Механизм вынужденного сотрудничества, однако, не был виден современникам. Тем не менее сейчас мы знаем, что именно молчаливое признание европейского статус-кво и сфер влияния объясняет бездействие Америки во время внутренних кризисов советского блока, которые, соответственно, можно считать лишь псевдокризисами в отношениях между Востоком и Западом. Более того, реальные кризисы того времени, особенно второй Берлинский кризис и Кубинский ракетный кризис, можно было решить мирным путем с помощью тайной дипломатии - в последнем случае, полностью игнорируя позицию собственных союзников с обеих сторон, - что как раз и является механизмом вынужденного сотрудничества, направленного на поиск компромиссного решения и даже прямого содействия противнику в сохранении лица во избежание эскалации кризиса. Хотя на постоянное присутствие элементов сотрудничества и конфронтации во время холодной войны указывал Раймонд Гартхофф,¹¹ эта новая теория утверждает, что механизм вынужденного сотрудничества не только играл важную роль в периоды, когда элемент сотрудничества доминировал в отношениях между Востоком и Западом, но и был важнейшим средством разрешения кризисов именно во время самых серьезных противостояний, таких как Берлинский кризис 1958-61 годов и Кубинский ракетный кризис 1962 года.
Подобные случаи вездесущего механизма вынужденного сотрудничества сверхдержав можно упомянуть на всех этапах отношений между Востоком и Западом с 1953 по 1991 год. Эта новая интерпретация разрядки также объясняет, как стало возможным, что всего через несколько лет после предполагаемой "смерти/гибели/падения разрядки" в конце 1970-х годов произошло беспрецедентное сближение между сверхдержавами - с приходом Горбачева, начиная с 1985 года. Хотя новая волна гонки вооружений во второй половине 1970-х годов и советское вторжение в Афганистан привели к антиразрядной риторике в США, они фактически не изменили сути отношений между сверхдержавами, которые определялись сложившейся взаимозависимостью.
Это также означает, что, несмотря на традиционную трактовку, датирующую эпоху "классической холодной войны" 1945/1947-1962 годами, я утверждаю, что этот ранний этап, основанный на идее тотальной конфронтации, продлился лишь до 1953 года. С точки зрения логики отношений, то, что наступило после, можно назвать эпохой вынужденного сосуществования. Этот термин описывает эти отношения более точно, чем первоначальное "мирное сосуществование", использовавшееся Советами сначала с середины 1950-х, а затем, с 1960-х годов, в целом, тем более что сосуществование двух лагерей в действительности было мирным только в Европе.¹⁵ В других частях мира столкновения и военные конфликты между представителями или доверенными лицами двух блоков происходили регулярно вплоть до конца эпохи холодной войны.
Новая стратегия мирного сосуществования была внедрена старым и новым советским коллективным руководством, появившимся после смерти Сталина, начиная уже сразу после похорон своего бывшего начальника, в марте 1953 года. Поэтому важно подчеркнуть, что эта политика не была инициирована на ХХ съезде КПСС в феврале 1956 года, как утверждается в большинстве исследований на эту тему. На этом форуме она была возведена в ранг долгосрочной доктрины, основанной на тезисе о том, что война между социалистическим и капиталистическим лагерями не является неизбежной, поэтому оба лагеря могут и должны сосуществовать. Что особенно важно, эта доктрина действовала вплоть до распада Советского Союза. Это означало гораздо более гибкую внешнюю политику, направленную на радикальное ослабление напряженности в отношениях между Востоком и Западом и постоянное углубление политического и, особенно, экономического сотрудничества с Западом, с очевидной целью снизить издержки гонки вооружений и тем самым повысить шансы Советского Союза выжить в условиях обострения конкуренции между двумя противостоящими блоками.
Для лидеров советского блока это означало мирную конкуренцию между двумя блоками, в которой, конечно, в конечном итоге победит коммунистический блок. Это не означало отказа от классовой борьбы как таковой; это лишь означало, что фокус классовой борьбы был перенаправлен из Европы - самой важной территории для продвижения коммунизма - в третий мир, где поддержка преимущественно местных освободительных движений создавала шанс для расширения советского влияния.¹⁹ Проникновение в третий мир, следовательно, началось уже в 1953 году, а не в конце 1950-х или начале 1960-х годов, как предполагали многие. Мирное сосуществование также не означало отказа от гонки вооружений, поскольку главной целью СССР было достижение и последующее поддержание ядерного паритета любой ценой с Соединенными Штатами, что обеспечило бы Советскому Союзу долгожданный статус равной сверхдержавы. Конечно, мирное сосуществование было действительно мирным в том смысле, что лидеры советского блока стремились сохранить мир любыми средствами и, насколько мы можем судить по имеющимся источникам, никогда не хотели начинать войну против Запада.
Поэтому с середины 1950-х годов Москва пыталась закрепить территориальные завоевания Второй мировой войны, предложив Западу сделку по легализации европейского статус-кво и, в свою очередь, предоставив Западной Европе гарантии от возможного нападения советского блока, а также молчаливо осудив любые дальнейшие стремления использовать коммунистические партии на Западе для захвата власти. Хотя план Хрущева-Молотова по созданию панъевропейского пакта безопасности был представлен западным державам без какой-либо подготовки в 1954 году и затем, что неудивительно, был отвергнут как пропагандистское средство, эта идея вновь возникла всего десятилетие спустя, что в конечном итоге привело к подписанию Хельсинкского заключительного акта.
Советская внешняя политика после смерти Сталина
После смерти Сталина новое советское руководство попыталось внести существенные изменения как во внутреннюю жизнь, так и во внешнюю политику империи. В конце 1940-х годов Советский Союз, экономика которого все еще не оправилась от травм Второй мировой войны, начал тратить огромные средства, чтобы не отстать от Соединенных Штатов в наращивании вооружений, начавшемся с началом холодной войны. По формуле, доказавшей свою эффективность в 1930-х годах, капитал, необходимый для производства оружия, должен был быть создан за счет широкого отвлечения ресурсов из сельскохозяйственного и потребительского секторов экономики. Именно по этой причине новое советское руководство, особенно в период премьерства Маленкова с марта 1953 по февраль 1955 года, пыталось смягчить внутренние волнения путем создания более сбалансированной экономической структуры, характеризующейся снижением акцента на тяжелую промышленность, особенно на производство вооружений. Однако советский план по сокращению расходов на вооружение мог быть реализован только в контексте общего улучшения отношений между Востоком и Западом, которые до этого момента основывались на взаимном страхе перед предстоящей прямой конфронтацией сверхдержав.
Соответственно, начиная с марта 1953 года советская внешняя политика стала гораздо более гибкой, и впервые с завершающего этапа Второй мировой войны Советский Союз проявил серьезную готовность к переговорам и компромиссам с западными державами. Это изменение советской позиции в конечном итоге открыло путь к прекращению Корейской войны и достижению урегулирования в Индокитае, а также в Австрии. Все это привело к столь значительному снижению напряженности между Востоком и Западом за очень короткий период времени, что середину 1950-х годов даже в традиционной мейнстримной литературе называют первым периодом разрядки.
В советской внешней политике в годы, предшествовавшие 1956 году, наблюдались четыре основные тенденции.
1. Прежде всего, она ознаменовалась попытками сближения с Великобританией, Францией и остальными странами Западной Европы, а также с США без серьезного рассмотрения вопроса об изменении европейского статус-кво. С началом разрядки отношения Советского Союза с Западом, основанные на растущем паритете в балансе сил, а также на взаимном уважении статус-кво в Европе, сложившегося после Второй мировой войны, должны были получить новое определение. Хотя Москва действительно уважала неприкосновенность европейских сфер влияния на протяжении даже самых холодных лет холодной войны, западноевропейцы, тем не менее, были постоянно обеспокоены возможностью советского нападения. Новый курс советской внешней политики привел к усилению чувства безопасности в Западной Европе. Усиление склонности СССР к переговорам во многом объяснялось и тем, что, хотя с созданием водородной бомбы он в значительной степени догнал США в гонке вооружений, разное геополитическое положение двух стран по-прежнему оставляло Советский Союз в уязвимом положении, поскольку он не был способен на прямое нападение на американский континент вплоть до создания межконтинентальной баллистической ракеты в конце 1950-х годов. Советский переход к более примирительной внешней политике имел и другую, более конкретную мотивацию: он надеялся предотвратить перевооружение Западной Германии, посеяв раздор в западном альянсе.
Тем не менее, Советский Союз четко определил границы компромиссов, на которые он был готов пойти в течение всего периода переговоров с Западом, и вскоре стало очевидно, что он готов обсуждать только такие вопросы, как статус Германии и Австрии, по которым западные великие державы так и не смогли договориться между собой. Непримиримость советской и западной позиций по вопросу объединения Германии в конечном итоге не позволила сторонам достичь какого-либо соглашения, а после вступления Западной Германии в НАТО в мае 1955 года вопрос об объединении Германии как о серьезной возможности был снят с повестки дня вплоть до осени 1989 года. Тем не менее, решение австрийского вопроса в 1955 году продемонстрировало готовность советского руководства к торгу с Западом: в обмен на обещание вывести свои войска из страны Советский Союз смог добиться от западных держав согласия на постоянное поддержание строгого нейтралитета Австрии и на вступление в ООН тех стран Восточной и Центральной Европы, которые еще не были ее членами. Однако Советы никогда не считали вопрос о странах-сателлитах предметом переговоров; более того, поскольку ратификация Советским Союзом Австрийского государственного договора в 1955 году лишила бы его юридического основания для дальнейшего присутствия войск в Венгрии и Румынии, Советский Союз использовал эту возможность для укрепления интеграции внутри своей империи, создав военный союз коммунистического блока, Варшавский договор, за день до подписания Австрийского государственного договора.