Советское правительство убеждено, что не в интересах мира откладывать завершение урегулирования Карибского кризиса, и мы надеемся, что правительство Соединенных Штатов также понимает это.

Одним из самых интересных документов, появившихся после Кубинского ракетного кризиса, стало драматическое телевизионное обращение президента Кеннеди от 22 октября 1962 года. Он начал свое выступление с заявления о том, что правительство вело надлежащее наблюдение за советским военным строительством на Кубе, и подробно описал советскую позицию и то, насколько опасной она могла быть. Затем г-н Кеннеди заявил, что он имеет полное право чувствовать себя обиженным, потому что Советы лгали и вводили его в заблуждение:

Это действие также противоречит неоднократным заверениям советских официальных лиц, как публичным, так и частным, о том, что наращивание вооружений связано с важностью контроля над вооружениями и свободой, и заканчивается трогательным, хотя и неизбежным, обращением к западным идеалам, ценностям и взглядам:

Мои сограждане, пусть никто не сомневается, что это трудное и опасное мероприятие, на которое мы отправились. Никто не может точно предвидеть, каким будет ее ход, какие будут потери.

Впереди долгие месяцы жертв и самодисциплины, месяцы, в течение которых наше терпение и наша воля будут испытаны. Месяцы, в течение которых множество угроз и доносов будут держать нас в курсе наших опасностей. Но самой большой опасностью из всех является бездействие.

Путь, который мы выбрали в настоящее время, полон опасностей, как и все пути. Но именно он в наибольшей степени соответствует нашему характеру и мужеству как нации и нашим обязательствам во всем мире. Цена свободы всегда высока, но американцы всегда платили ее. И один путь мы никогда не выберем, и это путь капитуляции, или подчинения. Наша цель - не победа силы, а защита права; не мир за счет свободы, а мир и свобода здесь, в этом полушарии, и, мы надеемся, во всем мире.

Я привел много цитат из речей Хрущева и Кеннеди, потому что хочу передать вкус тех видов эскалации и предупреждений, о которых я говорил, и показать, как они могут быть переданы через обычную риторику общественной жизни.

Я завершу эту главу цитатой из колонки Макса Франкея, которая ясно показывает, что президент Кеннеди хорошо понимал необходимость упреждающей эскалации, даже если она была только словесной:

Советские официальные лица также не были предупреждены, за исключением признаков кризиса в столице в эти выходные. Только в 6 часов вечера, за час до выхода президента в эфир, государственный секретарь Дин Раск принял советского посла Анатолия Ф. Добрынина, чтобы объявить о блокаде.

Тщательно продуманная секретность в последние несколько дней и отсутствие консультаций с союзниками были важной составляющей стратегии Соединенных Штатов.

Были приняты все меры предосторожности для предотвращения преждевременного раскрытия информации, чтобы Москва не .смогла вмешаться с ультиматумом или новыми обязательствами по Кубе до выступления президента.

Советский Союз зафиксировал ряд жестких, но расплывчатых обязательств по защите Кубы от агрессии. Он неоднократно провозглашал право на строительство баз на Кубе в "оборонительных целях".

Москва приравнивает это к правам Запада на сохранение баз в Турции, Италии и Японии, среди прочих мест.

Намерение г-на Кеннеди состояло в том, чтобы представить русским блокаду как свершившийся факт, прежде чем Москва и Вашингтон вступят в обмен обязательствами, которые могли бы сделать прямое столкновение несомненным. Президент был готов перенести время своего объявления, если бы появились какие-либо признаки советского шага.