Я угадываю, что ты поручишь его кому ни будь из начальников, но при сем случае подтверди, чтобы смотрели за ним внимательно и строго. Можно внушить этому начальнику, чтобы он отдал его на руки хорошего фельдфебеля, у которого мог бы он жить, дабы вместе с другими не быть в артели.

Прочим моим воспитанникам, хорошо весьма учащимся, и заслуживающим одобрения поведением их, я не хотел дать права именоваться моею фамилиею, но при определении в Артиллерийское училище, Великий Князь то приказал, и потому они Ермоловы, впрочем, из купцов московских 2-й гильдии. Но этому несправедливо было бы дать равные права с людьми имеющими достоинство, и не желая краснеть за существо, доселе заслуживающее единое презрение, я в свидетельстве о происхождении его называю его Горским. Будет хорош и под этим именем, я не прочь делать ему добро!

Теперь же для содержания его, когда будет солдатом и в звании унтер-офицерском, достаточным полагаю ему в год триста рублей ассигнациями. Хочу, чтобы познакомился он с нуждою, и научился быть бережливым, что впоследствии будет для него необходимо. Если далее будет он офицером, я положу ему капитал, из которого проценты будут обращаемы на его содержание, и оно будет достаточным хотя бы и для хорошего армейского офицера.

Деньги мною полагаемые и вскоре доставлю к тебе по почте, теперь же даю ему то, что нужнее ему в дороге. Жалею, что при занятиях твоих я наложил на тебя нелегкую заботу, и сверх того мучу тебя мелочными подробностями. Но того о чем я прошу тебя для меня никто не сделает, ибо почти уже никого не осталось у меня из ближних моих и если есть еще желающие мне добра, они бессильны и совершенно не могут ничего. Ты, устроив будущность его, сделаешь благодеяние и оно достойно души твоей!

Прощай. Будь благополучен, да споспешествует тебе счастье!

Душевно преданный Ермолов

17 февраля 1841 Москва.

15

Почтеннейший Павел Христофорович

Позволительно мне похвастать давнею постоянною дружбою твоею, но право не этим привлекаю я множество просящих рекомендательных к тебе писем. Причина этому самая простая, ибо много весьма посылаемых и просящихся служить в Кавказском Корпусе и как каждый из них знает, что военные действия только со стороны твоей, то и желают находиться в войсках под твоим начальством.

За подателя сего письма просил граф Толстой, известный под названием Американца, конечно и тебе знакомый. Податель его родственник той же фамилии, по словам его, хорошо весьма учившийся и пламенно желающий служить настоящим образом, впрочем, и тем уже хорошо рекомендующийся, что учился в Артиллерийском училище. Тебе без сомнения понравится то, что он не просил и не ищет находиться при Генерале, следовательно, обрекает себя на все тяжкие.

Да будет по усмотрению твоему и справедливости.

Будь счастлив и желаю тебе всех успехов.

Преданный Ермолов.

3 марта 1841 Москва.

16

Почтенный Павел Христофорович

Давно не писал к Вам, и не прислал денег, отправленному от меня, для преодоления горных кавказских, юноши Горского. Теперь препровождаю четыреста рублей ассигнациями из коих 300 на годовое жалование и 100 на могущие встретиться надобности при вступлении в службу.

Повторю о нем просьбу мою отдать его на руки строгого и порядочного фельдфебеля, о чем Вам слово сказать полковому командиру. Подтвердите, сделайте дружбу, чтобы излишнего не было оказываемо ему снисхождения, надобно чтобы познакомился он с трудами и нуждою. Если не возможно породить в нем чувств, хорошо уже пробудить чувственность, ибо и эта в усыплении.

Довольно сказать тебе, что о приезде его в Ставрополь я знаю из письма его к одному из школьных товарищей, вероятно подобному себе. Мне не догадался написать ни слова.

Воображаю, сколько должен я скучать тебе просьбами моими. Когда меня уже заставляют терять терпение, не отведывающиеся со своими. И вот в чем на сей раз состоит дело. У тебя служит инженерный офицер Бутков. Отец его говорит сам, что он щедро весьма награжден и просит только ходатайствовать о твоем к нему внимании.

Недавно, в 10-й Черноморский Линейный батальон, определен из Гвардии поручик Шупинский. Я знал его еще в Гвардейской Юнкерской Школе великим шалуном и теперь просьба родных в том состоит чтобы строго начальство не допускало его продолжать делать шалости.

Вот и конец дел моих.

Письмо мое только что застанет тебя, ибо по слухам Московским, ты выступаешь для окончательного низложения горцев. Говорят, на Вас не возлежит обязанности употреблять Евангельской кротости.

Желаю, почтенный Граббе, тебе совершенного успеха, чего не может случиться иначе.

Душевно преданный Ермолов

24 марта 1841 Москва

17

Почтенный Павел Христофорович

Отправляющий на Кавказ корпуса жандармов подполковник Кушинников просил меня поручить его благосклонному вниманию Вашему. Об нем много говорил мне хорошего, и я в этом не хотел отказать близкому родному хорошего и долгое время приятеля моего Марченко, бывшего члена Государственного Совета.

Он едет, как обыкновенно отправляется к Минеральным водам чиновник жандармский и, вероятно, не будет напрашиваться на военные действия, на что, впрочем, я настаивал, зная, что ты имеешь г-на Юрьева, к которому сделал уже привычку.

Итак, да будет по благоусмотрению твоему, а человеку достойному тебе приятно быть полезным! Он будет уметь высокую дать цену благосклонному отзыву твоему на счет его, отзыву многоуважаемому.

Прощай. Будь благополучен согласно с желанием истинно любящего Ермолова.

18 апреля 1841 С.Петербург

Надеюсь, что по дружбе ты не забудешь юношу Горского употребить на настоящую службу. Может быть, этим развяжешь мешковатость, и уменьшится почти непрерывающийся сон его, единственное его занятие.

Признаюсь, что, мало ожидая от подобного существа, рад я буду чрезвычайно, если природа не откажет ему в храбрости подобно как многим не весьма благородным животным.

18

От А. П. Ермолова[26]

Полковник Греков доставил мне случай писать тебе, Почтенный Павел Христофорович, и я чрезвычайно за это ему благодарен.

Сажи ему за это несколько почтительных слов, как человеку, гордящемуся честию быть под твоим начальством.

Давно весьма ничего и о тебе не знаю, совершенно ничего о действиях и успехах Ваших, которые по мере способов Вам представленных, должны были быть решительными и обширными, и таковыми ожидал их Государь Император, как о том были слухи. Вижу из официальной газеты, что создалась крепость Евгениевская, и все имею право заключить, что подобный памятник есть свидетельством признательности важных заслуг. Полагаю, что на сей год уже кончены значительные предприятия и разве продолжаются одни мелочные действия, ибо имеем уже известие о возвращении Головина в Тифлис.

В последнее пребывание в Москве Император отзывался особенно довольным действиями Анрепа на берегах Черного моря. Не произнес он имени Раевского, но легко было заметить, что не в пользу ему, выставлял совершенно успешную систему первого, говоря, что в Закубанцах, в короткое время

В последнее пребывание в Москве Император отзывался особенно довольным действиями Анрепа на берегах Черного моря. Не произнес он имени Раевского, но легко было заметить, что не в пользу ему, выставлял совершенно успешную систему первого, говоря, что в Закубанцах, в короткое время его командования ощутительно желание его с нами сблизиться. Не знаю Анрепа, и в жизнь мою его не видывал. Что сказать о себе? Для жизни политической я умер и нахожу, что после того весьма покойно существовать для небольшого весьма числа добрых приятелей! Восемь месяцев в году живу в деревне, остальное время в Москве, в кругу малом и не шумном. Здоров так как бывал двадцать лет назад, и утешаюсь, что не одна только старость делает негодность мою для службы, о которой имею я благоразумие довольно уже давно не иметь помышления. Вот как возможно измениться от честолюбия.