Собственно исторический музей опирался на новое понимание "исторических объектов". Недостаточно, чтобы они были "старыми", они должны были обладать значимостью, которая спонтанно передавалась зрителю, и быть одновременно достойными и необходимыми объектами для сохранения. В Германии, где после 1815 года во многих местах были созданы общества "Отечественное наследие", путь к созданию национального музея занял много лет. Решение о его создании было принято в 1852 г., и впоследствии в Нюрнберге появился Немецкий (не Немецкий!) национальный музей, созданный в духе горячего патриотизма и с большим акцентом на Средние века. О центральном музее в столице не думали даже после образования Германского рейха в 1871 г.
В Азии и Африке исторические музеи появлялись, как правило, только после обретения страной политической независимости. При этом значительная часть местных художественных ценностей, рукописей и археологических находок зачастую исчезала в музеях колониальных метрополий. В Египте отток экспонатов начался уже после французского вторжения в 1798 году. Мухаммед Али, номинально османский вице-король Египта с 1805 по 1848 г., в 1835 г. ввел запрет на вывоз древностей, но сам был чрезвычайно щедр в их передаче. Египетский музей в Каире был, по сути, частной инициативой археолога Огюста Мариетта, назначенного хранителем древностей в 1858 году. Мусульманские властители того времени разделились во мнениях относительно неофараоновского стиля, выбранного Мариеттом для строительства: мир языческих мумий был им чужд, но они понимали, что увлечение европейцев доисламской древностью благоприятно сказывается на репутации Египта в мире. Для музеев Стамбула (Константинополя) важно, что в 1874 году Османская империя установила контроль над разделением находок, полученных в результате археологических раскопок под руководством иностранцев. В Китае огромные разрушающиеся строения бывшего императорского дворца - Запретного города с тысячей храмов, залов и павильонов - в 1925 г. были объявлены музеем и в значительной степени открыты для посещения. Но только в 1958 г. государство создало национальный музей с националистической направленностью.
Этнологические музеи лишь эпизодически ассоциировались с патриотическими или националистическими устремлениями. Впервые они появились в середине XIX в., иногда как продолжение княжеского кабинета диковинок или частной коллекции ученого. Основанный в 1886 г. в Берлине Кёнигликес музей фюр Фёлькеркунде вскоре стал известен как самое богатое в мире этнологическое хранилище. Немецкие этнологические исследования не были порождением колониализма, а вытекали из более ранней, либерально-гуманистической традиции изучения культуры. Немецкие путешественники и этнологи собирали коллекцию на всех континентах. Задачей музея было отнюдь не удовлетворение грубого аппетита к экзотике и сенсациям. Превращение предметов в научный материал должно было происходить в музее, который также служил исследовательским целям и помогал готовить новых специалистов. В этнологических музеях выставлялись предметы, попавшие в руки европейцев в результате кражи или сделок, сходных с кражей, и не являвшиеся частью их национального наследия. Цель - представить разнообразие человеческой жизни, но только в отношении "примитивных народов", как их тогда называли. Каждый музей был частью нового развивающегося мира коллекций и выставок. Как и в случае с художественными галереями, ценители вскоре могли знакомиться с экспонатами со всего мира. Музеи конкурировали друг с другом, но в то же время были элементами глобального движения к репрезентации материальной культуры. Они имели подрывной эффект, поскольку художники-авангардисты могли находить в них вдохновение. Не нужно было ехать в Южные моря, как это сделал Поль Гоген в 1891 году, чтобы впитать обновляющую энергию «примитива».
В Европу и Северную Америку отправлялись не только предметы, но и люди, чтобы продемонстрировать в "научных" и коммерческих целях инаковость и "дикость" неокцидентального мира. К концу XIX века такие человеческие демонстрации стали повседневным развлечением в мегаполисах Запада, а во многих небольших городах нашлось место для передвижных выставок. Это была одна из особенностей того периода бурных культурных потрясений. До 1850 года подобные мероприятия были большой редкостью, а после Первой мировой войны на них стало накладываться постепенно формирующееся гуманитарное табу. В ХХ веке коммерческие выставки небелых людей, а также инвалидов повсеместно оказались вне закона. Однако принцип этнографического музея пережил деколонизацию: его декларируемой целью стало уже не распространение знаний о "первобытном" образе жизни как объекте, а сохранение общего культурного наследия в многонациональном мире. Сам тип музея XIX века подвергся деколонизации.
Всемирные выставки
Еще одной новинкой XIX века стала всемирная выставка - наиболее яркое сочетание панорамного обзора с энциклопедической документацией. Все началось с Великой выставки промышленных изделий всех наций в лондонском Гайд-парке (1851 г.), чей впечатляющий хрустальный дворец - стеклянно-железный зал длиной 600 м - остался в коллективной памяти, хотя в 1936 г. он сгорел дотла на новом месте в пригороде. Великая выставка была порождением железнодорожной эпохи. Только поезд позволил привезти более 100 тыс. экспонатов и до миллиона посетителей из провинций - указатель на "экспотуризм" будущего. Богатый символизм выставки оставил после себя сильное наследие: для одних она олицетворяла наступление эпохи мира и социальной гармонии, для других - экономическое и технологическое превосходство Великобритании, для третьих - торжество имперского порядка над хаосом варварства. В то же время выставка выдвинула сложную таксономию классов, делений и подразделов, которая вышла далеко за рамки старых классификаций естественной истории и объединила природу, культуру и промышленность в одну грандиозную систему. При этом в ней присутствовало измерение временной глубины. Ведь не была упущена возможность продемонстрировать, что человечество в целом еще не достигло такого же уровня полной цивилизации.
Вплоть до 1914 г. проводилось множество "всемирных ярмарок" и универсальных выставок, каждая из которых имела свою идеологическую программу, связанную с определенной точкой пространства и времени: Париж (1855, 1867, 1878, 1889, 1900), Антверпен (1885, 1894), Барселона (1888), Брюссель (1897, 1910), Чикаго (1893), Гент (1913), Лондон (1862, а также Колониальная и Индийская выставка 1886 года), Льеж (1905), Милан (1906), Мельбурн (1880), Филадельфия (1876), Сент-Луис (1904), Вена (1873).
Две выставки с наибольшей посещаемостью проходили в Париже: Всемирная выставка 1900 года (50 млн. посетителей) и Всемирная выставка 1889 года, оставившая после себя достопримечательность в виде Эйфелевой башни, которая видна и сегодня. Всемирные выставки были событиями, которые несли в себе определенную идею; например, Филадельфия 1876 года впервые показала всему миру технологическую и промышленную мощь США. Целью выставки всегда была демонстрация современного мира: сердцем и душой выставки были самые современные достижения. Этому не противоречило и широкое представление "чужих" народов и цивилизаций. Они могли быть представлены как экзотика или как видимые остатки более ранних этапов развития человечества, в то же время являясь доказательством того, что самые отдаленные районы и племена мира могут быть включены в глобальный порядок, основанный на знаниях. Всемирные ярмарки как никакая другая среда символизировали универсальные притязания атлантического "Запада".
Энциклопедии
Большие энциклопедии, как монументальные святыни того, что известно и достойно знания, сродни архивам, музеям и даже всемирным выставкам; это и хранилища памяти, и соборы знаний. Британская энциклопедия (с 1771 г.), "Беседы-лексикон" Брокгауза (с 1796 г.) и многие другие подобные проекты издательств по-новому продолжили богатую традицию, зародившуюся в эпоху раннего модерна. Они росли, обновляясь от издания к изданию. Вскоре националисты осознали ценность энциклопедии как объединителя научных сил, памятника культуры, международного сигнала уверенности в себе и культурной мощи. Исходя из этих соображений, историк и политик Франтишек Палацкий публично выдвинул идею создания чешской энциклопедии, которая нашла свое воплощение в двадцативосьмитомном труде, вышедшем в 1888-1909 годах и по объему превысившем только Британскую энциклопедию.
К концу века все европейские страны и США имели по крайней мере одну такую многотомную энциклопедию, претендующую на универсальность, на то, чтобы собрать самые свежие знания обо всех регионах, эпохах и народах Земли. Это были не просто справочники или пособия для людей среднего класса, позволявшие им держать себя в руках в разговорной и образовательной среде. Их алфавитный список избавлял от систематического освещения темы, но позволял излагать материал линейно. Наверняка были читатели, которые годами пытались пройти весь путь от А до Я. Самым цельным и, с современной точки зрения, пожалуй, самым привлекательным энциклопедическим достижением XIX века стал "Большой универсальный словарь XIX века" Пьера-Атаназа Ларусса, вышедший в семнадцати томах в 1866-1876 годах. Несмотря на то, что в течение многих лет Ларусс обеспечивал небольшим дополнительным заработком значительную часть неимущей парижской интеллигенции, многие из 24 146 страниц он написал собственноручно. Он был радикальным республиканцем, сторонником Великой революции и противником Второй империи, но власти оставили его в покое, и ни один цензор не рискнул прочесть этот огромный труд. Целью Ларусса было не просвещение буржуазии, а подготовка "народа" к демократии; тома печатались на дешевой бумаге и скупо иллюстрировались, чтобы сделать их более доступными. Ни один вопрос не был для него слишком горячим.