасая господина) чувствовало жертву. Жертву, которую призвано уничтожить. Неважно, что и хозяина стилета, и кузнеца, сделавшего его, и даже заказавшего это убийство много лет не было среди живых. Убить оружие сложнее, чем человека - а главное, к чему его убивать, когда без участия человека самый острый меч не опаснее метлы? "Что ж, клинок зла хоть раз послужит делу добра," - чуть заметно усмехнулся рыцарь. Видит небо, у него оставалось так мало поводов для веселья - было бы просто грешно отказывать себе в этом удовольствии сейчас.

* * *

Мимо городка Тристрама (по легенде, основанного одним из рыцарей Круглого Стола) караван прошел, не останавливаясь - разве что воды набрали. Ривке, однако, покинула обоз. Здесь она должна была задержаться. Городок казался покинутым. Тут не столь уж давно жило более тысячи человек, теперь же - едва дюжина, судя по тому, сколько домов имели нежилой вид. И еще чувствовалось НЕЧТО... Ривке затруднялась сказать, что именно, но знала точно, что дольше необходимого задерживаться здесь не станет. Даже на минуту. Закончит дело - и уйдет, хоть бы и в одиночестве. На большой дороге ее ждет в худшем случае встреча с грабителями, Тристрам же выглядел попросту разверзшейся могилой, готовой в любую секунду сомкнуться над головой неосторожно заглянувшего туда путника... "Сюда, - пришел ободряющий Зов. - Не бойся. Днем здесь тихо." Перебравшись через неширокий и до крайности мелкий рукав речки, носившей имя Мозель, Ривке оказалась перед старой хижиной. Вернее, за ней, потому что вход находился с противоположной стороны. Еще несколько шагов - и она нашла то, ради чего пришла сюда. Точнее, ту. - Как тебя зовут, дитя? - Женщина не выглядела такой уж старой; с некоторой натяжкой, Ривке могла бы дать ей лет сорок. Тон, однако, был таким, словно двадцатишестилетняя Ривке была моложе ее самое меньшее впятеро. - Ребекка, госпожа Адрея. - Поскольку вопрос был задан на языке Альмейна, Ривке назвалась именно так. Адрея вдруг хихикнула. - Ривке, ну зачем же искажать свое имя в угоду чужому наречию, - это уже было сказано на довольно чистом арамейском. - Неужто ты думаешь, что я не узнаю истинную кровь? - Не уверена, что понимаю. - Значит, Мириам не рассказывала обо мне. Чрезмерная предосторожность... У Ривке чуть расширились глаза. - Но... как?! Пятнадцать лет назад Мириам была уже старухой, не могла же ты быть той самой... - Могла и была. Это я обучала ее, как она обучала тебя. Хочешь понять, почему я так выгляжу - зайди внутрь. Ривке не без опаски переступила порог. Навстречу из полумрака хижины шагнула темная фигура, окруженная огненным ореолом. Ривке отпрянула назад, то же самое сделала и фигура. Сообразив, в чем тут штука, девушка негромко рассмеялась и снова двинулась вперед - медленно, чтобы успеть рассмотреть свое отражение в подробностях. Однако подробностей не было - только языки пламени иронически колыхались вокруг ее темного силуэта. - Видишь цвета? - спросила Адрея. - Оранжевый, чуть-чуть зеленого и голубого, золотистый... - Внимательнее и глубже. Ривке послушно всмотрелась. - Прозрачный белый - не как снег, скорее что-то вроде прозрачной слоновой кости... Искры красного, черного и янтарного... Вроде бы все. Адрея вздохнула. - Жаль, времени мало, я б научила тебя видеть как следует, зрением ты не обделена... Впрочем, ладно, главное для тебя сейчас суметь воспользоваться кое-чем. Видеть потом научишься сама, пока что - учись смотреть. - Смотреть куда? - В пламя. Оно - это ты. Девушка мало что поняла, но честно попыталась отождествить себя с огненным хороводом. Если здесь, вокруг головы, больше всего голубого, а сердце окружено белым... И тут ее, что называется, осенило - в пламени на мгновение мелькнул золотисто-лиловый росчерк, подобный молнии. - Zohar. Сияние. - "Опасное сияние", - кивнула Адрея. - Ты не столь невежественна, как считаешь сама. - Но ведь я никогда не видела этой книги! - А тебе и не нужно. Это знание у тебя в крови, и я не шучу. Ты ведь не из Нефилим, ты из Ивриим. Не Сошедшая, а Перешедшая. Думаешь, племя Исра-Эль давно исчезло, растворилось среди более сильных и напористых? Нет, дитя. Бог Яхве действительно некогда избрал Себе воинов, нарекши их род - Воины Бога, Исра-Эль; да только воинству Его не должно выступать стройными шеренгами на равнину Мегиддо в ожидании Последней Битвы. Когда-нибудь, конечно, настанет черед и для этого, но избрал Он воинов Своих не затем. Вы, ваш народ... вы нужны были Ему - и нужны посейчас, - чтобы сражаться так, как только и может сражаться горстка солдат в окружении многократно превосходящего числом противника. Guerillas. Последнее слово было испанским, однако Ривке хорошо знала этот язык; значило оно - ведущих войну скрытую и скрытную, не ведающих условного деления на "честный" и "нечестный" бой, сражающихся без надежды на славу, почести и богатства, даже без надежды на лучшую жизнь. Ведущих войну не ради победы - а ради того, чтобы враг потерпел поражение. Девушка чуть не села. ТАКОГО ни один из толкователей-geonim уж точно не говорил! - И не скажет. - А почему я должна верить тебе? - Мне ты как раз ничего не должна. В том числе - и верить. Верь себе одной, и то с оглядкой - тогда не обманешься. - Адрея вновь хихикнула, темно-синие ее глаза стали почти сапфировыми. - Правда, иной раз обмануться стоит. - Почему ты рассказываешь мне это? - Просто так. Чтобы ты поняла: то, во что веришь ты сама, и то, во что верят другие, может не просто не совпадать, но и не иметь ничего общего с тем, что есть на самом деле. И, ради всех Богов не спрашивай у меня, что это значит, "на самом деле"!