Побег

Это случилось, когда Марианны не было дома. Давид лежал на кровати, еще более одеревенелый, чем обычно, как вдруг ему послышался стук в дверь. Но не в дверь спальни и не в дверь квартиры, а в ту, что находилась внутри его черепа, примерно в области затылка. «Задняя дверь», — подумалось ему.

Ощущение было странным. Три резких коротких стука, очень легких, затем три стука посильнее, затем снова три коротких, едва различимых. Удары отдавались в костях черепной коробки, словно выстрелы из пистолета. Перед глазами Давида возник образ: темный коридор и дверь, из-под которой пробивается ослепительный свет. А по ту строну двери кто-то стоит; в луче света на уровне пола видна двойная тень от его ног. И этот кто-то настойчиво стучит в дверь. Три легких удара, три сильных, три легких… Сигнал SOS!

Сигнал шел из такой немыслимой дали, что Давид без труда догадался, что за этой дверью начинается бездна. Кто-то пытается позвать его, установить связь, кто-то из «нижнего» мира. Но это было невозможно, прежде такого никогда не случалось. Может, новая способность — компенсация за его болезнь? Давид так и этак поворачивал эту мысль, пока его лицо не заблестело от пота. Он должен дойти до этой внутренней двери, взяться за ручку и попытаться ее открыть. Но он так обессилел, что заснул, не добравшись даже до середины коридора. Весь следующий день он был начеку, но увы — никакой свет не зажегся внутри его головы. Слепой в этой тьме, Давид не смог найти дверь и счел за лучшее оставаться на месте, опасаясь затеряться в лабиринтах мозговых извилин. Теперь он постоянно держал глаза закрытыми, чтобы отгородиться от внешнего мира, и напряженно вглядывался в свою внутреннюю ночь в надежде увидеть сияющий маяк замочной скважины. Два или три раза до него доносился сигнал SOS, но он не смог определить его местонахождение. Давид отказался принимать лекарства, которые вернувшаяся Марианна пыталась положить ему на язык. Марианна журила его, как ребенка, но Давиду было все равно. Он боялся, что медикаменты ослабят его способности сновидца. Разве та дверь — не предвестник близкого погружения в транс? Ни за что на свете он не хотел, чтобы Марианна что-либо заподозрила. Скоро он сбежит! Кто-то как раз сейчас роет туннель, по которому он, Давид, улизнет из клетки своего мертвеющего тела. От этой мысли его сердце колотилось, доводя его до изнеможения, и Марианна всю ночь не сомкнула глаз, уверенная, что у него вот-вот случится инфаркт.

Три дня и три ночи Давид не ослаблял бдительности, надеясь, что бессонница и усталость обострят его восприятие и облегчат переход. Он и прежде не раз замечал, что когда он находится в состоянии крайнего напряжения, стена между реальностью и сном становится особенно проницаемой. Если он выберет правильный момент, то сможет проскользнуть между камнями этой стены и таким образом одолеть преграду. Порой он слышал стук в дверь, порой различал скрежет кирки, словно кто-то копал бесконечный туннель внутри его головы. Фаза возбуждения сменялась фазой уныния. Давид чувствовал себя человеком, заживо похороненным в собственном теле. Реальный мир давил ему на грудь, на живот, как слой земли, который отделяет мертвеца от его могильного камня. Пробиться наверх сквозь эту толщу не было никакой возможности; спасение могло явиться только снизу. Кто-нибудь придет ему на помощь, проломит днище его гроба и откроет ему путь к бегству. О, как бы ему хотелось хоть немного вернуть чувствительность кожи, чтобы ощутить скрежет инструментов под его лопатками. Он не должен терять надежды: вот-вот дверь откроется, и тогда он, Давид, исчезнет, как исчезает кролик в шляпе иллюзиониста.

Марианна, хмуря брови, крутилась вокруг кровати; она явно о чем-то подозревала. Давид старался придать своему лицу безмятежное выражение, но на Марианну уловка не действовала. Давид почти не открывал глаз, чтобы привыкнуть к внутренней темноте, и дни напролет проводил внутри собственного черепа, ожидая, когда наконец из-под заветной двери блеснет золотистый луч света. Между тем дверь сотрясалась от настойчивых сигналов SOS, так что Давид всерьез опасался, что их услышит Марианна. Его не покидал страх, что Марианна догадается о его попытке к бегству; он знал, что она способна прибегнуть к самым радикальным средствам, чтобы удержать его. Рискнет ли она собственными руками сделать ему трепанацию черепа? Давид не сомневался, что да. Накануне она принесла хирургические инструменты и аккуратно разложила их в ящике комода. К чему она готовится? Вдруг она сумела найти его внутреннюю дверь и теперь собирается пробиться к ней сквозь кости его черепа, чтобы намертво замуровать ее? Давид живо представлял себе, как она перегораживает коридор толстыми хирургическими нитями, не оставляя ему ни единого шанса к бегству… Он должен сбежать прежде, чем она перейдет к решительным действиям.

По счастью, передвигаясь ощупью в темноте, он смог определить, где находится дверь, и теперь шел прямо к ней. Чем ближе он подходил, тем слышнее становился сигнал SOS. Кулак по ту сторону бил все нетерпеливее. Удары отдавались в лабиринтах полуразрушенного мозга Давида, как грохот гонга в пустом здании. Давид шел, вытянув руки вперед, но коридор казался бесконечным, и минула вечность, прежде чем он нащупал фарфоровую ручку двери. Он тяжело уперся лбом в деревянную створку и замер, задыхаясь.

— Давид, — раздался хриплый голос с той стороны двери, — это ты? Ты должен вернуться. Все так плохо…

Это была Надя. Давид не знал, как она смогла подняться сюда, но разве это имело какое-нибудь значение? Важным было то, что она пришла за ним, что она показала ему дорогу.

Давид сжал фарфоровую рукоять. Она был гладкая и холодная, как камень. Он повернул ее. Пустота тут же втянула его, и он, вращаясь, полетел в бездну, даже не пытаясь удержаться или замедлить свое падение.