Статьи были яркими и новостными, но идея журналистики, основанной на этике и стандартах, только зарождалась. Многие статьи были небрежно написаны, а иногда и вовсе носили сенсационный характер. Но постепенно такие известные в стране личности, как профессор Чжань Цзян из Пекинского университета иностранных языков, начали читать лекции и писать о передовом опыте международной журналистики. Он переводил на китайский язык материалы, победившие в конкурсе на высшую журналистскую награду Америки - Пулитцеровскую премию, и брал интервью у ведущих журналистов, рассказывая им о своем ремесле. Постепенно Цзян Сюэ и ее друзья стали относиться к своей работе более серьезно. Но все это было разрозненно и бесцельно до 2003 года - года, который журналисты, писатели и мыслители по всему Китаю часто называют поворотным пунктом в общественных дебатах.
Это был год Сунь Чжигана, студента, забитого до смерти в полиции. Он был мигрантом, и полицейским было важно лишь то, что у него не было при себе удостоверения личности, поэтому они избили его, и он получил смертельные травмы. Его смерть всколыхнула журналистов и представителей общественной интеллигенции, которые потребовали привлечь к ответственности полицейских и переосмыслить отношение к мигрантам. Кроме того, к власти только что пришла новая администрация под руководством секретаря Коммунистической партии Ху Цзиньтао и премьер-министра Вэнь Цзябао. Вспышка респираторного заболевания SARS также заставила людей почувствовать новую атмосферу - правительство несколько месяцев отрицало, что вирус представляет собой проблему, пока не было вынуждено признать, что разворачивается кризис здравоохранения. Неожиданно показалось, что средства массовой информации могут добиться перемен даже в такой частично закрытой системе, как китайская.
Это стечение обстоятельств вдохновляло людей по всему Китаю - юристов, художников, писателей, активистов и ученых. Журналисты, такие как Цзян Сюэ, брались за все более амбициозные проекты. Она писала о коррупции, экологических проблемах и людях, выселенных из своих домов. Редакторы иногда запрещали или смягчали ее материалы, но их публиковалось достаточно, чтобы изменить ситуацию. Для многих журналистов работа превратилась в призвание.
Постепенно - возможно, неизбежно - партия начала давать отпор. Она восстановила контроль над редакциями, поставив более сговорчивых редакторов. К началу 2010-х годов власти сузили круг тем, которые можно было расследовать, по сути, положив конец десятилетию журналистского крестового похода. Цзян Сюэ оставался в China Business News до 2013 года, когда произошел еще один, более зловещий перелом. Некогда независимая газета Southern Weekend опубликовала свое ежегодное новогоднее обращение к читателям. На протяжении многих лет это был призыв к переменам - никогда прямой вызов власти коммунистической партии, но обычно это был призыв к решению острой социальной проблемы. В этом году в обращении содержался призыв к соблюдению существующих конституционных прав, что во многом соответствовало стремлению правительства к созданию справедливой и равноправной правовой системы.
Однако перед публикацией статьи старшие редакторы смягчили ее. Это вызвало бунт сотрудников. Репортеры и редакторы вышли в социальные сети, чтобы выразить свой протест, и толпы людей собрались у штаб-квартиры газеты в центре Гуанчжоу. Цзян Сюэ присоединилась к ним издалека. Теперь она была директором редакционной страницы China Business News - мощной кафедры, которую она использовала для публикации критических замечаний о социальных проблемах и злоупотреблениях правительства. Она напрямую комментировала мини-восстание, особенно после того, как оно было подавлено, а ведущие журналисты уволены. Через несколько недель она тоже стала объектом критики. Ее редакторы издали приказ: сосредоточиться на репортажах о простых людях и о том, как их жизнь становится все лучше и лучше. Затем ее перевели на работу в архив газеты. Почувствовав, что ее хотят уволить, Цзян Сюэ уволилась.
Тогда она начала работать как писатель-фрилансер, публикуясь в основном в гонконгских журналах. Когда они попали под обстрел тамошних властей, она занялась своей нынешней работой - написанием статей для новостных онлайн-платформ, таких как Initium. Она также публиковала статьи в социальных сетях с кнопками для пожертвований. Поддержка, которую получали некоторые из этих статей - когда они не подвергались цензуре, - позволяла ей сводить концы с концами. Она писала о переменах в родном городе или о судьбе семей адвокатов-правозащитников. Со временем она все больше и больше интересовалась историческими корнями авторитарной политической системы Китая.
В 2016 году она стала все чаще слышать о журнале "Искра", издававшемся в Тяньшуе. В 1960 году вышло всего несколько номеров, после чего сотрудников журнала арестовали и отправили в трудовые лагеря. В 2013 году независимый режиссер по имени Ху Цзе снял о нем фильм, а несколько выживших опубликовали свои мемуары. Но никто не писал о журнале подробно. Цзян Сюэ особенно интересовало, почему он не утратил актуальности и сегодня - почему так много интеллектуалов в Китае знают о Spark?
Она спросила об этом своего отца. Мальчиком, выросшим в Тяньшуе, он слышал об Искре. Это было громкое дело, на спортивных стадионах проходили митинги, осуждавшие его участников. Он согласился помочь ей. Первая остановка: тракторный сарай на соседней улице в деревне Мапаоцюань.
Память: Бамбуковые слипы
Полный офис Первого исторического архива Китая 4 расположен к северу от Запретного города в небольшом кампусе, состоящем из зданий 1950-х годов. Это был короткий период, когда новая Народная Республика пыталась выработать свой собственный архитектурный стиль, и несколько известных архитекторов предложили гибридную форму: основное строение из кирпича, а не из дерева, что позволило ему быть гораздо больше и выше, но крыши черепичные, а карнизы изогнутые. В то время многие осуждали этот стиль как пастиш, но это одни из немногих зданий в столице, которые соединяют прошлое с настоящим.
В архиве есть просторная аудитория с обитыми красным велюром стенами и эркерами, выходящими на сверкающее озеро в парке Бэйхай. Одним солнечным февральским днем зал был заказан для выступления Лю Гочжуна, 3 профессора Университета Цинхуа, который говорил на тему, которая в 2010-х годах потрясла интеллектуальный мир Китая: открытие давно утерянных текстов, относящихся к осевому периоду Китая, наступившему около 2 500 лет назад.
Эта эпоха породила величайших китайских мыслителей, таких как Конфуций, Лаоцзы, Сунцзы и Хань Фэйцзы. Многие из этих мыслителей, особенно Конфуций и Хань Фэйцзы, использовались правителями на протяжении веков для обоснования иерархии и повиновения. Но, как знал отец Цзян Сюэ из своих многолетних исследований текстов, в них также содержатся подрывные идеи. Именно эти идеи вдохновили его на изучение классики - форму внутреннего изгнания и сопротивления внешнему миру.
В отличие от маоизма, эти идеи представляли собой философскую основу, отличную от концепции правителя: у императора могли быть свои идеи, но именно конфуцианство служило моральным ориентиром для чиновников. И они часто пользовались ими, особенно обязанностью выступать против злоупотреблений чиновников. Иногда это выливалось в протест, в результате которого чиновник был наказан, как, например, Су Дунпо или Сыма Цянь, а иногда - в тихий уход из общественной жизни.
То, о чем говорил профессор Лю, было еще одним доказательством того, что эти древние идеи по своей сути дестабилизируют авторитарное правление. Он говорил девяносто минут, начав с простых объяснений, чтобы убедиться, что его тезисы будут понятны непрофессиональной аудитории. Он сказал, что египтяне писали на папирусе. В Вавилоне папируса не было, поэтому они использовали глиняные таблички. В Китае ранняя форма письма была обнаружена на черепашьих панцирях, которые нагревали кочергой до тех пор, пока они не растрескались. Линии использовались для гадания, подобно тому как линии на руках людей могли предсказывать их будущее. На этих расколотых панцирях записывали вопросы и ответы, что и дало им название - кости оракула. Это самые ранние из известных китайских письменных памятников, но в основном они посвящены очень узким темам: нужно ли сажать урожай в такой-то и такой-то день, должен ли король начать войну? Жениться? Путешествовать? Через прорицания ученый мог узнать о повседневных заботах шанского царя, но не слишком многого другого.
Тексты, которые Лю хотел обсудить, были написаны позже на плоских полосках бамбука. Эти полоски были размером с палочки для еды и тонкой бумагой. Сидя за столом, Лю продемонстрировал, как, по мнению исследователей, составлялись тексты: полоску клали на левое предплечье, а правой рукой писавший держал кисть для письма и составлял текст. По его словам, предположительно именно поэтому на протяжении тысячелетий китайцы писали свои письмена сверху вниз, справа налево.
Еще более значимыми были темы. Это были не мелочи придворной жизни, а ур-тексты китайской культуры. За последние двадцать лет были обнаружены три партии бамбуковых листков этой эпохи. Один тайник был обнаружен в 1998 году в Гуодяне и насчитывает восемьсот листов. Другой, обнаруженный в 2000 году и хранящийся в Шанхайском музее, насчитывает тысячу двести штук. А в том, который представлял Лю, насчитывается две тысячи пятьсот листов. 6 Находка произошла благодаря грабителям могил, которые, вероятно, работали в Хубэе. Слипы оказались в Гонконге и должны были быть проданы с аукциона, но в 2008 году нашелся даритель, который выкупил лот и подарил его своей альма-матер, Университету Цинхуа. Лю работает в новом центре Цинхуа, построенном для хранения бамбуковых сокровищ.