— Он любил проводить время с вашими детьми, — заверила я её.

Мои родители не делали секрета из того, что они хотели видеть полный дом детей. Поэтому они купили викторианский дом на восемнадцать комнат, с полноценной столовой, в которой можно разместить двадцать человек. Мэйв послушно произвела на свет одну внучку, но развод и серьёзная карьера в юридической сфере временно поставили планы на паузу.

И ещё есть я. Глава лучшей публичной библиотеки в пределах соседних трёх штатов, работающая до упаду, чтобы расширить наш каталог, программы и спектр услуг. Но я ничуть не приблизилась к браку и детям по сравнению с тем, что было в мои тридцать. А это было... чёрт. Давно.

Дочка Нессы шумно показала язык, брызгая слюнями, и выглядела весьма довольной собой.

— Ой-ой, — произнесла моя кузина.

Я проследила за её взглядом до карапуза, который уворачивался от своего отца и по кругу бегал вокруг пьедестала с урной.

— Подержи, — сказала Несса, вручая мне ребёнка. — Маме нужно тихо-мирно спасти ситуацию.

— Знаешь, — сказала я малышке, — моему папе наверняка понравилось бы, если бы твой брат сегодня нечаянно рассыпал его прах. Он бы посчитал это уморительным.

Она посмотрела на меня с совиным любопытством самых больших и самых голубых глаз, что я видела. Она была почти лысенькой, и только пушок светлых волос был аккуратно заправлен под дерзкий розовый ободок-бантик. Она протянула обслюнявленный кулачок и провела пальчиком по моей щеке.

Улыбка, состоящая сплошь из дёсен, стала таким же сюрпризом, как и восторженный смешок, вырвавшийся откуда-то из её округлого животика. Во мне взбурлило то счастье, что не требует никаких усилий.

— Кризис предотвращён, — сказала Несса, вернувшись. — Ооо, ты ей понравилась!

Моя кузина забрала у меня свою дочку, и я удивилась, потому что сразу ощутила утрату тёплого, хихикающего веса в моих руках. Чувствуя себя огорошенной, я наблюдала, как маленькая семья идёт дальше по проходу, чтобы поприветствовать мою мать и сестру.

Я слышала, что биологические часы женщины включаются от одного лишь запаха головки младенца, но чтобы на похоронах? Такое наверняка впервые.

Конечно, я хотела семью. Я всегда считала, что найду время... после того, как закончу колледж; потом после того, как найду первую работу; потом после того, как получу работу мечты в своём родном городе; потом после того, как благополучно переселю библиотеку в новое здание.

Я не молодела. Мои яйцеклетки не свежели по мановению волшебной палочки. Если я хотела свою семью, надо начинать сейчас.

Ну блин.

Эволюционные инстинкты взяли вверх, и я окинула взглядом Бада Никелби, который встал передо мной и выражал соболезнования. Худое как палка тело Бада вечно скрывалось под комбинезоном. Поскольку я сама носила очки, то не возражала против его очков в стиле Леннона. Но длинный седой хвост волос, а также планы выйти на пенсию и построить бункер в глуши Монтаны были решающими препятствиями.

Мне нужен мужчина, который достаточно молод, чтобы вынести страдания родительства вместе со мной. Желательно здесь, где поблизости есть супермаркеты.

Озарение моих биологических часов было прервано прибытием Нокса и Наоми Морганов. Бородатый плохой парень Нокемаута по уши влюбился в сбежавшую невесту, когда та влетела в город в прошлом году. Они вместе сумели создать своё романтичное «долго и счастливо», о котором я жадно читала в подростковом возрасте... и лет в двадцать... и даже буквально на прошлой неделе.

Кстати об эволюционных инстинктах, ворчун Нокс в костюме (с покосившимся галстуком, будто он не утруждался завязать его безупречно) определённо считался пригодным материалом для отцовства. Его широкоплечий брат Нэш появился позади него, одетый в полицейскую униформу. Он собственнически сжимал ладонь своей невесты, прекрасной и стильной Лины. Оба мужчины стали бы выдающимися донорами спермы.

Я стряхнула с себя репродуктивный транс.

— Спасибо, что пришли, ребята, — произнесла я.

Наоми выглядела женственно и мягко в тёмно-синем шерстяном платье, её волосы были уложены упругими каштановыми волнами. Её объятие слегка пахло чистящим средством с ароматом лимона, и это заставило меня улыбнуться. Наоми делала уборку, когда пребывала в стрессе, скучала или была счастлива. Это её язык любви. Библиотека никогда не бывала такой чистой до тех пор, как она взяла на себя должность координатора по связям с общественностью.

— Мы соболезнуем по поводу Саймона. Он был таким изумительным мужчиной, — сказала она. — Я рада, что мне довелось познакомиться с ним на День Благодарения.

— Я тоже, — согласилась я.

Это был последний официальный праздник Уолтонов в семейном доме. Дом трещал по швам, набившись друзьями, членами семьи и едой. Так. Много. Еды. Несмотря на свою болезнь, папа был до абсурда счастлив.

От воспоминаний меня накрыло свежей волной горя, и мне потребовались все мои силы, чтобы не поддаться всхлипу, который мне удалось замаскировать под икоту, пока я отстранялась из объятий Наоми.

— Извини. Слишком много вина на завтрак, — приврала я.

Подошла наша подруга Лина. Она была длинноногой и дерзкой даже в брючном костюме и туфлях на шпильках, от которых так и текли слюнки. Она поморщилась, затем неловко подалась вперёд для объятий. Лина не любила физический контакт ни с кем, кроме Нэша. От этого я ещё сильнее оценила данный жест.

Хотя если люди не перестанут быть такими милыми со мной, то дамба, сдерживающая бесконечный резервуар горя, точно треснет.

— Отстойно, — прошептала она, прежде чем отпустить меня.

— Да. Это так, — согласилась я, откашливаясь и подавляя эмоции. Я могла испытывать злость. Злость — лёгкая, чистая, трансформирующая, даже могущественная. Но вот более неприглядные эмоции мне не хотелось делить с другими.

Лина сделала шаг назад и скользнула под руку Нэша.

— Что ты делаешь после этого... собрания? — спросила она.

Я прекрасно понимала, почему она спрашивает. Они придут и будут рядом, если я попрошу. Чёрт, да даже если не попрошу. Если они хоть на секунду подумают, что мне нужно поплакать на чьём-то плече, жахнуть хороший коктейльчик или помыть полы, то Наоми и Лина будут рядом.

— Мама и её подруги забронировали визит в спа с ночевкой, а Мэйв устраивает семейный ужин для приезжих родственников, — сказала я. Это не ложь. Моя сестра приняла у себя наших тётушек-дядюшек и их детей. Но я уже планировала сослаться на мигрень и провести ночь, выплескивая свой неряшливый поток грусти в уединении моего дома.

— Давайте соберёмся в ближайшее время. Но не на работе, — сурово добавила Наоми. — Ты возьми столько выходных, сколько тебе нужно.

— Да. Определённо. Спасибо, — сказала я.

Мои подруги двинулись дальше, к моей маме, и оставили будущих отцов своих детей со мной.

— Пи**ец как отстойно, — ворчливо сказал Нокс, обняв меня.

Я улыбнулась ему в грудь.

— Ты не ошибаешься.

— Если тебе что-то нужно, Слоани-Болони, — сказал Нэш, подходя для своего объятия. Ему не нужно было заканчивать предложение. Мы выросли вместе. Я знала, что могу положиться на него во всём. То же самое с Ноксом, хотя Нокс не предлагал прямым текстом. Он бы просто пришёл, ворчливо сделал какой-нибудь продуманный и помогающий поступок, а потом рассердился бы, если бы я попыталась его поблагодарить.

— Спасибо, ребята.

Нэш отстранился и окинул взглядом толпу, которая хлынула из помещения в фойе. Даже на похоронах наш шеф полиции напоминал сторожевого пса, который убеждался, что его стадо в безопасности.

— Мы никогда не забудем, что твой папа сделал для Люсьена, — сказал он.

Я напряглась. Каждый раз, когда кто-то упоминал имя этого мужчины, это ощущалось так, будто в моей голове звонил колокол, и этот звон отдавался в моих костях, будто это должно что-то значить. Но это не так. Уже не так. Максимум это значит «я ненавижу этого парня».

— Ага, ну, папа за свою жизнь многим помог, — неловко сказала я.

Это правда. Саймон Уолтон служил как адвокат, как тренер, как наставник и как отец. Если так подумать, он и его величие, наверное, и виноваты в моём нынешнем состоянии безбрачия и бездетности. В конце концов, как я должна найти спутника жизни, если никто не мог сравниться с тем, что мои родители нашли друг в друге?

— Помяни чёрта, — сказал Нокс.

Мы все посмотрели на дверь, которая вела в заднее помещение, и её проём внезапно заполнился мрачным мужчиной в дорогом костюме.

Люсьен Роллинс. Люс или Люси для друзей, которых у него было немного. Люцифер для меня и остального легиона его врагов.

Я ненавидела то, как моё тело реагировало на этого мужчину всякий раз, когда он входил в комнату. Это покалывающее ощущение осознавания, будто каждое нервное окончание в моём теле одновременно получило этот посыл.

Я могла справиться с тем подспудным биологическим предупреждением, что опасность поблизости. В конце концов, в этом мужчине не было ничего безопасного. Но я не могла справиться с тем, что покалывание мгновенное превратилось в тёплое, счастливое, рефлекторное «А вот и ты», будто я задерживала дыхание в ожидании его появления.

Я считала себя непредвзятым, живи-сам-и-дай-жить-другим, рассудительным и зрелым взрослым человеком. И всё же я терпеть не могла Люсьена. Само его существование давило на все мои кнопки. И именно об этом я напоминала себе всякий чёртов раз, когда он появлялся, будто призванный из какого-то дурацкого и отчаянного уголка моей психики. Я напоминала себе, что он больше не тот прекрасный и плутовской мальчишка из моих подростковых грёз книжного червяка.

Тот Люсьен, мечтательный и полный надежд мальчик, тащивший на себе слишком тяжёлое бремя, уже исчез. На его место пришёл холодный, безжалостный мужчина, ненавидевший меня так же сильно, как я ненавидела его.