98

 

Триграмма Кань означает нечто глубоко таинственное…

«И цзин, или Книга перемен»

Перевод Ю. К. Щуцкого

Страйк и Робин молча вернулись в «лендровер».

— Хочешь пообедать? — спросил Страйк, пристегивая ремень безопасности.

— Серьезно? Это то, что тебя сейчас интересует?

— Я проголодался.

— Хорошо, но давай не будем возвращаться в «Мальтхаус». Там уже наверняка полно народу.

— Не хочешь обсуждать темное прошлое миссис Вудс там, где могут подслушать ее соседи?

— Да, — ответила Робин, — не хочу. Городок маленький.

— Тебе жаль ее, не так ли?

Робин оглянулась на дом Кэрри Кёртис Вудс, затем объяснила:

— Просто чувствую себя здесь некомфортно. Может, купим еды и перекусим в машине? Мы можем остановиться где-нибудь, как только выедем из Торнбери.

— Хорошо, главное — еды побольше.

— Ах, да, — сказала Робин, заводя машину, — помню твою теорию о том, что съеденное во время поездки на машине не содержит калорий.

— Именно. Надо использовать эту возможность по максимуму.

Поэтому они купили еду на Хай-стрит, снова сели в «лендровер» и выехали из Торнбери. Через пять минут Страйк предложил:

— Вот здесь подойдет. Остановись у той церкви.

Робин свернула на Гринхилл-роуд и припарковалась возле кладбища.

— Ты взял пирожки со свининой? — спросила Робин, заглядывая в сумку.

— Какие-то проблемы?

— Совершенно никаких. Жалею, что не взяла с собой печенье.

Страйк с удовлетворением откусил несколько кусочков от первого пирожка, после чего сказал:

— Итак, Кэрри.

— Ну, — произнесла Робин, которая ела бутерброд с сыром, — что-то здесь не так, верно? Совсем не так.

— С чего бы ты хотела начать?

— Общежитие, — ответила Робин. — Она очень волновалась, рассказывая обо всем этом: о том, вылезла ли Дайю в окно, о том, что в комнате должно было находиться двое взрослых, об особых напитках. Когда же она дошла до утопления, напротив…

— Да, эту часть истории она рассказывала очень бегло. Конечно, она повторяла эту историю много раз: практика приводит к совершенству...

Пара посидела в тишине минуту-две, прежде чем Страйк сказал:

— «Ночь накануне».

— Что?

— Кевин Пёрбрайт написал это на стене своей спальни: «Ночь накануне».

— О... ну, да. Но почему все это произошло ночью накануне утопления?

— И знаешь, что еще требует объяснения? То, что Рини проспал. Что-то это очень подозрительно. Откуда Кэрри знала, что он не придет?

— Может быть, она и ему дала особый напиток? Или особую еду?

— Очень хорошая мысль, — Страйк потянулся за своим блокнотом.

— Но откуда у нее взялось вещество в таком количестве, чтобы накачать всех этих людей, если она никогда не ходила за покупками и не имела доступа к наличным?

— Кто-то должен был ходить за покупками, если только церковь сама не производит туалетную бумагу и стиральный порошок, — заметил Страйк. — В девяносто пятом году службы доставки не были так распространены.

— Верно, но... ой, подожди, — произнесла Робин, пораженная внезапной идеей. — Возможно, ей не нужно было покупать наркотики. Может быть, то, что она использовала, росло на ферме?

— Имеешь в виду травы?

— Валериана имеет снотворный эффект, не так ли?

— Чтобы возиться с растениями, нужен определенный опыт.

— Верно, — ответила Робин, вспомнив кровь в ванной комнате и сыпь Линь.

Снова наступило короткое молчание, оба задумались.

— Кэрри заняла оборонительную позицию по поводу того, что Дайю не выходила из фургона возле тех двух продуктовых магазинов, — отметил Страйк.

— Возможно, Дайю не захотела выходить. Нет причин, по которым она должна была это сделать.

— Что, если Кэрри дала Дайю «особый напиток» после того, как Дайю помахала рукой вставшим на раннее дежурство, и до прогулки к морю? Может быть, Дайю была слишком сонной, чтобы выйти из фургона, даже если бы захотела?

— Ты думаешь, Кэрри убила ее?

— А ты нет?

Робин откусила еще кусок сэндвича, прежде чем ответить.

— Я так не думаю, — сказала она наконец. — Я не могу представить, что она это сделала.

Она ждала согласия Страйка, но его не последовало.

— Неужели ты и правда думаешь, что женщина, которую мы только что встретили, могла держать ребенка под водой до тех пор, пока он не умрет? — спросила Робин. — Или затащить ее на глубину, зная, что она не умеет плавать?

— Я думаю, — ответил Страйк, — что доля людей, которых при благоприятных обстоятельствах можно убедить совершить ужасные поступки, выше, чем хотелось бы многим из нас. Ты слышала об эксперименте Милгрэма?

— Да, — сказала Робин. — Участникам эксперимента было дано указание наносить другому человеку все более сильные удары электрическим током каждый раз, когда тот неправильно отвечал на вопрос. И шестьдесят пять процентов участников продолжали увеличивать напряжение до тех пор, пока не дошли до, как они думали, предельно опасного уровня.

— Именно так, — подтвердил Страйк. — Шестьдесят пять процентов.

— Все участники этого эксперимента были мужчинами.

— Ты считаешь, что женщины так не поступили бы?

— Просто подчеркиваю этот факт, — ответила Робин.

— Ну, если ты считаешь, что молодые девушки не способны совершать злодеяния, я приведу тебе в качестве примера Патрисию Кренуинкел, Сьюзан Аткинс и как там звали всех остальных.

— Кого? — спросила Робин, недоумевая.

— Я говорю о «Семье Мэнсона»⁸⁸, которая отличалась от ВГЦ только тем, что делала чуть больший упор на убийства и гораздо меньший — на получение прибыли, хотя, судя по всему, Чарльз Мэнсон был бы рад получить и деньги. Всего они совершили девять убийств, одно из них — беременной актрисы, и эти молодые девушки были в самой гуще событий, не обращая внимания на мольбы жертв о пощаде, макая пальцы в кровь, чтобы нацарапать… Господи, — произнес Страйк с изумленным смехом, вспомнив забытую деталь, — они вдобавок писали «свиньи» на стене. Кровью.

— Ты шутишь?

— Точно. «Смерть свиньям».

Доев два пирожка со свининой, Страйк порылся в сумке в поисках батончика «Йорки» и яблока, которое он купил в качестве запасного варианта.

— Что мы думаем о «Джо» и «Розе»? — спросил он, разворачивая шоколадку.

— Слышу скептический тон.

— Не могу отделаться от мысли, что имя «Роза» могло прийти ей в голову случайно, учитывая, что своих детей она назвала Поппи и Дейзи⁸⁹.

— Если бы она собиралась лгать, то стала бы отрицать свою причастность, разве нет?

— Было слишком поздно. Ее реакция, когда она увидела фотографии, выдала ее.

— Мы знаем, что это точно был Пол Дрейпер.

— Да, но он ведь мертв, верно? Он не может дать показания.

— Но... в некотором смысле, все еще может.

— Собираешься достать доску Уиджи для спиритических сеансов?

— Ха-ха. Нет. Я хочу сказать, что если Кэрри знает, что Пол мертв, то она должна знать и то, как он умер: его держали в рабстве и избили до смерти.

— И что?

— То, что случилось с Дрейпером на ферме Чапмена, делает эти полароиды еще более обличающими, а не менее. Его обхаживали на ферме, чтобы он терпел насилие, что сделало его уязвимым для той парочки социопатов, которые его убили.

— Не уверен, что Кэрри достаточно умна, чтобы додуматься до этого, — сказал Страйк.

Оба сидели минуту, ели и следили за ходом своих мыслей, пока Страйк не сказал:

— Ты не видела никаких свиных масок, когда была там?

— Нет.

— М-м-м, — протянул Страйк. — Может быть, они решили от них отказаться, открыв для себя прелести ящика. А может, то, что запечатлено на этих полароидах, было тайной даже для большинства людей внутри церкви. Кто-то наслаждался своим фетишем наедине с собой, прекрасно понимая, что это не может иметь никакого духовного толкования.

— И у этого человека были полномочия заставить подростков делать то, что им говорили, и молчать об этом после.

— Похоже, что свиньями особо увлекалась Мазу. Можешь ли ты представить, чтобы Мазу велела подросткам раздеться и изнасиловать друг друга?

Робин обдумала вопрос и медленно произнесла:

— Если бы ты спросил меня до того, как я там побывала, может ли женщина заставить детей делать это, я бы сказала, что это невозможно. Но она ненормальная. Я думаю, она настоящая садистка.

— А Джонатан Уэйс?

Робин показалось, что руки Уэйса снова коснулись ее, когда Страйк произнес его имя. По ее телу снова побежали мурашки.

— Я не знаю. Возможно.

Страйк достал свой телефон и снова вывел на экран фотографии полароидов. Робин, почувствовав, что уже достаточно на них насмотрелась, повернулась и посмотрела через окно на кладбище.

— Что ж, о Розе, если это ее настоящее имя, мы знаем только одно, — сказал Страйк, не сводя глаз с пухленькой девочки с длинными черными волосами. Она недолго пробыла на ферме Чапмена, прежде чем это случилось. Она слишком упитанная. Все остальные очень худые. Могу поклясться, — Страйк перевел взгляд на юношу с татуировкой в виде черепа, — что этот парень — Рини. Его реакция, когда я показал ему — о, черт. Подожди. Джо.

Робин снова оглянулась.

— Генри Уортингтон-Филдс, — сказал Страйк, — рассказал мне, что человек по имени Джо завербовал его в церковь в гей-баре.

— О...

— Так что если это действительно Джо, то «Роза» звучит гораздо более правдоподобно в качестве имени темноволосой девушки. Конечно, — задумчиво произнес Страйк, — есть один человек, которому стоит опасаться этих фотографий больше, чем всем, кто на них изображен.

— Да, — ответила Робин. — Фотограф.

— Точно. Судьи не очень-то жалуют людей, которые фотографируют изнасилование других.

— Фотограф и насильник должны были быть одним и тем же человеком, не так ли?

— Дай-ка подумать, — произнес Страйк.

— О чем именно?

— Возможно, чтобы больше не пришлось хлестать себя по лицу, Рини пришлось заплатить эту цену и сделать грязные снимки? А что, если его заставил это сделать тайный распорядитель?

— Тогда это объясняло бы упорство Кэрри в том, что она не знает, кто был фотографом, — предположила Робин. — Вряд ли кто-то будет рад, если Джордан Рини затаит злобу на них или их семьи.