Шей ответила быстрым кивком, хотя нижняя губа все еще была зажата между зубами, затем положила потемневший телефон на свой стол. Когда повернулась ко мне, я схватил за ее мешковатый свитер и подвел к кровати. Толкнул девушку вниз, что бы она наклонилась, ее щека лежала на одеяле, а ее прекрасная, круглая задница торчала вверх.

Я спустил ее шорты до колен и просунул руку ей между ног.

— Ты была мокрой все это время? — Она кивнула головой. — И не подумала, что я захочу узнать об этом, пока ты массируешь мне спину?

— Я хотела, чтобы сначала ты почувствовал себя лучше.

Я погладил ее попку, глубоко впиваясь пальцами в ее плоть. Завтра там будут следы, маленькие, с небольшим налетом синевы, как доказательство того, что я держал эти мягкие щечки раздвинутыми, пока жестко трахал ее. Подумав об этих синяках, я почувствовал, как кулак с колючками впивается в мою грудь. Эта женщина была маленькой, драгоценной и гораздо более хрупкой, чем все думают, и я не хотел причинять ей вред — даже когда это происходило по обоюдному согласию. Но ухаживая за этими отметинами мазями, ласковыми словами, поцелуями и всем тем обожанием, которое я мог излить на нее, мне становилось легче. Я чувствовал себя не таким развратным зверем.

— Может быть, я хотел, чтобы ты сначала почувствовала себя лучше, — сказал я.

— Может быть, ты не всегда получаешь свое.

Я заскользил своим членом по ее влажному теплу.

— Ты так и не выбросила это из головы, да?

Через плечо она бросила на меня грубую ухмылку.

— Думаю, мне нужно, чтобы ты помог мне это сделать.

Шей понятия не имела, что бы я сделал с ней, если она действительно даст мне шанс.

— Если ты этого хочешь, жена, то получишь это.

Я вошел в нее до конца одним медленным толчком и остался там. Мой член пульсировал, словно все это могло закончиться через минуту, пока она стонала в одеяло. Я провел рукой по ее бедру, пока не добрался до эластичного пояса ее шорт. Я закрутил резинку вокруг своей ладони, заставляя ее ноги сжаться вместе.

— Что ты... Боже мой! — Ее губы разошлись в беззвучном крике, и она закрыла глаза. — Ной. Ной, о, боже.

Давление было безумным. Её лоно было горячим, неумолимым кулаком вокруг моего члена, и я едва мог оставаться в вертикальном положении. Мое тело хотело рваться, хотело сжечь себя в ней. Хотело написать обещания внутри нее. Вместо этого я ответил, положив свободную руку ей на спину и прижав ее к себе, пока двигался в ней.

— Что тебе нужно, милая?

Ее рот шевельнулся, но из него не вырвалось ни звука. Шей вцепилась в одеяла и покачала головой, словно не могла вынести больше ни минуты, но потом снова прижалась ко мне, как будто могла продержаться всю ночь.

— Я просто хочу, чтобы ты хотел меня, — прошептала она.

— Это как раз то, что я пытался сказать тебе, жена. Я хочу тебя. Хочу тебя так сильно, что ты испугаешься, если узнаешь хотя бы половину этого.

— Ты не сможешь меня напугать, — сказала она, слова вылетали с каждым толчком. После этого ей понадобится много мазей и объятий. Возможно, ей самой придется тщательно помассировать спину. — Но давай, попробуй.

Я сосредоточился на эластичном поясе в том месте, где он перекрывал кровообращение в пальцах. На скрежете изголовья о стену. На судороге в левом подколенном сухожилии и татуировке, выглядывающей из-под ее свитера. На чем угодно, только не на холодно-равнодушном вызове жены, которая должна была быть слишком занята происходящим, чтобы говорить.

Я не мог сказать ей правду. Не всю. Ни историю, ни ее остатки, которые мерцали вокруг нас сейчас. Эта правда напугала бы ее и все изменила бы. Она лишит нас тонкого льда нашего нынешнего совершенства и заставит нас вернуться в прошлое и пересмотреть все те моменты, когда я любил ее, а она даже не подозревала об этом. Я не мог этого сделать. Не сейчас, когда все между нами было свежим и хрупким. Не тогда, когда Шей наконец-то стала моей. Не сейчас, когда появился мужчина, за которого она чуть не вышла замуж всего несколько месяцев назад.

Когда ее тело затряслось подо мной и девушка всхлипнула, освобождаясь, я сказал:

— Здесь твое место, Шей. В этом доме. А мы — семья, о которой ты всегда мечтала. — Я высвободил руку из ее шорт и наклонился, чтобы прижаться губами к семенам-парашютикам одуванчика, нарисованным чернилами на ее плече. Те, которые ничего так не хотели, как место, где можно расти и цвести. — Твое место здесь, и ты принадлежишь мне.

— Что из этого должно меня напугать?

Я отступил назад, рыча от пульсации, которая возникла, когда я вышел ее. Это было единственное, что я мог сделать, чтобы удержать себя от признания, что я люблю ее до глубины души, которая сопровождала меня как бесконечная боль столько, сколько я себя помню, и у меня нет намерения разводиться с ней в конце этого года или в любой другой момент.

— Перевернись, — сказал я, медленно поглаживая себя. — Сними свитер. И шорты тоже.

Шей подчинилась, ее розово-золотистыми волосы были в беспорядке, а глаза остекленели, пока она возилась со своей одеждой. Когда я прополз между ее ног и сел на пятки, меня пронзило сомнение. Идея подрочить на ее тело звучала прекрасно в библиотеке грязи в моей голове, но в реальности все было по-другому. Это было похоже на новый уровень грязи и унижения, и я не знал, смогу ли сделать этот шаг.

— Покажи мне, — промурлыкала она.

Ни одна из моих подростковых или тридцатилетних мечтаний не могла сравниться с тем, чтобы увидеть ее передо мной, раздетую догола, мокрую и смотрящую на меня так, словно я могу сделать с ней все, что угодно, и она будет мне за это благодарна.

Я провел рукой по своему стволу.

— Что?

— Покажи мне, как это выглядит — принадлежать тебе.

Я не думал ни о сегодняшнем вечере, ни о завтрашнем, ни о том, что будет через две недели, когда мы будем разбираться с ублюдком бывшим. Не думал о браке или разводе, о детях или семьях. Не думал о секретах, которые хранил от Шей, и о том, что не мог хранить их долго.

Я просто кончил ей на живот, вытер ее футболкой, которую снял раньше, и обнял ее, когда она заснула.

Именно тогда, когда ее ровное дыхание согревало мой бицепс, а ее волосы щекотали мою грудь, я прошептал:

— Я люблю тебя, жена.