– Предварительная программа такова: поздний завтрак, затем выпивка, азартные игры, еще выпивка, позже вечером ужин в «Вырезке» в Venetian, а завершим вечер в ночном клубе.

– Понял, – заверил я его.

– Еще раз спасибо, что согласился на эту работу. У вашей фирмы отличная репутация не только за отличную работу, но и, что еще важнее, за благоразумие.

– Могу я спросить, почему?

– Я не понимаю.

– Почему осторожность? Почему плащ и кинжал? – я хотел знать, потому что в этом не было особого смысла. – Ты сын основателя и генерального директора Stanton-Downey и руководишь венчурным подразделением компании. Полагаю, у тебя может быть множество причин для обеспечения безопасности.

Он кивнул.

– Дело в том, что у меня есть проект, и совет директоров не в восторге от него, так что условие таково: если мне будет угрожать какая-то опасность, то проект не будет одобрен.

– Я не понимаю.

Он улыбнулся почти овечьей улыбкой, убирая волосы с лица.

– Моя сестра, Лейн, она, прямо скажем, черная овца в нашей семье, потому что, ужас из ужасов, она руководит благотворительной организацией, которая строит молодежные общежития и приюты для бездомных.

– Она звучит как чудовище, – поддразнил я его.

Он тихонько захихикал.

– Ну, наконец-то я могу ей помочь, так как в начале этого года все решения по благотворительным пожертвованиям были переданы мне.

– И ты хочешь финансировать строительные проекты своей сестры.

– Да, хочу.

– Это будет полезно для общества, а также станет отличным пиаром для Stanton-Downey, – сказал я, подводя итог тому, что казалось логичным.

– Именно так.

– Но? Должно быть «но».

Его гримаса заставила меня улыбнуться. Было приятно, что с ним легко разговаривать. Многие мои клиенты такими не были.

– Если совет докажет, что я в опасности, то они могут проголосовать за отказ от сделки.

– Как?

– Ну, если бы ты знал мою сестру, ты бы уже знал, почему, но в основном лоты, которые она выставляет на торги, ставят ее в лобовую конкуренцию с членами итальянской мафии в Бристоле.

Я ждал развязки.

– Я не шучу.

Я фыркнул от смеха.

– Нет, правда, – подчеркнул он, хмуро глядя на меня. – Бристоль - не самый безопасный район в Коннектикуте. Далеко не самый, на самом деле.

– Разве штаб-квартира ESPN[8] не в Бристоле?

– Это не значит, что там безопасно, – ехидно сказал он.

– Конечно, – нерешительно согласился я. – Но я живу в Чикаго, и могу поспорить, что в Бристоле безопаснее.

– Возможно, но там, где она пытается строить, ей угрожают.

– Почему?

– Ну, если бы ты был преступным элементом, ты бы захотел, чтобы там появились строения, которые могут привлечь значительное присутствие полиции, а также социальных работников и, возможно, СМИ?

– Нет, не хотел бы.

– Видишь?

– Хорошо, но вернемся к тебе, – сказал я, присаживаясь на край кровати.

– Я сказал совету, что собираюсь финансировать проект, как покупку земли, так и строительство здания на ней, и они согласились поддержать меня до тех пор, пока мой выбор не будет угрожать моей жизни. Если же это произойдет, или если им станет известно о каких-либо угрозах, то они немедленно разорвут все связи с проектом, основываясь на том, что не хотят, чтобы я или любой член моей семьи подвергался опасности.

– Потому что сейчас компания - это ты, – сказал я, прочитав это в отчете.

Он медленно кивнул.

– Два года назад твой совет директоров, твои инвесторы и все компании, с которыми ты ведешь дела, были едины во мнении, что ты - будущее компании.

– Да.

– В конце этого года тебя должны назначить генеральным директором.

Он кивнул.

– Ты - маяк надежды на будущее Stanton-Downey.

Он поморщился и издал смешок.

– Ты тоже видел это нелепое интервью в «60 минут»?

Я усмехнулся.

– Нет, я просто прочитал файл.

Он резко выдохнул.

– Итак, на данный момент все в совете знают, что Лейн получала угрозы, но никто не знает, что их получал и я. Этот факт держится в строжайшем секрете.

– Потому что если они узнают, проект будет отложен.

– Да. Они не могут меня потерять. Я - новое лицо компании, лицо будущего.

– Понятно, – сказал я, обдумывая новую информацию. – Среди тех, кто знает об угрозах в твой адрес, - твой отец, твоя помощница Леа Зейн и человек, который заботится о твоем доме, Эрик Фостер, да?

– Да.

– Чем он не дворецкий или слуга? – спросил я для собственного просвещения.

– Смотритель - более подходящее определение для всего, что делает Эрик.

– Понятно, – сказал я, отбросив эту мысль, потому что не хотел знать, где «похоронены тела». Каким бы благодушным ни казался Бриг Стэнтон, никто не становится богатым, будучи милым парнем. – Еще один вопрос, если ты не возражаешь.

– Конечно, – сказал он, жестом показывая, чтобы я продолжал.

– Почему угрозы твоей сестре не учитываются в условиях совета как угроза твоей семье?

– Ты имеешь в виду, почему проект еще не сорван?

– Да, именно это я и имею в виду.

– В колледже она узнала обо всех ужасах, которые творил Stanton-Downey под руководством Эстона Трэверса.

– Ты говоришь о многочисленных экологических нарушениях.

Он кивнул.

– Да, – торжественно сказал он.

– Но Трэверс был уволен, и твой отец снова занял пост генерального директора, – напомнил я ему. – Компания очистила свалки и все другие места, о которых сообщалось, и выплатила финансовую компенсацию за нарушения. Это попало в новости.

– Да, это так.

– И ты сам занял непревзойденную позицию в отношении «зеленой» энергии.

– Но это было после того, как моя сестра годами враждовала с Трэверсом, и поэтому сейчас она все еще черная овца. Это привело к ужасным публикациям в прессе, мучительным запускам продуктов и большему количеству разваленных благотворительных мероприятий, чем ты можешь себе представить. Это был ужас за ужасом между Трэверсом и Лейн.

– Значит, твоя сестра лишила себя наследства?

– Так и было, – грустно пояснил он, тоже присаживаясь на край моей кровати. – Не то чтобы это было трудно, поскольку ее пренебрежительное отношение к компании было громким и публичным.

– Многие репортеры были готовы слушать ее и работать с ней.

– Именно, – сказал он, глубоко вздохнув. – И когда моя сестра не остановилась, не захотела остановиться, мой отец ударил по ней единственным известным ему способом.

– Он аннулировал ее трастовый фонд, когда лишил ее наследства?

– Да.

– И ваша мать позволила это?

Казалось, у нас с Лейн было несколько общих тем.

– Моя мать погибла в результате несчастного случая на лыжах, когда мне было десять лет. Маргарет Стэнтон, Маффи, как называет ее мой отец и все остальные, - вторая жена моего отца.

– О, мне так жаль, – искренне сказал я, хотя мне совершенно не с чем было сравнить его потерю. Моя собственная семья - отец, мать, два брата - по крайней мере, была еще жива, хотя им было все равно, жив ли я.

– Спасибо, – мягко сказал он. – Приятно, что тебе не все равно, что я потерял мать. Она была особенной. Мне до сих пор ее не хватает, хотя Маффи всегда была очень добра ко всем нам. Она очень старается, чтобы мой отец поговорил с Лейн, а я стараюсь, чтобы Лейн поговорил с ним, но они практически один и тот же человек, оба упрямые и несгибаемые.

– Но теперь у твоей сестры есть ты, чтобы помочь ей.

– Да, у нее есть.

– И я готов поспорить, что она с удовольствием утрет нос твоему отцу этим.

– Я оговорил в контракте, что она не сможет.

Это было неожиданно.

– Ты прописал, что твоя сестра не может насмехаться над твоим отцом?

– Да, я это сделал, – сказал он мне абсолютно спокойно.

Я изучал его лицо в поисках следов улыбки.

– Ты не шутишь, – сказал я, пораженный. – Ты включил в свой контракт с ней пункт «ни-ни».

Он усмехнулся.

– Он написан не совсем так, но ты прав.

– Что ж, надеюсь, все у тебя получится.

– Спасибо, – сказал он, все еще изучая меня.

– У тебя есть еще вопрос?

– Если это не слишком назойливо.

– Конечно, нет.

Он прочистил горло, как будто ему было неловко.

– Я хотел спросить, почему ты уехал из Калифорнии?

Должно быть, выражение моего лица было каким-то особенным, потому что он поспешно продолжил:

– Прости, я прочитал это в файле, который прислал мистер Колтер перед тем, как нанять тебя, - ты учился в школе в Калифорнии, получил степень по уголовному праву, переехал в Чикаго, чтобы стать копом, - основная информация.

Было очевидно, что обычно мужчине не приходилось задавать вопросы, люди сами все рассказывали. Еще одно преимущество наличия денег - все хотели, чтобы он ими интересовался.

– Тебе интересно, что заставило меня покинуть Калифорнию и переехать на Средний Запад?

– Да. У тебя, должно быть, там так много знакомых, много друзей, которые решили остаться в Калифорнии после окончания университета.

Это была правда. Большинство друзей, которых я завел в колледже, все еще были там. Зачем мне уезжать, чтобы начать все сначала?

Все было просто, если бы я мог сказать правду, но только Джаред знал, что я сам себя обеспечивал в колледже, работая на трех работах на первом курсе, а затем став, по сути, прославленной нянькой для сына магната недвижимости Роберта Клейтона в течение трех оставшихся лет. На самом деле это была одна из главных причин, по которой Джаред нанял меня в Torus. Он выведал секрет, который я никогда не хотел и не мог рассказать.

В первый год моей жизни в Беркли, в общежитии, даже если я жил с тремя другими парнями, моя арендная плата все равно превышала тысячу долларов в месяц. Финансовой помощи для меня не было, академические стипендии помогали, но не очень много, а между различными подработками и работой в любое время дня и ночи я не успевал учиться. Нужно было что-то делать.

Однажды вечером я отправился на вечеринку с одним из моих соседей по комнате, потому что он собирался сделать банк на активах, которые дала ему генетика. Это казалось простым выбором, и я решил, что тоже так поступлю. Я был геем, а мужчины, искавшие себе спутника на этот год, все были геями или би. Разве это может быть сложным соглашением? Комната и питание в обмен на секс. Это были богатые мужчины, которые не хотели нанимать эскорт каждый раз, когда оказывались в городе. Такое негласное соглашение устраивало их больше. Это был просто бизнес.