Консерватизм Дизраэли поддерживал и сохранял прежде всего рабочий класс, который он считал естественной родиной обычной добродетели и здравого смысла. Он четко связывал язык консерватизма с рабочим классом, а не с аристократией - в отличие от исторической ориентации партии Тори. В своей речи в Хрустальном дворце он заявил: «Когда я говорю "консерватор", я использую это слово в его самом чистом и высоком смысле. Я имею в виду, что народ Англии, и особенно рабочий класс Англии, гордится принадлежностью к великой стране». Основные институты британского общества были, по мнению Дизраэли, дистилляцией опыта и ценностей рабочего класса. По словам одного из исследователей Дизраэли, он признавал, что "поток рабочего класса - это всего лишь большой приток главной национальной реки". Если расширить образ, то основные течения этой национальной реки берут начало в ценностях рабочего класса и обновляются ими, а эти воды, в свою очередь, питают основные британские институты, не связанные с рабочим классом, в частности, аристократию и церковь. В той мере, в какой река была здоровой и регулярно подпитывалась, все британские институты были фактически созданием народа - не теоретическим согласием либерализма, а реальной практикой народа, основанной на местах и во времени и защищенной институтами власти.
В своем комментарии к опасному революционному прогрессизму вигов Дизраэли выдвинул беркеновскую идею национального происхождения, противоречащую либеральной теории "состояния природы", утверждая, что институты и практика нации являются живым воплощением коллективной деятельности предыдущих поколений. Дизраэли утверждал, что "смешанные влияния природы и судьбы" формируют национальный характер. Институты и практика создаются снизу вверх, через время и опыт, но формируются под влиянием природы и конкретных обстоятельств ("фортуны"). Этот характер в основном не изучен, и во многих отношениях он наиболее здоров, когда его просто проживают, а не "теоретизируют". Как и Берк, слишком много теории может привести к радикальному и даже жестокому недовольству унаследованными институтами, но некоторая степень размышлений и реформ неизбежна и желательна. В частности, как он утверждал в своем продолжительном исследовании английской конституции, существуют
Великие кризисы в судьбе древнего народа заставляют его исследовать природу институтов, которые постепенно возникли среди него. В этом великом национальном обзоре, должным образом и мудро отделяя существенный характер своей истории от чисто привнесенного, они обнаруживают определенные принципы поведения предков, которые они признают как причины того, что эти институты процветали и дошли до них; и в своей будущей карьере, и во всех изменениях, реформах и переменах, которые они могут счесть целесообразными, они решают, что эти принципы будут их проводниками и наставниками.
Выяснение этих важнейших принципов - "самая большая часть теории, которая когда-либо входила в эти политические институты". Роль философского государственного деятеля - как правило, члена "элиты" - состоит в том, чтобы сформулировать эти принципы, выявленные и понятые как вытекающие из широкой практики и институтов народа. Попытка вытеснить или перевернуть эти институты - даже если она предпринимается от имени народа - фактически является формой национального самоубийства, отравляя источник нации. Любая попытка навязать новые институты сверху - это не создание нации, а ложное и несправедливое навязывание сырой власти нелегитимной элитой.
Уже в девятнадцатом веке Дизраэли заметил, что две силы современного либерализма - экономическое либертарианское и социальное революционное крыло - объединяются в одну партию, прогрессивную партию вигов. К XIX веку Дизраэли понял, что виги превращаются в революционную партию, в частности, объединяя тех, кто придерживался либеральной философии ("диссентеры"), с лондонскими монетарными интересами ("утилитаристы"). Он заметил, что эти две, казалось бы, противоположные силы в совокупности способствовали разрушению посреднических институтов церкви, сословий, гильдий и местной власти, и в конечном итоге их целью была сама нация: «Уиги - антинациональная партия. Для достижения своей цели - создания олигархической республики и сосредоточения управления государством в руках нескольких великих семей - виги вынуждены объявить войну всем тем великим национальным институтам, сила и влияние которых... делают нас нацией». Дизраэли считал, что партия вигов была одновременно партией индивидуалистического laissez-faire и деракированного социализма, который отвергал основные формы человеческой социальности, стремясь дезагрегировать органические институты британского общества в котел "освобожденных", слабо связанных между собой индивидуальных субъектов, которые затем могли бы быть использованы в качестве деракированного трудового резерва классом финансистов, не имевших реальной лояльности к британской нации или ее традициям. Он рассматривал эту партию как воплощение этоса либерализма, "дезинтегрирующей" силы, основанной на "космополитических, рациональных, коммерческих, утилитарных и якобинских" обязательствах.
Дизраэли рассматривал эти две кажущиеся противоположности - то, что в Соединенных Штатах стало считаться "консервативным" (либертарианским) и "либеральным" (прогрессивным) - как фактически работающие в тандеме для разрушения тех самых институциональных форм и традиционных основ, которые поддерживали рабочий класс. Дизраэли предложил альтернативу этим одинаково разрушительным силам, особенно в своем тонко беллетризованном романе социальных комментариев "Сибилла", в частности, через персонажа Джерарда, стойкого представителя рабочего класса. Джерард жаждет восстановления эффективного господства низших классов в британском обществе, отраженного в его основных институтах - гильдии, поселке и церкви. Церковь, особенно церковь, была демократическим и демократизирующим институтом, открытым и одинаково заботящимся обо всех членах общества, независимо от ранга. Что еще более важно, этос церкви пронизывал британское общество, подчеркивая социальную и общинную природу общества, отвергая образ общества, основанный на конкуренции и индивидуальных достижениях (или неудачах), и подчеркивая красоту и трансцендентное над утилитарным и банальным. Рабочие классы в некотором смысле должны были направлять управление элиты, призванной править, вынужденные управлять снизу из стремления сохранить и укрепить традиционные ритмы и институты, которые связывали простых и элиту, унаследованные традиции и восходящие порядочность простых людей. Представители рабочих классов стремятся к обеспечению условий, необходимых для физического, морального и духовного процветания, и особенно рассчитывают на аристократию, движимую "благородством долга", чтобы обеспечить «доступ к гуманизирующим искусствам цивилизации». Джерард отражает убеждение Дизраэли в том, что рабочие классы не были ни инстинктивно, ни в принципе революционным классом. Они были, скорее, глубоко консервативны, стремились больше к сохранению и передаче наследия, чем к разрушению и ниспровержению традиций, и особенно полагались на элиту, которая защищала их от других претендентов на политическое, социальное и экономическое господство, чьей целью было нанести ущерб и даже разрушить традиционное и органическое общество, которое они рассматривали как препятствие на пути прогресса.
По этой причине Дизраэли стремился переопределить партию Тори как партию не только определенной традиционной элиты, но и партию, чей традиционализм соответствовал глубочайшим обязательствам и потребностям рабочих классов. Дизраэли считал, что именно определенное видение аристократии, защищающей давние институты Англии - институты, построенные благодаря вкладу бесчисленных поколений простых людей, - может быть согласовано с большими массами общества, которые традиционно не были частью партии Тори. Дизраэли описывал партию Тори - традиционно партию "немногих" - как «действительно демократическую партию Англии». Партия Тори должна была устранить раскол, который сейчас увеличивался в Англии, создав вместо этого "единую нацию". Для достижения этой цели Дизраэли понимал, что партия Тори должна стать явным приверженцем политических реформ, которые были бы полезны и поддерживали рабочие классы, особенно когда они сталкивались с трудностями, связанными с издержками "прогресса". Это включало в себя политику социального обеспечения, а также большую открытость избирательного права. Но более фундаментально, "демократия тори" приняла многие позиции, связанные с более старой формой британского социализма - позиция, описанная ученым Тони Джаджем как "социализм тори". Отбросив радикализм марксизма, социализм тори - и "демократия тори" Дизраэли - вместо этого защищали традиционную британскую культуру, ценили и даже идеализировали наследие прошлого, отдавали предпочтение пасторальным и ремесленным традициям более традиционной экономики, превозносили "здравый смысл" и житейскую мудрость над фетишизацией опыта на службе форм прогресса, разрушающих традиционный образ жизни, и подчеркивали союз аристократии и народа против роста прогрессивных философий и политических движений. Благодаря традиционалистскому подходу, который был также открыт для широкого использования государственной власти для улучшения и поддержки жизни рабочего класса, Дизраэли верил, что партия Тори объединит Англию в "единую нацию", потому что партия будет опираться на поддержку "многих" и "немногих". «Остальная часть нации - то есть девять десятых народа Англии - сформировала партию Тори, землевладельцы и крестьянство королевства, возглавляемые одухотворенной и популярной Церковью и смотрящие на королевскую власть абстрактно, хотя и не на правящего короля, как на свою единственную защиту от надвигающейся олигархии».