Я припарковала велосипед в южной части района, недалеко от отеля "Принц" и вдали от баров. Мне хотелось пройтись по забитым ярким неоном переулкам, потереться плечами с большим количеством одиноких мужчин.

Я пристегнул велосипед к перилам на широкой площади, выходящей к отелю. Впереди, на огромной дороге, стоят такси. Они сидят, выстроившись в три линии, и урчат. Сбоку по железнодорожному мосту проносятся зеленые поезда линии Яманотэ. Повсюду высокие здания и огромные неоновые вывески. На западе, справа от меня, когда я стою у дороги, в небе вырисовывается район небоскребов, одна черная башня, затянутая белой металлической паутиной. Через дорогу, светясь оранжевым светом, Yoshinoya выкладывает говядину на рис. Над ним сверкает и светится огромный светодиодный экран размером с пять домов . На этом экране танцует Кяри-Памю Памю, на ее голове огромный красный бант.

Горячий ветер ударил мне в лицо, когда мимо пронесся очередной поезд.

Полагаю, я должен сделать это домом.

После этого я старался делать больше. Выучить больше японского, завести друзей.

Я нашла себе прекрасного японского репетитора средних лет. Ее звали Йоко Уэно. Она носила маску на лице в любое время года: летом - от влажности, осенью - от простуды и гриппа, зимой - от сухости, а весной - от пыльцы.

Я узнал о "Разговорных кафе на английском языке", куда ходят безумцы в Токио, чтобы поговорить на иностранных языках. Вы сидите там, пьете чай и разговариваете с психами. На тот момент это было идеально для меня.

Мое любимое кафе для разговоров на английском языке находилось в Такаданобабе, студенческом районе к северу от Синдзюку. Мне нравилось наблюдать за студентами. Летом они большими группами напивались до беспамятства и носились по улицам, а потом кто-нибудь падал на пол. Когда это случалось, друзьям приходилось их поднимать, а они лежали и кричали: "Я в порядке!". Игра заключалась в том, чтобы всеми силами попытаться остаться на месте, лежать на полу. Обычно друзьям удается поднять тебя. Если нет, то ты просто спишь там всю ночь.

Мне становилось лучше. Я думал, что мне становится лучше. Но я уже пять месяцев не работал.

Чем больше времени я проводил вне офиса, тем более невозможным казалось вернуться обратно. Когда я говорил с Визардом об окончании больничного, я иногда становился немного подавленным. У меня начали появляться легкие подергивания в уголке левого глаза и легкое дрожание в руке.

Когда это случалось, Волшебница клала свою руку мне на ладонь. Она никогда не говорила о том, что она дрожит, но она говорила: "Зачем ты борешься с ними, Гэри? Тебе не нужно с ними бороться. Тебе и так досталось. Почему бы тебе просто не уйти?"

Она ошиблась. Этого никогда не бывает достаточно. И я никогда не уйду. Даже если бы это означало позволить им победить.

 

14

Вторые три месяца моего больничного подходили к концу, и я была уверена, что его снова продлят. Я определенно все еще был здоров и болен.

Но за неделю до того, как я должен был посетить врача, я получил письмо от Кайла Циммермана.

Кайл Циммерман был американцем и руководителем отдела кадров в токийском офисе - боссом Icicle. Он был маленьким и похожим на крысу. Это напомнило мне меня самого в тот период моей жизни. Мне казалось, что так все было более справедливо.

В его электронном письме очень подробно объяснялась юридическая формальность, касающаяся причитающихся мне денег. К письму прилагалось огромное количество бумаг, но резюме было составлено довольно четко.

Отпуск в офисе более чем на шесть месяцев означал, что деньги в полном объеме будут аннулированы.

Я бы не назвал это творческим отпуском, но, думаю, это никого не волновало.

Я зашла и поговорила с доктором. Он четко сказал: я не должна возвращаться. Я сказал ему, что это не зависит от меня. Я должен был ехать, у меня не было выбора.

Когда он заговорил со мной, то положил руку мне на плечо, что для японцев большая редкость. Прежде чем заговорить, он некоторое время смотрел на меня.

"Полагаю, ничего не поделаешь".

 

-

Волшебник приехал в Токио. Я сказал ей, что должен вернуться.

Я видел, что она видит, что я напуган, и я также видел, что ей больно.

"Не уходи", - сказала она. "Просто не делай этого".

В ее зеленых глазах мы оба могли видеть это. Я не сплю, я все больше худею.

"Дело не в этом волшебнике, это не вариант. Это то, что я должен сделать".

"Ты не обязан это делать, ты сам решил это сделать! Тебе не нужно делать ничего из этого! У тебя достаточно! Ты можешь уйти в любой момент! Зачем ты так с собой поступаешь!?"

"Это не имеет значения. Неважно, что я делаю с собой. Это то, что я должен сделать".

Она посмотрела на меня и, казалось, собиралась заплакать. Но она не заплакала, поджала губы и не сказала ничего, что собиралась сказать. Наверное, мне всегда будет интересно, что бы она сказала.

В тот же день я расстался с ней. Через неделю я вернулся на работу.

За день до того, как я вернулся в офис, произошла странная вещь. Я обедал в ресторане, который находился на самом верху моего здания. Я больше не жил в небе в башне Прудентал. К тому времени я переехал в другой район под названием Атаго, где на вершине холма, по очень крутой лестнице, стоит крошечное святилище. Однажды самурай поднялся по этой лестнице на своей лошади, чтобы доставить цветы сливы. Спуск занял у него сорок пять минут.

В новом доме я больше не жил на тридцатом этаже. Я был на восьмом этаже, что по-прежнему высоко, но моя новая квартира выходила на холм, над кладбищем, а значит, из моего окна были видны самые верхушки деревьев. Мне это очень нравилось.

Это был шикарный корпоративный многоквартирный дом, в котором я жил, а на верхнем этаже находился частный ресторан. Цены там были на удивление приемлемыми, и я частенько там обедал, если не спал в часы работы.

Я всегда брал одно и то же: маленькое блюдо с лососем, авокадо и рисом, которое подавалось с умэбоси - самой кислой и вкусной круглой едой в мире. Он был настолько кислым, что каждый раз, когда я его ел, мое лицо кривилось от кислинки, и там была японская официантка лет двадцати - тридцати, которая считала это очень забавным.

За день до того, как я вернулся в офис, поздно вечером, после еды в ресторане, я заметил, что под мою дверь положили маленькое письмо, написанное от руки. В нем говорилось следующее,

Вы выглядели очень грустным в ресторане. Я надеюсь, что все в порядке. Если вам нужно с кем-то поговорить, вы можете написать мне на этот адрес. Маки.

На следующий день я вернулся на работу.

 

15

К этому моменту, через шесть месяцев после начала моего больничного, мне уже никто не звонил. Калеб не звонил мне, Слизняк не звонил мне. Больше не было встреч с руководством.

Теперь я прочно вошел в сферу деятельности отдела кадров. Кайл Циммерман; суперкрыса отдела кадров. Сосулька, похоже, была убрана с доски; умелое решение, подумал я, с моей стороны.

Один из самых первых советов, который дал мне Билли, гласил: "Разговоры с отделом кадров никогда не приносят пользы". Я определенно провалил этот совет.

Кабинет Кайла Циммермана находился в углу небольшого отдела кадров. Чтобы попасть туда, мне пришлось пройти через весь отдел, и я попытался установить зрительный контакт с Айсикл, но она за все время так и не подняла глаз.

Кабинет был небольшим, с окном и порядком. Шкафы для бумаг занимали всю стену. Письменный стол был скудным, без особых украшений. Один блокнот, одна дорогая ручка. В глазах Кайла появилась жизнь, когда я вошла в дверь, и он улыбнулся, приветствуя меня.

Разумеется, я все записывала и подумывала о том, чтобы накричать и наброситься с обвинениями в надежде добиться какого-нибудь признания или промаха, как я уже пыталась сделать с Калебом. Но мне было слишком любопытно узнать, что они задумали, поэтому я слушала. Конечно, они не могли вернуть меня на STIRT?

Кайл говорил с плавным оживлением. Эффективность в паре с элегантностью. Он был рад, что я поправился. Это было очень забавно, и я чуть не расхохотался. Он был рад сообщить, что мне нашли новую роль. Это тоже было очень забавно. Мне понравился мрачный стиль Кайла Циммермана, хотелось бы, чтобы он участвовал в большем количестве встреч.

Кайл отвел меня наверх и вывел на торговую площадку. Не могу соврать, мое сердце учащенно забилось. Я видела всех, особенно в дальнем углу - громоздкую фигуру Калеба.

Прямо передо мной находилась стойка STIRT, но мы туда не пошли. Вместо этого Кайл повел меня направо, а потом еще раз направо. За углом, мимо принтеров и в уголок. Там я встретил Джеральда Ганта.

Джеральд Гант был, без сомнения, самым скучным человеком, которого я когда-либо встречал - на торговой площадке или где-либо еще. Он был человеком, который носил очки, более живые, чем его глаза, с душой, которая, казалось, жаждала смерти.

Правда, подумал я, я знаю, что нахожусь не в лучшей форме, но неужели сейчас... Я против него!? Я почувствовал, как кровь снова вернулась в мои пальцы. Я подумал: вот игра, которую я могу выиграть.

К тому времени я уже довольно долго обходился без побед, так что эта мысль меня немного развеселила. Я протянул руку и крепко взял его за плечо.

"Привет, Джеральд, меня зовут Гэри".

Было принято решение перевести меня на "Управление бизнесом". Не спрашивайте меня, что такое "Управление бизнесом"; я не знал тогда и не знаю сейчас. Знаю только, что это отдел Джеральда. Они занимались электронными таблицами. Они занимались бумажной работой.

Джеральд не улыбался. Я ни разу не видела, чтобы Джеральд улыбался. Но он смотрел в пол и сдвинул очки на переносицу. Он медленно поднялся со стула, казалось, на последних силах воли. Он начал ходить, и я последовал за ним, в самый унылый офис в мире.

Единственным источником света в кабинете Джеральда Ганта была единственная тошнотворно-голубая галогенная лампочка, которая с жужжанием и предсмертными муками билась о стену. Потолочный светильник был сломан. А разве не все мы?