Глаза Бера затуманились. Внезапно ему стало трудно видеть что-либо, кроме красной тепловой сигнатуры другого солдата, но этого было достаточно. Он оторвался от земли, взлетел на несколько метров и приземлился на парня. Молодой солдат вскрикнул от удивления, а затем от гнева, когда Бер разорвал ему горло голыми зубами.

Остальные члены его отряда со злобой набросились на бойцов. Куски плоти летели, когда мужчины разрывали любую открытую кожу.

Кровь запятнала снег, но Беру было все равно.

Мгновение спустя, когда парень больше не двигался под ним, Бер поднялся на ноги. Убитые лежали грудами. Пятнадцать тел, которые когда-то были живыми.

Беру нужно было больше.

Враг был впереди, и они ДОЛЖНЫ БЫЛИ УМЕРЕТЬ!!!

Сержант яростно взревел в сторону передовой.

Позади него люди, которые только что были убиты, с трудом поднялись на ноги. Оборванная армия окровавленных упырей, кипевших от ярости. Глаза, которые раньше были разных оттенков, теперь стали белыми.

Люди из его роты последовали за ним, завывая от ярости на бегу.

Силы Бера из одного отряда росли по мере того, как они наталкивались на других.

Резня продолжалась несколько часов.

Вторая волна немцев пала почти так же быстро, как и первая. Хотя они были крупнее и сильнее, несущиеся фрицы в своем белом, перемежающиеся пятнистыми замаскированными войсками, продвигались вверх по холму.

Туман едва рассеялся, поскольку день клонился к закату, показывая только случайные просветы для солнечного света. В землянке было холодно, и, чувствуя, что погодные условия не изменятся, лейтенант Коули мечтал развести костер.

Вокруг было достаточно дров, чтобы развести хороший огонь. Если бы они развели костер, по крайней мере, они бы умерли в тепле.

В течение нескольких часов они сдерживали третье наступление немцев на холм. Фрицы толпились за домами в деревне внизу. Некоторые из них время от времени показывались, но Смит - снайпер подразделения - следил за ними и сделал, по крайней мере, один успешный выстрел в фрица.

Коули обошел своих людей, заверяя их, что делает все возможное, чтобы заручиться поддержкой. Двадцать человек 99-й пехоты были окопаны уже более шести часов назад и столкнулись с несколькими волнами наступающих солдат.

- Как ты думаешь, что они планируют? - в третий раз спросил Трамбл.

- Я не знаю, и мне это не нравится. Если бы я был там главным, у меня были бы люди, идущие на фланговые атаки. У меня также был бы наготове танк. Если бы у них там был танк, они бы давно нас убили.

- Заставляет задуматься, что задумали немцы, если они атакуют без поддержки бронетехники, - сказал Трамбл. - Это не кажется здравомысленным.

Трамбл прикрыл сигарету ладонью, чтобы скрыть свечение от немецких снайперов. Коули был не единственным, у кого под рукой был снайпер. В течение дня немцы сделали несколько выстрелов с большого расстояния. Идеальным местом было место, которое занимали двое его людей, чтобы следить за ситуацией, пока немцы все еще прибывали.

Когда пара вернулась на огневую позицию, они сообщили, что столкнулись с патрулем фрицев и сделали несколько удачных выстрелов, прежде чем вернуться на эту оборонительную позицию.

- Наберись терпения, - сказал Трамбл и затушил сигарету о снег.

Один из немцев приближался к забору с белым флагом в руке.

- Не стреляйте, парни. Они, вероятно, хотят позаботиться о своих раненых, - крикнул Коули.

- Какие раненые? Мы убили каждого говноеда, который поднимался на холм, - прокричал в ответ рядовой Оуэн.

Мужчина подошел к забору с высоко поднятым флагом. Коули не встал, но крикнул ему, что они могут позаботиться о своих раненых.

Полдюжины медиков вышли из-за зданий и приблизились к полю боя.

Во время последнего штурма некоторые немецкие солдаты перелезли через забор из колючей проволоки и приблизились на расстояние тридцати ярдов к позиции Коули, прежде чем их скосило. Человек, который подошел к забору, осторожно перелез через колючую проволоку и подошел к раненому мужчине. Он наклонился и проверил солдата, затем помог ему спуститься с холма.

- Думаю, мы упустили одного. Парень хорошо умел притворяться мертвым, - пробормотал Трамбл.

Другие медики пересекли смертоносную баррикаду и занялись павшими товарищами.

Человек с белым флагом приблизился на двадцать пять ярдов и встал на четвереньки, осматривая человека, в которого стреляли - по крайней мере, так думал Коли - в грудь. Немец упал и больше не двигался.

Медик наклонился, затем опустился на снег и снял куртку с груди раненого солдата. Он наклонился ближе и прислушался к раненому.

- Мне это не нравится, сэр, - сказал Трамбл и прицелился в медика.

- Подожди. Пока что он играет по правилам, - сказал Коули.

Пара артиллерийских снарядов упала позади окопанной позиции роты и взорвалась, подняв в воздух снег и землю.

- Сукин сын. У него есть рация, - сказал Трамбл. - Я увидел ее, когда он повернулся. Он раскрыл нашу позицию.

- Эй, эй! -  окликнул Коули немца. - Ты использовал рацию?

Он чувствовал себя глупо. Насколько он знал, этот человек ни капельки не говорил по-английски.

Мужчина продолжал помогать павшему немецкому солдату и игнорировал призывы Коули. Когда медик отодвинулся в сторону, Коли увидел "Люгер" в куртке фрица.

- О, черт. Ты прав, - сказал Коули.

Трамбл прицелился, но прежде, чем он успел выстрелить, со стороны деревни донеслись крики.

- Какого черта? - сказал Коули.

Новая группа немцев вышла из-за линии деревьев близ деревни. Они были одеты в смесь белого и обычного пехотного камуфляжа, но почти не имели оружия.

Они не шли колоннами и не выказывали никаких признаков военной подготовки. Они двигались очень быстро, но, когда заметили своих товарищей, некоторые из них бросились бежать.

Нацист, который притворялся медиком, покачал головой, встал и побежал обратно к забору, жестом приглашая остальных присоединиться к нему.

- Я пристрелю этого сукиного сына, - сказал Трамбл.

- Не открывать огонь. Мины перестали падать. Я не знаю, что за новое дерьмовое шоу там происходит, но что-то кажется тут нечистое.

- С тех пор, как мы проснулись сегодня утром, лейтенант, ничего не изменилось.

Коули запомнил эти слова надолго.

Они двигались в сторону небольшой деревни. Его люди тащились по снегу неровным строем. В какой-то момент Юрген Омерт отстал. Солдат принялся грызть свои пальцы до крови.

Бер видел, как многие из его товарищей теряли себя в боях. Он видел, как мужчины сворачивались в клубки и звали своих матерей. Он видел храбрецов, плачущих от боли и гнева, валяясь в собственной моче, но он никогда не видел ничего подобного тому, что происходило с его компанией.

Беру следовало крикнуть этому человеку, чтобы он оторвал свою задницу и дрался, но ему было уже все равно.

Что-то случилось час назад. Что-то, о чем он не хотел думать.

На каком-то уровне он все еще оставался сержантом Бером. Он все еще был человеком, который пережил нападение в Нормандии и сражался со своими людьми при Сент-Луис, прежде чем его отбросили назад. Он сражался на этой проклятой войне уже три года. В него стреляли, кололи ножом, он шесть месяцев страдал от обморожения ног, но всегда вставал на ноги и был готов отдать свою жизнь за фюрера и Отечество. Говорить о пораженчестве или стать дезертиром было самым быстрым путем на линию огня.

Но теперь что-то было не так. Это было похоже на то, как будто старый Бер вернулся туда и кричал от ярости, как будто что-то плохое происходило с его собственным разумом и телом. Но он никогда не чувствовал себя лучше. Он никогда еще не чувствовал себя таким живым.

Его руки были покрыты кровью. Его подбородок был липким от нее. Он был похож на животное, когда прыгнул на полдороги. Он много раз видел ярость битвы, но никогда не поддавался ей до сегодняшнего дня.

Что-то двигалось впереди.

Губы Бера дрогнули. Он протянул руку и ослабил что-то, застрявшее у него между зубами. Маленький кусочек кожи, который он оторвал, был брошен на землю, окрашивая снег в розовый цвет. Бер покачал головой, а затем сплюнул еще больше крови.

Дом был окружен людьми в белом и коричневом. Одна из фигур указала на Бера и его людей. Карл Уде нес на плече пулемет "MG-42", но несколько минут назад сбросил его и оставил в снегу.

Удe зарычал изо всех сил и двинулся вперед.

Остальные солдаты присоединились к нему, выходя на открытое место.

Раздался выстрел, и один из мужчин упал.

Остальные проигнорировали своего упавшего брата и бросились бежать.

Еще несколько выстрелов пронеслись в воздухе.

Вторая рота прикрывала правый фланг Бера и бежала к дому, а его группа собралась рядом с ним. Фигуры издали негромкие радостные возгласы, как будто ожидали увидеть друзей.

Мужчина, которому час назад дважды выстрелили в грудь, с трудом поднялся на ноги и побежал к стрелкам.

Когда Бер добрался до места, он опоздал. Бойня уже шла полным ходом, но это было нормально, потому что группа мужчин, одетых в белое и камуфляж, пряталась за другим зданием.

Вдалеке другая группа двигалась по склону холма. Множество тел было сложено рядом с забором из колючей проволоки.

Рот Бера открылся, и он зарычал, требуя крови.

Пуля просвистела слева от Грилло, швырнув его на твердую землю. Он растопырил пальцы и в итоге поцарапал ладони. Что-то обожгло ему бок, но он, не обращая внимания на боль, поднялся на ноги.

Присев на корточки рядом с ним, Фейхи схватил Грилло за руку и оторвал его от земли, подталкивая вперед.

- Возвращайся к линии, найди дыру и не высовывайся, черт возьми! - закричал Фейхи.

Грилло не нужно было повторять дважды. Он пригнулся и бросился под ветви деревьев. Еще один минометный снаряд взорвался над головой, осыпав его корой и древесиной. Oсколок отскочил от каски, отчего в голове зазвенело.