Фостер критиковал "Новый курс" гораздо более решительно, чем его брат. Вскоре после того, как Рузвельт провозгласил первую из своих программ помощи, Фостер написал письмо в газету New York Times, в котором утверждал, что вместо запуска новых программ Рузвельту следовало бы применить противоположный подход, "радикально" сократив государственные расходы. Позже он обвинил Рузвельта в "попытке разжечь классовые чувства". Его возмутило стремление Рузвельта регулировать индустрию ценных бумаг, и он выступил на слушаниях в Конгрессе против предложенного Закона о ценных бумагах. После принятия закона он заявил своим клиентам о его неконституционности и посоветовал им: "Не подчиняйтесь, сопротивляйтесь закону всеми силами, и скоро все будет правильно". Он пытался убедить судью Верховного суда Харлана Фиска Стоуна уйти в отставку и возглавить безуспешную борьбу Sullivan & Cromwell с этим законом. Стоун отказался и вскользь посетовал на то, что поток талантливых юристов в фирмы, обслуживающие корпоративную власть, "превратил научную профессию прежних времен в покорного слугу бизнеса и запятнал ее нравами и манерами рынка в его самых антисоциальных проявлениях".

Братья Даллес были образцами вильсонианской идеи, получившей название "либеральный интернационализм". Они считали, что проблемы в мире возникают из-за недопонимания между правящими элитами, а не из-за социальной или политической несправедливости, и что коммерция может уменьшить или устранить эти проблемы. Это была усовершенствованная версия политики "открытых дверей", которую США проводили на протяжении десятилетий, - политики, которую правильнее было бы назвать "пинком в дверь", поскольку она была направлена на принуждение других стран к принятию торговых соглашений, отвечающих американским интересам. В ее основе лежала уверенность в том, что все, что выгодно американскому бизнесу, в конечном итоге выгодно всем.

Для Вудро Вильсона, братьев Даллесов и почти всех влиятельных американских бизнес-лидеров их эпохи ярлык "интернационалист" был почетным знаком. Они считали, что бизнес должен быть авангардом американской экспансии и что государственная власть должна использоваться, когда это необходимо, для ее продвижения и защиты. Их врагом на протяжении большей части 1920-30-х годов был изоляционизм - убеждение, что Соединенные Штаты должны отстраниться от участия в иностранных делах. Изоляционисты считали интернационалистов агентами банкиров и других лиц, которые наживались, вовлекая американцев в паутину глобальных финансов, - именно такими были братья Даллес.

Мучительная и в конечном итоге неудачная кампания Вильсона по получению согласия Конгресса на вступление США в Лигу Наций показала братьям Даллес и другим представителям Уолл-стрит, что у интернационализма есть серьезные враги. Чтобы противостоять этим врагам и работать над созданием мира, который бы приветствовал американскую корпоративную и политическую власть, братья и несколько их друзей решили создать в Нью-Йорке клуб, куда приглашались бы только представители мировой элиты, где они могли бы встречаться, общаться и планировать. Прежде всего ими двигало убеждение, что по мере роста глобальной мощи США их политические лидеры остро нуждаются в советах банкиров, бизнесменов и юристов-международников. Для того чтобы систематически давать такие рекомендации, в 1921 г. они создали свой новый клуб. Они назвали его Советом по международным отношениям. Его девизом стало одно латинское слово, которое говорит само за себя: ubique, что означает "везде".

Это была эпоха, когда американская внешняя политика была уделом небольшой элиты, и люди, основавшие Совет, были его дипломированными членами. Его первый президент, Норман Дэвис, был выдающимся дипломатом, помощником министра финансов и заместителем государственного секретаря Вильсона, а десять лет спустя сопровождал Аллена в Берлин на встречу с Гитлером. Среди других членов-учредителей были Элиху Рут, корпоративный юрист, занимавший пост военного министра Теодора Рузвельта; Ньютон Бейкер, который был военным министром Вильсона, а затем стал одним из основателей юридической фирмы Baker Hostetler, представлявшей интересы транснациональных корпораций; а также другие бывшие советники Вильсона, включая Исайю Боумана и Арчибальда Кулиджа. Кулидж был редактором-основателем журнала Совета "Foreign Affairs", дебютировавшего летом 1922 г. со статьями Фостера и Рота. После смерти Кулиджа в 1928 г. должность редактора перешла к другу Аллена на всю жизнь Гамильтону Фишу Армстронгу. Он занимал эту должность почти полвека, включая период 1940-х годов, когда Аллен был президентом Совета.

"Ни одна нация не может достичь положения мировой державы, как это сделали мы, не оказавшись так или иначе связанной почти со всеми уголками земного шара", - писал Фостер, что можно расценить как краткое изложение интернационалистского кредо Совета. "Мы неразрывно и неизбежно связаны с мировыми делами".

В 1930-1940-х годах члены совета, включая Фостера, подготовили для Госдепартамента более шестисот секретных служебных записок. Этот канал был настолько секретным, что даже члены совета, не принимавшие в нем непосредственного участия, не знали о его существовании. Тем не менее, близость Совета к высокопоставленным политикам в Вашингтоне была очевидна, что позволило некоторым рассматривать его как нервный центр скрытого "постоянного правительства" Америки. Журналист и историк Питер Гроуз, возможно, был ближе к истине, когда описал его как "частично исследовательский центр, частично центр влияния на правительство, а в целом - клуб культурных джентльменов (женщины были приняты в члены только на следующий год после смерти Аллена), которые с комфортом курили сигары и размышляли о государственных делах за бокалами портвейна.... Аллен также нашел Совет полезным форумом для льстивого отношения к именитым иностранным гостям. Он приглашал их выступить, а после ужина завязывал дружеские отношения, которые можно было использовать в деловых целях".

* * *

Сторонники "интернационализма" стремились прежде всего к сохранению стабильности. Как и многие из них, Фостер видел в авторитарных лидерах, таких как Гитлер, ценных союзников в борьбе с большевизмом. Режимы, поддерживающие порядок и экономическую дисциплину, по его мнению, всегда лучше тех, которые потворствуют группам, жаждущим социальных перемен.

"Именно хорошо организованная внутренняя экономика обеспечивает наибольшую гарантию мира", - заявил Фостер в 1937 г. на заседании Международной торговой палаты в Берлине. "Проблема международного мира - это лишь продолжение проблемы внутреннего мира".

В период между двумя мировыми войнами компания Sullivan & Cromwell стала крупнейшей юридической фирмой в США. Даже называть ее юридической фирмой, как писал Питер Гроуз, было не совсем верно. Он назвал ее "стратегическим узлом международных финансов, операционным ядром паутины отношений, составляющих власть..... Фирма действительно предлагала юристов для составления контрактов, сохранения наследства и ведения споров в залах суда, но это не была профессия юриста, которой занимались Фостер и Аллен Даллес. Их Sullivan & Cromwell стремилась лишь к тому, чтобы формировать дела всего мира для блага и благополучия избранных, своих клиентов".

Успех позволил братьям Даллес разбогатеть, утвердиться в качестве столпов частной власти и взять курс на формирование истории. Однако, несмотря на то что они смотрели на мир через одну и ту же отполированную линзу, их характеры оставались противоположными. Один европейский банкир, работавший с обоими мужчинами, писал впоследствии, что его поразил этот контраст.

"Какая разница между ними!" - изумился он. "Джон Фостер выглядел как священнослужитель... яркий и несколько нервный. Аллен [был] тихим, спокойным, но в то же время трудолюбивым -.... Аллен полагался на свои мозги, а Джон Фостер - на свою веру.... Аллен, конечно, был более широким, чем его брат, и именно поэтому его контакты с людьми были намного проще. Я думаю, что Аллена любили те, кто с ним работал, а Джона Фостера уважали".

Стремясь продвигать свои идеи и самого себя, Фостер писал множество статей не только для таких изысканных журналов, как Foreign Affairs, New Republic и Atlantic Monthly, но и для массовых изданий, таких как Life и Reader's Digest. Бизнес-группы приглашали его для выступлений. Он стал "мудрецом" внешней политики и уверенно продвигался в общественной жизни. Его интерес к Республиканской партии укрепился благодаря отношениям с Томасом Дьюи, перспективным юристом, которого он хотел нанять в качестве адвоката в компанию Sullivan & Cromwell. Вместо этого Дьюи решил баллотироваться на пост окружного прокурора. Он был избран и выиграл несколько громких дел, в том числе дело против лидеров организованного преступного синдиката, известного как "Убийство, Инк". В 1938 г. Дьюи стал кандидатом в губернаторы Нью-Йорка от республиканцев, и, хотя он проиграл, его кампания сделала его восходящей звездой в партии. Фостер стал его наставником в вопросах, связанных с внешней политикой, и таким образом обрел новый мощный канал политического влияния.

Некоторые из тех, с кем Фостер встречался и работал в эти годы, представляли его как будущего судью Верховного суда. Его собственные амбиции простирались дальше. Он считал, что стал одним из немногих американцев, которые действительно понимают, что нужно его стране и миру. В свободные минуты он осмеливался размышлять о своих перспективах стать президентом.