— Совершенно верно.

Съев последний батончик «Йорки», Страйк снова взял ручку и начал составлять список дел.

— Итак, нам нужно попытаться выйти на след Джо и Розы. Я также хотел бы знать точно, был ли Уэйс на ферме в то утро, потому что Кэрри конкретно завралась по этому вопросу, не так ли?

— Как мы можем это выяснить, спустя столько времени?

— Черт его знает, но попытаться не помешает, — ответил Страйк.

Он без энтузиазма принялся за яблоко. Робин как раз доедала сэндвич, когда зазвонил ее телефон.

— Привет, — сказал Мёрфи. — Как дела в Торнбери?

Страйк, которому показалось, что он узнал голос Мёрфи, притворился, что заинтересовался тротуаром.

— Хорошо, — ответила Робин. — Ну… интересно.

— Если хочешь, приходи сегодня вечером, у меня есть кое-что интересное для тебя.

— Что? — спросила Робин.

— Записи допросов людей, которые обвиняют тебя в жестоком обращении с детьми.

— О боже.

— Не стоит и упоминать, что у меня не должно их быть. Попросил кое-кого об услуге.

От одной мысли о том, что она снова увидит кого-нибудь с фермы Чапмена, пусть даже на пленке, у Робин второй раз за последние десять минут побежали мурашки по коже.

— Хорошо, — согласилась она, взглянув на часы, — во сколько ты будешь дома?

— Наверное, в восьмом часу. Многое надо успеть сделать.

— Хорошо, отлично, увидимся.

Она повесила трубку. Страйк, поняв из услышанного, что отношения Робин и Мёрфи не разладились за время разлуки, спросил:

— Все в порядке?

— Нормально, — ответила Робин. — Райану удалось заполучить записи допросов людей, утверждающих, что я издевалась над Джейкобом.

— А, — отозвался Страйк. — Понятно.

Он негодовал не только потому, что Мёрфи смог заполучить информацию, к которой у него самого доступа нет, его возмущало и то, что Мёрфи в состоянии предоставить эту информацию и помочь Робин, в то время как он не может этого сделать.

Робин смотрела вперед через лобовое стекло. Ее пульс участился: обвинение в жестоком обращении с ребенком, которое она пыталась отбросить на задворки сознания, теперь, казалось, нависло над ней, заслоняя августовское солнце.

Страйк, догадывавшийся о том, что творится в голове у Робин, сказал:

— Они не пойдут на это. Им придется отказаться от обвинений.

«И откуда у тебя такая уверенность?», — подумала Робин, но, прекрасно понимая, что Страйк в ее затруднительном положении не виноват, просто ответила:

— Ну, я на это надеюсь.

— Есть еще какие-нибудь мысли по поводу Кэрри Кёртис Вудс? — спросил Страйк, надеясь отвлечь ее.

— Хм... — Робин заставила себя сосредоточиться, — вообще-то, да. Вопрос Кэрри о том, что случилось с Беккой, был странным. Кажется, она не помнит никого из других детей.

Страйк, который в тот момент не придал этому значения, сказал:

— Да, раз уж ты об этом заговорила — напомни мне, сколько лет было Бекке, когда погибла Дайю?

— Одиннадцать, — ответила Робин. — Так что она не могла быть в детском общежитии в ту ночь. Слишком взрослая. И потом, у нас есть «Это не было шуткой или розыгрышем», не так ли?

И снова оба сидели молча, но на этот раз их мысли шли параллельно.

— Мне кажется, Кэрри знает или думает, что Дайю мертва, — сказала Робин. — Не знаю... может быть, это действительно несчастный случай?

— Два утопления в одном и том же месте? Отсутствие тела? Возможно, наркотики, подмешанные в напитки? Побег через окно?

Страйк снова натянул на себя ремень безопасности.

— Нет, — добавил он, — Дайю либо убили, либо она еще жива.

— Это очень разные варианты, — сказала Робин.

— Я знаю, но если мы сможем доказать это, «Утонувший пророк», в любом случае, — какая игра слов — будет утоплен в воде.