Неспособность Байдена направить гнев своих избирателей на Верховный суд стала дорого обходиться ему в опросах. По данным опроса You Gov, каждый четвертый демократ не одобрял его решение вопроса об абортах. Среди его самых преданных сторонников рейтинг его одобрения начал заметно падать, что стало тревожным предзнаменованием для промежуточных выборов.

Но Байден, казалось, закрепился на своем месте и продолжал в частном порядке ссылаться на заявления, опубликованные Конференцией католических епископов Соединенных Штатов, в которых его обличали правые. Как будто группа понимала, что может воспользоваться его нечистой совестью. Столкнувшись с запутанной психологической динамикой, помощники решили привлечь сестру Байдена, Валери, для аргументации необходимости подписания исполнительных распоряжений.

Их лучшим союзником в итоге оказался радикализм фанатиков борьбы с абортами в штатах, которые быстро воспользовались Доббсом для введения драконовских ограничений. В Огайо закон о триггере ввел полный запрет на аборты после шестой недели беременности. Стали появляться сообщения о десятилетней девочке из Колумбуса, изнасилованной и беременной. Из-за запрета в Огайо ей пришлось ехать в Индиану, чтобы найти врача для проведения аборта. Это была та самая моральная история, которая будоражила воображение Байдена, издевательства над беззащитными, которые приводили его в ярость, позволяя ему перейти в роль отцовского защитника.

Через две недели после Доббса он подписал указ о защите доступа к медикаментозным абортам. При этом он неожиданно стал эмоциональным, ссылаясь на случай, который так сильно его потряс. "Десять лет - десять лет! - изнасилована, шесть недель беременности, уже травмирована". Он рубил руками воздух и, казалось, почти вибрировал от гнева. "Представьте себя на месте этой маленькой девочки".

По сравнению с выступлением 24 июня он звучал гораздо убедительнее, и это потому, что он был гораздо убедительнее. Это был метод работы Байдена над вопросами, которые вызывали у него противоречия. Ему нужно было проветриться, поразмыслить и разобраться в собственных сомнениях.

2 августа жители штата Канзас пришли на избирательные участки, чтобы проголосовать за референдум о внесении поправок в конституцию штата, исключающих из документа право на аборт. Большинство прогнозистов предсказывали, что Канзас, который вряд ли можно назвать бастионом социального либерализма, останется верен своему социально-консервативному "я". Но женщины, взбудораженные Доббсом, массово вышли на улицы и подавляющим большинством голосов отвергли поправку. Она проиграла с перевесом в 18 процентов. Округа, в которых Трамп одержал убедительную победу, например, пригородные и фермерские районы к северу от Уичито, проголосовали за выбор.

Референдум подтвердил стратегический инстинкт Байдена. Было бы контрпродуктивно принимать более агрессивный ответ Доббсу, предложенный такими, как Элизабет Уоррен. Но, наблюдая за результатами, он не мог поверить в то, что видел. Какими бы ни были его сомнения, теперь он обладал вопросом, который давал его партии шанс выжить на ноябрьских промежуточных выборах. Вопрос, который его мучил, стал вопросом, который мог его спасти.

44.

Баня

Максимум десять человек в Вашингтоне, которые понимали, как близок был Чак Шумер к тому, чтобы возродить внутреннюю повестку дня Байдена с помощью маловероятного триумфа в последнюю минуту - или как близок он был к тому, чтобы ускользнуть.

Возможность краха - вот что начало беспокоить Шумера. В течение года главным препятствием на пути его законодательных мечтаний был упрямый Джо Манчин. Но директор Шумера по политике Джерри Петрелла провел последние два месяца в переговорах с главой администрации Манчина Лэнсом Уэстом. В конференц-зале в подвале Капитолия эта пара продолжала добиваться соглашения, которое, как они были уверены, потрясет весь мир, когда они наконец смогут его обнародовать.

Они прорабатывали детали реформы рецептурных лекарств и продления льгот по Закону о доступном здравоохранении. Они обсудили повышение налогов на корпорации и управляющих хедж-фондами, которое поможет оплатить миллиарды долларов инвестиций в чистую энергию.

Все было готово, согласовано с начальством, почти готово к печати в виде законодательного текста, за исключением последних, самых сложных деталей. Им нужно было согласовать программу по сокращению выбросов углекислого газа. Но даже с самыми спорными разделами законопроекта они были на траектории к завершению.

Новым врагом Шумера стал календарь. Сенаторы собирались уехать из города на Четвертое июля, а День труда маячил уже совсем близко. Это был год выборов, и он не мог принять законопроект, как только Конгресс отправится на работу. Работая в обратном направлении, сотрудники Шумера решили, что им действительно необходимо принять законопроект до того, как Конгресс уйдет из Вашингтона на августовские каникулы. Таким образом, оставался примерно месяц, чтобы поторопиться с завершением работы.

Если бы они принимали обычный законопроект, он бы не беспокоился. Но это был масштабный законопроект, который должен был соответствовать строгим ограничениям процесса примирения, за соблюдением которых следили придирчивые парламентарии.

Парламентарий представлял собой узкое место в процессе. Она должна была тщательно изучить каждое положение, определяя, попадает ли оно в допустимые рамки правил, регулирующих примирение, - проверка, известная как "баня Берда" в честь сенатора от Западной Вирджинии Роберта Берда, который создал эти запутанные правила еще в семидесятые годы. Каждое положение в законопроекте о примирении должно было иметь "фискальные последствия". В противном случае парламентарий признает его не соответствующим нормам и исключит из законопроекта. Если она отклоняла положение, Шумеру приходилось в последнюю минуту искать возможность его исправить. Хрупкая конструкция, которую состряпали Шумер и Манчин, может рухнуть.

Перед тем как Сенат разошелся, Шумер вызвал Манчина к себе в кабинет. Он чувствовал, что ему нужно разжечь огонь под Манчином, чтобы убедить его в том, что пора торопиться.

-

Шумер разработал план. Вместо того чтобы ждать, пока парламентарий передаст ему окончательный вариант законопроекта, он будет представлять его по частям, начиная с части о рецептурных лекарствах. Разбив законопроект на части, он избежит того, чтобы в конце завалить парламентария огромной пачкой бумаги. Такой подход означал, что даже если ему не удастся договориться о климатическом соглашении, у него все равно будет готовый законопроект.

"Может быть, мы получим большой законопроект, а может быть, что-то разрозненное", - сказал Шумер Манчину. "Но пора уходить".

Шумер сказал ему, что, как только они передают раздел парламентарию , правила требуют, чтобы они также предоставили республиканцам доступ к законодательному тексту. Вместо того чтобы позволить республиканцам разглашать подробности, Шумер предпочел поручить своей пресс-службе рассказывать об их успехах.

Манчин сказал ему: "Чак, ты должен быть тем, кто ведет поезд. Я поддержу тебя, но ты должен быть тем, кто ведет этот поезд". Но он был за то, чтобы двигаться вперед.

После более чем года ложных рассветов Шумер сказал своим сотрудникам, что ему кажется, что они могут справиться с этой задачей.

-

Это чувство оптимизма длилось около сорока восьми часов. Шумер столкнулся с Манчином на заседании Сената. Он отозвал его в сторону и поинтересовался: "У нас все еще хорошо?".

После их последней встречи Шумер представил парламентарию раздел их сделки, касающийся рецептурных препаратов. Теперь она стала достоянием общественности. И как только их прогресс стал достоянием общественности, началось неизбежное контрнаступление.

Природа процесса примирения такова, что он не оставляет партии меньшинства много возможностей для обструкции. Но Митч Макконнелл был полон решимости испытать их все. Он объявил, что если демократы пойдут на примирение, то он пропустит двухпартийный законопроект CHIPS, для принятия которого требовалось не менее десяти голосов республиканцев. Законопроект вложил бы почти 300 миллиардов долларов в развитие американской полупроводниковой промышленности, снизив зависимость экономики от иностранного импорта важнейшего компонента современной жизни. После года прозябания в безвестности CHIPS был в нескольких неделях от окончательного принятия. Макконнелл посчитал, что его угроза может сдержать Шумера, который считал CHIPS своим любимым проектом.

Что еще более тревожно, Макконнелл знал, как использовать уязвимые места Манчина. Он выступил с речью, в которой объяснил, как программа Шумера-Манчина уничтожит малый бизнес в Западной Вирджинии.

Но это была тактика, которую Шумер видел своими глазами. Он знал, что во время каникул четвертого июля Манчин вернется домой. К Манчину потянутся друзья, которые будут умолять его не бросать их, которые будут говорить ему, что он должен держаться и спасти нацию от социализма.

Но Манчин заверил его, что ему нечего бояться. "У нас все в порядке, приятель. Продолжайте работать".

-

После возвращения Манчина с перерыва Шумер планировал держаться поближе к нему, чтобы уговаривать его и отгонять законодательных саботажников. Но это были еще пандемические времена. Как раз в тот момент, когда он собирался лететь из Нью-Йорка, Шумер сдал положительный анализ на COVID. Вместо того, чтобы устроить Манчину прием у ЛБДЖ, Шумер застрял в своей бруклинской квартире.