— Ну, я... э-э-э.., — пробормотал я.

Мистер Заплатки, похоже, понял мой дискомфорт и тут же вступил в разговор:

— Это будет абсолютно бесплатно. Я иногда предоставляю эту услугу ученикам, которых считаю особенными.

Я улыбнулся, и приятное ощущение жужжания вернулось, хотя и не так сильно. Особенными.

— Хорошо, да, — сказал я.

— О! Ду-да-дей! — Мистер Заплатки широко улыбнулся и посмотрел на дверь.

Почему-то в тот момент я понял, что эта фраза мне больше никогда не понравится. За дверью в коридоре было абсолютно тихо. Все на этом этаже разошлись по домам.

— Мы можем начать прямо сейчас. — Он сделал небольшую паузу. — Кстати, я знаю кое-кого, кто работал с твоим отцом, — сказал он, и моя кровь стала ледяной, а комната словно запульсировала вокруг меня.

О, нет. Нет, нет, нет. Он собирался позвонить в полицию. Они собирались приехать к нам домой и распылить то вещество, которое заставляет кровь светиться под их специальными лампами. Пот выступил у меня на верхней губе. Мистер Заплатки наклонил голову, наблюдая за мной.

— Он упомянул, что сын человека, с которым он работал — человека, который исчез, — учится в моем классе. Назвал твое имя и спросил, не знаю ли я тебя. Разве это не совпадение? — Он посмотрел на меня более пристально, и я сглотнул. — Мне жаль слышать о твоем отце. — Он мрачно скривил рот. — Иногда отцы уходят. Они решают, что им просто не нравится жизнь, которой они жили, собирают вещи и просто... уходят. Начинают новую жизнь, я думаю. Мой тоже так сделал. Вот откуда я знаю, каково это — быть брошенным.

Мои плечи опустились. Он думал, что мой отец бросил свою семью, как и его отец. Я медленно выдохнул.

— Итак, — продолжил он, — как насчет завтрашнего дня после школы у тебя дома? — Прежде чем я успел сказать хоть слово, он наклонился вперед и похлопал меня по колену.

Я опустил взгляд на его руку, которая оставалась на моем колене даже после того, как похлопывание прекратилось. У меня в животе появилось ощущение, будто что-то опустилось — что-то большое и тяжелое. Пальцы мистера Заплатки слегка дрогнули, а затем он поднял глаза и посмотрел в мои, когда его рука начала подниматься по моей ноге к бедру. Я замер. Я не знал, что делать. Тяжесть внутри меня нарастала, растягивая стенки желудка, заставляя содержимое подниматься в горло. Рука мистера Заплатки остановилась на стыке моих бедер и слегка продвинулась к паху, но затем также быстро он ее убрал, откинулся назад и улыбнулся, как будто я вообразил, что это только что произошло. Или неправильно истолковал.

Что было вполне возможно. В конце концов, я был воспитан с подозрительным складом ума. Отец позаботился об этом.

— Я отвезу тебя домой, — сказал мистер Заплатки, и, хотя ноги у меня подкашивались, я заставил себя дойти до двери и выйти с ним на парковку, где сел в его машину, и он отвез меня домой, помахав рукой и пожелав хорошего вечера.

Мой отец бил меня, ломал кости и пускал кровь, но никогда не прикасался ко мне так, как мистер Заплатки, когда мы сидели за нашим кухонным столом, перед нами лежал учебник по естествознанию, не что иное, как просто реквизит.

— Тебе нравится? — спрашивал он с остекленевшими глазами и прерывистым дыханием. И если я колебался, выражение его лица становилось каменным, и он говорил: — Не заставляй меня ставить тебе плохие оценки. Если не закончишь школу, то станешь никем. Ты же не хочешь быть никем, правда?

Нет. Я не хотел.

Но я уже был никем.