— Я выиграла, — объявила она, а затем быстро, как удар хлыста, схватила нож, высоко подняла руку и вонзила его в грудину моего отца, прежде чем быстро вытащить его с влажным чавкающим звуком.

Под кляпом отец закричал, откидывая голову назад, насколько это было возможно, и заставляя стул танцевать и громко стучать по кафельному полу. Я завороженно смотрел, как из раны на его груди хлещет кровь. Мама выиграла.

— Это за Джексона, — прошептал я.

Мама посмотрела на меня, на ее губах играла нежная улыбка, а на лице — гордость.

— Правильно, Дэнни-малыш. Это за Джексона. И мы только начали. Нам еще предстоит сыграть так много партий.

И с этими словами она начала сладко напевать, раздавая очередную партию. Как оказалось, мой отец был никудышным игроком в «Семикарточный стад». С каждой проигранной партией его крики и вопли превращались в хныканье, голова все ниже повисала между плеч, а кровь капала на пол под его кресло, вытекая из дыр на коже. Они были повсюду, эти дыры. На руках и шее. На животе и груди.

— Может быть, нам стоит позволить ему умереть и избавить его от страданий, а, Дэнни-малыш? — спросила мама.

Она налила себе стакан лимонада, держа его в руке, и сделала большой глоток — выглядя такой же холодной, как этот замерзший стакан, — пока я обдумывал ее вопрос. Мне показалось, что отец уже почти мертв. Мы, конечно, не могли вызвать для него «скорую», так что что нам оставалось делать, кроме как добить его и закопать тело на заднем дворе или, может быть, отвезти на свалку и выгрузить, как мусор, которым он был?

Я вдруг почувствовал себя таким уставшим, а голова раскалывалась.

— Все в порядке, Дэнни-малыш, — сказала мама, явно заметив мою усталость. Мама знала меня так же хорошо, как и я сам. — Отдыхай, мой дорогой. Положи голову на стол и дай мне закончить.

Я сделал так, как сказала мама. Я всегда ее слушался.

Сиенна закончила первой и прикрыла рот рукой. Что, если все это правда? Через мгновение Кэт закончила читать и сделала то же самое, посмотрев на Сиенну.

— Она убила его. Как мы и думали. Эта сумасшедшая сука убила его отца, которого, кстати, зовут Роджер, но сейчас это мало чем поможет.

Сиенна прикусила внутреннюю сторону щеки, размышляя.

— Возможно ли, что мотивом для этого парня послужил тот факт, что Рива оставляла внука одного на несколько часов, а то и дней подряд? — спросила она, указывая на записку. — Возможно, он как-то узнал об этом и... связался с этим ребенком? Я понимаю, что Тревора больше игнорировали, в то время как Дэнни-малыш подвергался физическому насилию, но, по его мнению, они могли не так уж сильно отличаться?

— Или, может быть, он рассматривал пренебрежение как естественный переход к жестокому обращению, — предположила Кэт, легко подхватывая мысли Сиенны, и кивнула.

— Итак, — продолжила Сиенна, — он решает убить ее, пока она не успела причинить внуку еще больший вред. Затем понимает, что ребенка могут не обнаружить какое-то время, и приносит ему еду. — Она сделала небольшую паузу. — В качестве теории это имеет некоторый смысл.

— Да, если подумать обо всем, что могло случиться с этим маленьким ребенком, оставленным в одиночестве, — сказала Кэт. — Как он мог бы пострадать. Или стать жертвой. Между нами говоря, может быть, ему лучше там, где он сейчас. По крайней мере, теперь за ним присматривают взрослые.

— Может быть, — повторила Сиенна, поджав губы. Она понимала базовую потребность сделать что-то, чтобы спасти беззащитных, когда никто другой этого не сделает. Ей была свойственна такая беспомощность, и эта мысль не давала покоя.

— И все равно это только теория, — сказала Кэт.

Сиенна сделала паузу. Да, и это была их работа — строить теории. Она и раньше в той или иной степени была связана с другими преступниками, и была уверена, что Кэт тоже. Некоторые преступники были чистым злом, но большинство из них таковыми не являлись, и именно человечность, которая все еще существовала в них, делала их работу — и работу правоохранительных органов в целом — наполненной множеством моральных дилемм.

Отношение к некоторым аспектам преступлений может быть сложным и даже эмоционально сокрушительным, но Сиенна должна была верить, что именно это делает ее профи в своей работе. Она умела поставить себя на место человека — в лучшую или худшую сторону — и понять, кто он такой, чтобы разобраться в его поступках. И почему он их совершает.

— Эта теория может показаться хоть в какой-то степени понятной, — сказала Сиенна, — но здравомыслящие люди не убивают женщин. Здравомыслящие люди звонят в полицию, когда у них есть информация о жестоком обращении с ребенком или пренебрежении его интересами.

— Значит... он не совсем вменяем, но и не настолько безумен, чтобы не чувствовать извращенного раскаяния. Вот почему он пишет для нас свою личную историю горя. Это попытка загладить свою вину или объяснить, почему он такой, какой есть. Его мать научила его всему, что он знает.

Сиенна рассеянно кивнула.

— Да. Но если бы это было так, он бы не стал затевать все эти игры. Не изображал бы из себя жертву. Нет, он наслаждается этим. Возможно, он даже наблюдает за нами, — сказала она, вспомнив странные мурашки, которые пробежали по позвоночнику, когда она зашла к Люсии Печеро в кафе, а потом, когда была в заброшенном доме с Кэт.

— Так чего же нам ждать дальше? Это конец его истории?

На телефоне Сиенны высветилось сообщение, и она взглянула на экран. Гэвин. Ее сердце странно дрогнуло.

— Секунду, — пробормотала она Кэт, открывая сообщение.

Гэвин: Просто проверяю. Что-нибудь нашли по тому адресу?

Она быстро ответила на сообщение, не обрадовавшись своей реакции на его имя в телефоне.

Сиенна: Да. Мы нашли еще одну часть письма. Я займусь этим завтра. Скоро еду домой.

Она отложила телефон, взглянула на записку Дэнни и вернулась к теме разговора.

— Похоже, это может быть концом его истории, — сказала она, подхватывая прерванный разговор. — Но думаю, нам следует предположить, что это не так, и искать в этом письме те же подсказки, что и в предыдущем. — Она посмотрела в глаза Кэт. — Мне кажется, что он на шаг впереди нас. Как нам опередить его?

— На данный момент? Я думаю, нам нужно следовать за ним, пока он ведет нас, и надеяться, что он запутается и случайно раскроет себя. — Плечи Кэт поднялись и опустились, когда она сделала глубокий вдох. — Однако психологический портрет может помочь. Есть один парень, который действительно хорош, и департамент уже использовал его в прошлом. Он профессор Университета Невады. Я спрошу Ингрид, сможет ли она узнать, свободен ли он.

— Звучит неплохо, — сказала Сиенна, когда они встали, и Кэт взяла только что прочитанную записку в пакете для улик, чтобы криминалисты могли ее обработать.

— Я сделаю копию, — сказала она. — Утром, когда выспимся, посмотрим, можно ли что-нибудь из этого извлечь.

Кэт зевнула, и Сиенна поняла, насколько она тоже устала. Это был еще один долгий день.