— Посади её в лимузин, — приказывает Боуэн гиганту позади меня.

Я не пытаюсь сопротивляться. Это бессмысленно против стольких людей, и я не хочу, чтобы пострадал кто-нибудь из моих соседей.

Меня волокут к машине, и как только дверца открывается, меня бесцеремонно швыряют внутрь, причем так, что моя задница летит выше моей головы, поскольку я совершенно не контролирую приземление.

После того, как меня толчком поднимают в вертикальное положение и усаживают на сиденье, на мои запястья и лодыжки быстро надевают стяжки, затем поднимают руки и привязывают к ручке на потолке у дверцы. Боуэн сидит сзади со мной, а также трое его дружков.

Стекла сильно тонированы. Сомневаюсь, что кто-нибудь снаружи может что-то разглядеть внутри этого лимузина.

 — Зачем ты это делаешь? – спрашиваю я теперь уже обречённым тоном.

— Зачем? — его улыбка, наконец, исчезает, и на смену ей приходит сердитый взгляд. — Из-за того, что ты сделала с моим братом.

— С кем?

— С Джорданом! — ревёт он. — Я только в начале этого года узнал, что у меня есть сводный брат. К тому времени он уже был в психушке, его мозг слишком сильно повредился, и вернуть его к нам было уже невозможно. После того, как ты наняла мистера Локвуда, от которого у моего брата не было шансов защититься, он подсел на наркотики. Он бросил колледж, так и не оправился. Через год он стал конченным наркоманом, и, будучи под кайфом, попал под машину. Врачи говорят, что он выжил чудом, но даже не знает своего имени. Он существует, но не живёт. Ты сделала это. Ты виновата во всём этом.

— Ты серьёзно? — кричу я, уже не только испуганная, но и злая. Это всё из-за того дерьма? — Он преследовал меня! Он мастурбировал в моей комнате в общежитии, на моей одежде, на моей кровати! Он повсюду следовал за мной и...

— И это дало тебе право уничтожить его? Разрушить его жизнь? — ревет Боуэн. Даже его люди рядом с ним выглядят испуганными.

— Я сказала ему отвалить, — оправдываюсь я, и мой голос звучит тихо в этом ещё более тесном салоне, поскольку страх начинает вытеснять гнев.

— Нет, это ты натравила на него одного из своих парней. В тот день, когда мой брат увидел тебя, его судьба была решена. Его жизнь разрушилась из-за тебя и того придурка, которого ты натравила на него, поэтому я поклялся превратить твою жизнь в сущий ад.

— Принимать наркотики было его выбором, — возражаю я, но добиваюсь лишь того, что Боуэн бросается вперед и поворачивает мою голову к себе. Моя шея протестует из-за того, что он поворачивает её под неестественным углом.

— Его подтолкнули к этому! Его унизили! Его заставили почувствовать себя никчёмным, хотя на деле это ты ничего не стоишь!

У меня в ушах звенит от его криков.

— И что, теперь ты просто убьёшь меня, и в твоём мире внезапно всё станет хорошо? Твой брат отомщён, а ты счастлив? — огрызаюсь я, понимая, что, возможно, провоцирую страшного, смертельно опасного преступника, но что я теряю? Ясно, что я умру в любом случае.

— У него был дневник, в который он часто всё записывал. Он начал вести его, когда ему было девять лет, и писал до тех пор, пока наркотики не начали убивать его изнутри. Он писал о тебе, о том, как сильно он тебя любил, и о стихах, которые он оставлял тебе, но ты их игнорировала, — выплевывает он.

Стихотворение, приложенное к цветам, сразу встало на место как кусочек мозаики. Джордан написал то же самое стихотворение над зеркалом в моей комнате в общежитии.

— Затем он писал о том, как твоё предательство сокрушило его. Он говорил о том, что ты заставила его чувствовать, а затем, когда он начал принимать наркотики, у него началась паранойя. Друзья бросили его, его жизнь начала разваливаться, и он потерял всё. И вот однажды он попал под движущуюся машину, и никто не знает, было ли это случайно или намеренно. В его организме было много кокаина, но они не могут с уверенностью сказать, что творилось у него в голове, когда он вышел на оживлённую улицу.

— Это не моя...

— Это твоя вина! – рычит он, и брызги слюны падают мне на лицо. — И я был полон решимости сделать то же самое с тобой. Показать тебе то, чего ты хотела, а затем забрать это. Я изучал тебя, твоих друзей. Перед свадьбой я установил эти подслушивающие устройства в твоём доме, но, признаюсь, мистер Локвуд ускользнул от моего внимания. Моим первоначальным планом было соблазнить тебя и отдалить от твоих друзей, но когда этот план провалился, я решил применить запасной план и использовать мистера Локвуда. Итак, я заставил его усомниться в тебе. Я заставил его задуматься, не ты ли сама совершала эти действия, не ты ли делала это, чтобы манипулировать им. Я установил прослушку в его доме, поэтому услышал его признание в том, что это он навредил моему брату.

— Он и пальцем его не тронул, — отрицаю я.

— Он запугивал, опозорил его и угрожал ему. Этого было достаточно! — рычит Боуэн.

— Значит, он заслуживает смерти? — спрашиваю я, задыхаясь на последнем слове.

Деклан действительно мёртв?

— Да, — его односложный ответ решителен, в нём нет сомнений или сожаления.

Слёзы текут по моим щекам, пока я пытаюсь проглотить комок, застрявший в горле.

— Деклан был хорошим человеком...

— Он был бесполезен. А теперь он ничто. Он мёртв и скоро будет забыт. Так же, как вы все забыли о моём брате.

Мы проезжаем по ухабу на дороге, из-за которого я ударяюсь головой о стекло. Удар получается ещё сильнее, поскольку Боуэн, который всё ещё держит меня, усиливает столкновение, прежде чем мы внезапно поворачиваем за угол, и мои запястья натягивают путы под этим новым углом.

— Значит, всё было делом твоих рук? — шепчу я, складывая всё воедино в своей голове.

— Я хотел, чтобы твои отношения испортились. Я хотел, чтобы твои друзья усомнились в тебе и бросили тебя. Я хотел, чтобы ты начала сомневаться в себе. Признаюсь, я надеялся на лучшие результаты, но это не имеет значения, — он качает головой, и его хватка усиливается, пока я не чувствую, как его ногти впиваются в мою кожу.

— Почему это не имеет значения? — я не знаю почему, но мне нужно, чтобы он сказал это вслух. Мне нужно, чтобы он признал, что собирается убить меня. Это ничего не изменит, но, по крайней мере, у меня внутри не будет надежды на то, что, может быть, он меня отпустит.

Однако он мне не отвечает. Вместо этого он наклоняется к одному из своих людей, и тот кивает Боуэну, привлекая его внимание. После тихого разговора, из которого я ничего не слышу, он снова поворачивается ко мне со строгим выражением лица.

— Куда вы меня везёте?

— Мы направляемся на частную авиабазу, — говорит он довольно спокойно.

— З-зачем? — меня снова начинает трясти, я абсолютно не хочу никуда ехать с Боуэном.

— Мы, — он указывает на себя и своих людей, — направляемся в Нью-Йорк.

— Нью-Йорк?

— Там находится мой главный офис. Там у меня есть свидетели, которые подтвердят, что я был там всё это время, просто на тот случай, если мистер Локвуд до своей смерти смог сообщить кому-нибудь, что я был здесь.

Моё сердце словно пронзают ножом каждый раз, когда подтверждается смерть Деклана.

— Что ты собираешься со мной делать?

— Вот тут-то и становится немного интереснее, — он мрачно улыбается мне. — Ты знаешь, что мой брат формально погиб, когда его сбила машина? Он перестал дышать, и хотя они смогли реанимировать его, мозг слишком долго пробыл без кислорода.

Я не совсем понимаю, зачем он мне это говорит, но прежде чем я успеваю спросить, он наклоняется ко мне, обхватывает мою шею руками и сжимает так крепко, что я не могу дышать.

— Итак, давай посмотрим, как ты будешь себя чувствовать после того, как тебе на такое же время перекроют доступ кислорода, — спокойно говорит он.

Я пинаюсь связанными ногами, но один из его дружков удерживает их. Затем я просто смотрю в безумные глаза Боуэна, пока его хватка становится невыносимой.

Неужели это действительно конец для меня? Вот как я умру? Убитая безумцем?

Я закрываю глаза, когда перед глазами начинают появляться точки, моё тело дёргается, даже без сознательных команд с моей стороны. Моё тело борется за свободу, моим лёгким не хватает кислорода, но у меня нет никаких иллюзий, что это поможет. Я здесь одна, окружённая плохими парнями, которые не имеют ничего против убийства. Поэтому я закрываю глаза не только потому, что всё плывёт, и я безудержно плачу.

Я закрываю глаза, чтобы мысленно увидеть Деклана.

Я думаю обо всех, кого люблю. Я представляю, как Зандер и Джоуи спорят о плюсах чего-то, увиденного в новостях. Я думаю о Деклане в доме престарелых, который общается с его обитателями и улыбается. Я думаю об Аве, держащей Дженсена на руках, и о том, как они улыбаются друг другу. Я думаю о том, как Синтия волнуется, когда официантка за ланчем обращает на неё внимание.

Я думаю о каждом возможном моменте, который не связан с Боуэном. В этом моменте, в котором я заточена, и в этой ситуации я думаю только о хорошем.

Если я умру так, то, по крайней мере, на моих условиях, и мои мысли будут моими собственными.

Затем что-то ударяет по лимузину, и наши тела накреняются в сторону. Боуэн ослабляет хватку, пытаясь удержаться на месте. Затем лимузин снова виляет, после чего получает новый удар. И как раз в тот момент, когда я хватаю ртом воздух, машина катится кувырком.

Разбивается стекло, моё тело врезается в крышу салона, в боковину, в мягкое днище, и так далее по кругу. Мои запястья всё ещё закреплены у потолка машины, в то время как все остальные летают вокруг. Меня по-прежнему бьёт моё собственное тело, а также чужие тела.

Как раз в тот момент, когда я задаюсь вопросом, прекратим ли мы когда-нибудь это нескончаемое кувыркание, лимузин с грохотом заваливается на бок, и кажется, что мы сейчас елозим по дороге.

Я совершенно сбита с толку, моё тело болит, и слёзы снова застилают мне глаза, пока я пытаюсь понять, что, чёрт возьми, происходит.