Когда в 1604 г. Англия заключила мир с Испанией, английские каперы перешли в голландские порты, удвоив активность голландцев и вынудив Испанию начать мирные переговоры. В 1607 г. национальный флот под командованием ван Хеемскерка при активной поддержке ВоК уничтожил испанский флот в Гибралтарской бухте. Эти усилия нанесли ущерб испанской торговле, удерживая иберийские караваны на привязи в Европе, в то время как голландцы открыли Азию, обеспечили доступ к Средиземноморью и создали подходящее военно-морское ядро для республиканского повествования о власти и прибыли, которое Амстердам создал в противовес бесплодным и дорогостоящим военным кампаниям Штадхолдера. Однако море оставалось второстепенным: независимость была обеспечена на суше, и только армия могла предотвратить враждебное вторжение. Эта реальность может объяснить, почему Республика игнорировала большие престижные военные корабли, построенные монархиями Дании, Англии, Франции и Швеции. Эти устрашающие орудия, созданные для утверждения господства в океане, а не для торговой борьбы, были малоинтересны республике, которая полагалась на превосходство в коммерции и частное насилие.
Морская экономика после 1588 г. создала мощный сектор услуг, индустриализацию и масштабную урбанизацию. Население Амстердама выросло с 50 тыс. человек в 1600 г. до 200 тыс. человек в 1650 г. Двенадцатилетнее перемирие с Испанией 1609 г. послужило интересам Амстердама, освободив голландское морское предпринимательство от ограничений военного времени. Решение Стадхолдера о возобновлении войны в 1621 г. подвергло голландскую торговлю нападению фламандских каперов, что вынудило Республику усилить военно-морскую активность. Хотя уничтожение Маертеном Тромпом конвоя испанских войск в битве при Даунсе 21 октября 1639 г. фактически положило конец конфликту, активность фламандских каперов утихла только после захвата французами Дюнкерка в 1646 г. Испания окончательно признала Республику в 1648 г., но голландское судоходство на протяжении десятилетий играло важнейшую роль в испанской экономике. Дорогостоящая и малопродуктивная война усилила предпочтение амстердамских олигархов к миру. Несмотря на растущую угрозу со стороны английских каперов, в 1649 г. многие военные корабли были проданы, чтобы уменьшить финансовое бремя. Ни независимость, ни мир не определили сущность государства, хотя и повысили ставки.
В условиях глубокой поляризации власти штадхолдер и его сторонники-оранжисты выступали за войну, армию и жесткую кальвинистскую веру. Партия "Права штатов" или "Истинной свободы", созданная после 1650 г., была принципиально не согласна по всем трем вопросам. Эти противоположные концепции государства доминировали в голландской политике XVII века. Первоначально республиканская система ограничивала власть стадхолдера , но государственный переворот 1618 года, совершенный принцем Мауритсом, привел к чистке городских советов, провинциальных собраний и гражданского ополчения от политических противников, что значительно повысило его личный авторитет и перспективу династического правления. Насильственное отделение политической власти от экономического сектора, обеспечивающего жизнедеятельность государства, вызвало трения. Политические структуры морских держав должны были включать в себя людей торговли и денег. Принятие Маурицем на себя контроля над внешней политикой, войной и дипломатией оттолкнуло растущий город-государство, как и его решение возобновить войну с Испанией в 1621 году. После 1625 г. его преемник Фредерик-Хендрик «неуклонно увеличивал свое влияние в Генеральных штатах, которыми он руководил... Только провинция Голландия, в которой доминировала амстердамская торговая аристократия, могла сдерживать его, удерживая деньги. Политика Штадхолдера не отвечала морским интересам города». Соперничество между принцем и городом достигло кризиса, когда война с Испанией подошла к концу. Фредерик-Генрих попытался обеспечить династическое правление с помощью французского союза, и его амбиции нашли отражение во французской архитектуре и декоративном искусстве. В 1641 г. он предпринял попытку захватить Антверпен как ключ к установлению королевской власти. Потерпев неудачу на поле боя, Фредерик-Генрих обсудил вопрос об обмене Маастрихта на Антверпен, и эта инициатива не осталась незамеченной на Амстеле, поскольку восстановление Шельды привело бы к разорению Амстердама. Смерть Фредерика-Генриха в 1647 г. позволила амстердамским лидерам навязать свою программу Мюнстерскому миру, заключенному в следующем году.
Тяжелые морские потери во второй войне с Испанией побудили Амстердам и Голландию выступить против Штадхолдера. Они отдали предпочтение другой политической модели, связанной с идентичностью морской державы. Мир привел к резкой перестройке голландской экономики: прибыли от балтийских морских перевозок и сельского хозяйства упали, а доходы от "богатой торговли" предметами роскоши выросли, чему способствовали отвлечение Англии и война между Венецией и османами за приобретение большей части турецкой торговли с Европой. Этот экономический бум определил структуру инвестиций, способствовал "золотому веку" голландской культуры и финансировал создание государства морской державы "Истинная свобода". Возможность политических перемен возникла случайно. В 1650 г. молодой стадхолдер Виллем II восстановил авторитет своей должности, отправив войска для устрашения городов Голландии. Его внезапная смерть через несколько месяцев дала Амстердаму и Голландии шанс изменить форму республики.
Эта борьба отражала противоречия, присущие всем морским державам, - между землей и торговлей, аристократами и купцами. В Республике Амстердам был primus inter pares, а не городом-гегемоном, сравнимым с Афинами, Карфагеном или Венецией, городами, которые диктовали политику, экономику и культуру государства. В случае с Голландией борьба за идентичность столкнула морское протогосударство с сельскохозяйственными провинциями, не имевшими интереса к океану.
Голландцы так и не купились на навязываемую Амстердамом и другими прибрежными городами Голландии, Зеландии и Фрисландии идентичность морской державы истинной свободы. Она так и осталась фанерой, заслонившей собой сухопутное государство. Республика никогда не была изолированной, хотя Голландия, находящаяся в относительной безопасности за "ватерлинией", могла рассматривать себя как полуизолированную версию перикловских Афин за "длинными стенами". К 1600 г., когда военные действия пошли на убыль, Амстердам вместо войны и тревог стал стремиться к миру и процветанию. В течение следующих сорока лет богатый город представлял себя северной Венецией с каналами, имперским городом-государством, чьи торговые интересы в Азии, на Балтике и в Средиземноморье должны были доминировать в национальной политике. Амстердамская элита хотела сдержать стадхолдера, сократить армию и построить торговую империю без налогов. Этим целям способствовала морская идентичность, основанная на старых традициях, новых героях и экономической мощи.
Политическая борьба за душу Республики будет ожесточенной и кровавой. По мере роста могущества и богатства морских держав города-государства приобретали все более имперские атрибуты, становясь все более совершенным воплощением империи. Морские державы строили и украшали свои здания, чтобы произвести впечатление, атрибутировали далекие водные триумфы и имперские территории, чтобы укрепить свой статус и продать морскую мощь налогоплательщикам, избирателям и посетителям. Художественная конкуренция за культурные высоты отражала политическую напряженность и оказалась не менее опасной. В Амстердаме архитектура формировала новое видение - республики торговли, военно-морской мощи и бесклассового общества. Первым выстрелом в культурном конфликте стал искусный памятник Якобу ван Хеемскерку в амстердамской Ауде Кирк. Хемскерк погиб в великой битве у Гибралтара в 1607 году, унизив Испанию, открыв Средиземное море, обеспечив азиатские рынки и Двенадцатилетнее перемирие. Его победа ознаменовала становление Республики как крупной военно-морской державы.
После десятилетия отсутствия крупных голландских побед на суше и на море эта героическая смерть вызвала всеобщее одобрение. Мемориал бросил вызов доминировавшему до сих пор военному повествованию о сухопутных кампаниях и стадхолдерах, и он появился раньше, чем мемориал отцу Маурица, основателю стадхолдера Виллему Молчаливому. Пенсионер Голландии Йохан ван Олденбарневельт использовал эту возможность для пропаганды идеологии морской державы - мира и торговли, обеспечиваемых флотом. Олденбарневельт и Амстердам поддерживали флот как в значительной степени самофинансируемую национальную силу, способствующую развитию и защите торговли, в отличие от армии, пожирающей налоги и в значительной степени наемной. Он убедил Генеральные штаты профинансировать государственные похороны и публичный памятник. Культ героя-адмирала, сложившийся в Венеции после Лепанто и в елизаветинской Англии, превратился в партийно-политическую пропаганду. Государственные похороны, первые после похорон Виллема Молчаливого, поставили под сомнение уникальность этого события, а памятник стал беспрецедентным.
Oude Kirk была церковью Хемскерка, Амстердамского адмиралтейства и моряков в целом. Памятник связывал Хемскерка с Геркулесом, используя флорентийскую иконографию, подчеркивавшую республиканскую направленность, а также латинскую эпитафию, восхвалявшую его "геркулесову храбрость... в Геркулесовом проливе". Хемскерк разрушил испанскую хватку Геркулесовых столбов - эмблемы Габсбургской Испании. Памятник заменил памятник императору Карлу V, а иконография отразила титульный лист знаменитой лоцманской книги Лукаса Янса Вагенаара "Der Spieghel der zeevaerdt", известной англичанам как "Зеркало мореплавателя".