Предисловие

Если одна тенденция и объединяет людей по всему миру, так это то, что история стала полем битвы за настоящее. Возможно, так было всегда: люди не могут точно предсказать будущее и поэтому ищут подсказки в прошлом. Конечно, если мы посмотрим на наши собственные страны сегодня, будь то Африка, Америка, Азия или Европа, история остается спорной. Американцы до сих пор спорят о важности рабства для истории США. Европейцы борются с жестокостью своих колониальных империй. Молодые африканцы раскапывают похороненные воспоминания о войне в Биафре и эпохе апартеида. Сюда же можно отнести Японию, Сингапур, Индию и десятки других стран, где события, произошедшие до рождения большинства людей, стали решающими для формирования будущего.

Нигде эта идея не звучит так сильно, как в Китае, который на протяжении тысячелетий был одержим идеей взаимосвязи прошлого, настоящего и будущего. Для современных китайских лидеров история узаконивает их власть: история выбрала коммунистическую партию для спасения Китая, история определила, что она преуспела, и история благословляет ее дальнейшее пребывание у власти. Разумеется, история пишется партией, которая нанимает огромные армии переписчиков, кинематографистов, видеографов и журналистов, чтобы продвигать свою версию событий, как недавних, так и древних. Через них партия контролирует учебники, фильмы, телевизионные документальные фильмы, популярные исторические журналы и даже видеоигры про войну.

Но все большее число китайцев считают монополию партии на прошлое корнем нынешнего авторитарного недуга в своей стране. По их мнению, слишком много людей неправильно понимают проблемы настоящего, потому что коммунистическая партия искажает прошлое. Если люди растут с мыслью, что китайская коммунистическая партия сыграла ключевую роль в борьбе с японцами, пришла к власти благодаря народной поддержке и возглавляется группой патриотов-меритократов, им будет трудно понять, почему Китай подвержен чисткам, коррупции и политическому насилию.

Эта убежденность в важности истории движет движением подпольных историков, которое постепенно набирает обороты в течение последних двадцати лет. Я называю этих людей историками как сокращение для обозначения широкой группы самых ярких умов Китая: университетских профессоров, независимых кинематографистов, издателей подпольных журналов, романистов, художников и журналистов. Некоторые из них являются аутсайдерами и могут считаться диссидентами, но большинство из них одной ногой в системе, где они продолжают работать, владеть собственностью и воспитывать семьи. Все они рискуют карьерой, будущим и тюрьмой, публикуя самиздатовские журналы, запрещенные книги и независимые документальные фильмы. Они стремятся исправить искаженное партией прошлое и изменить ситуацию, когда их страна скатывается к все более жесткому авторитарному контролю. Для этого они используют новые технологии для обнародования недостатков режима, часто связывая текущие проблемы с неудачами прошлого.

Забота о прошлом имеет в Китае давние традиции. Как и сегодня, императоры и короли нанимали официальных писцов для написания авторизованных историй. Но существовали и неофициальные историки. Они писали книги, известные под красноречивым названием "еши", что буквально означает "дикая" история. Сегодня более распространен термин "минцзянь лиши", или "низовая история", - нечто сродни тому, что в других странах называют контр-историей. Я использую все эти термины, но тяготею к "подпольной истории", потому что она отражает асимметричную борьбу между немногими, часто осажденными гражданами, противостоящими подавляюще сильному государству.

Китайских историков-подпольщиков вдохновляет еще одна идея традиционной китайской культуры - цзяньху. Этот термин буквально означает "реки и озера" и относится к нетронутому миру за пределами судов и торговых центров. В древности эти районы служили убежищем для бандитов, разбойников и других людей, которые жили вне закона, но чья жизнь была подчинена строгим кодексам чести. Цзянху может означать анархическую вольницу, но чаще вызывает в памяти мир заклятых братьев и сестер, приверженных праведности и справедливости.

Историки Цзянху существовали с самого начала существования Народной Республики, но в последние годы приобрели решающее значение. Первые пятьдесят лет коммунистического правления они были изолированными людьми. Их статьи, произведения искусства и книги быстро изымались органами безопасности. Мало кто даже знал об их существовании.

Но за последние два десятилетия подпольные историки объединились в общенациональную сеть, которая пережила множество репрессий. С помощью цифровых технологий, таких как журналы и книги в формате PDF, загружаемые видеоролики и другие творческие способы обхода цензуры, они создали легко распространяемые работы, которые бросают вызов обелению истории, проводимому Коммунистической партией. Эти технологии и уловки позволили китайским контр-историкам противостоять сильному правительственному давлению. Многие из них работают в тишине и уединении, когда сталкиваются с подавлением, но вступают в публичную борьбу, когда правительство подавляет массовые беспорядки, как, например, во время блокировки Ковида в 2020-2022 годах.

Возможно, не менее важно и то, что цифровые технологии позволили молодым китайцам заново открыть для себя род единомышленников, тянущийся еще со времен предыстории Народной Республики. Книги, которые раньше были доступны только в зарубежных научных библиотеках, теперь легко распространяются. Истории героических борцов сопротивления запечатлены в фильмах, которые распространяются тайком. Такие табуированные темы, как убийство сотен тысяч мелких землевладельцев в первые годы существования Народной Республики, раскрываются в глубоко проработанной исторической беллетристике. Художественные произведения заполняют визуальные пробелы в исторических архивах, подвергшихся жесткой цензуре. Если раньше критически мыслящие люди в Китае чувствовали себя одинокими, то теперь их объединяет мощная коллективная память о том, как китайский народ противостоял авторитарному правлению. Это, возможно, больше, чем что-либо другое, вдохновляет их на волну за волной, несмотря на жесткие меры пресечения и изоляции.

В этой книге рассказывается о росте подпольного исторического движения в Китае за последние двадцать лет, его неизменном значении в период правления Си Цзиньпина и его последствиях для будущего Китая.

После учебы в Китае в 1984-1985 годах и работы корреспондентом газеты в 1994-2001 годах я вернулся в Пекин в 2008-2020 годах, сосредоточившись на журналистике и книгах более длительного формата. Я навещал историков-подпольщиков дома и на местах. Я читал их книги, смотрел их фильмы и следил за их сражениями в социальных сетях. Я видел, как сужаются их возможности для действий. Часто казалось, что они просто выживают, но когда вспыхивали протесты, они быстро присоединялись к общественным движениям и влияли на них. Я понял, что это история не просто выживания, а активного сопротивления.

Мне показалось наиболее разумным, чтобы этот рассказ разворачивался в трех плоскостях. Первая - географическое пространство Китая. Это позволяет нам проследить, как медленно смещается центр тяжести китайского контр-исторического движения: от колыбели революции на северо-западе Китая к его культурному центру, от его дуги на юг к Гонконгу, а в последние годы - к использованию зарубежных союзников и цифровых платформ.

Этому перемещению в пространстве соответствует смещение во времени: от прошлого к настоящему и будущему. Эти три эпохи составляют три основных раздела данной книги. В первой части, действие которой происходит в основном на северо-западе Китая, мы сосредоточиваемся на основании Коммунистической партии и первых годах ее руководства Китаем - времени интенсивного насилия, оставившего глубокие шрамы на национальной психике. Во второй части, в настоящем, мы видим, как в течение первого десятилетия правления Си Цзиньпина предпринимались попытки бросить вызов господству коммунистической партии в истории. А в третьем разделе, будущем, мы видим такие события, как восстания в Гонконге и регионах проживания этнических меньшинств, а также протесты Ковида в 2020-х годах, которые указывают на будущие тенденции и потенциал политических изменений.

Третий уровень, который связывает все разделы воедино, - это личные истории и работы историков-подпольщиков. Читатель встретит множество людей и историй на протяжении всей книги, но двое сопровождают нас от начала и до конца. Один из них - режиссер-документалист Ай Сяомин, с которым мы знакомимся в главе 2, когда она снимает фильм о печально известном трудовом лагере на северо-западе Китая. Другая - журналистка Цзян Сюэ, которая раскрывает трагедию своей семьи и исследует историю студенческого журнала 1960 года под названием Spark - вдохновение для названия этой книги.

Истории Ай и Цзяна переплетаются с полудюжиной других важных фигур современного движения за контр-историю, таких как режиссер Ху Цзе, редактор самиздатовских исторических журналов У Ди и историк Тан Хэчэн. Контекст этих людей и их работы представлен в трех главах - 5, 6 и 7, - которые посвящены роли истории для коммунистической партии до Си, использованию истории самим Си для укрепления своего правления и, наконец, тому, как цифровые технологии позволили китайским правдоискателям бросить вызов неправильному использованию истории партией.