Глава 60. Пробуждение воспоминаний

— Старший брат научит меня?

Гу Ман резко открыл глаза. Лазурно-голубые и влажные теперь они ярко блестели в темноте.

В походной палатке было очень тихо. Его грудь неистово вздымалась, а спина взмокла от пота, так что можно было услышать биение собственного сердца, отдающееся эхом в ночной тишине.

Он несколько раз тяжело сглотнул… Что ему только что приснилось?

В последней сцене Мо Си, прижав его к себе, впился поцелуем в его губы, и источаемый им тогда обжигающий жар отличался от обычно сдержанного поведения этого человека словно небо и земля. Он почти чувствовал, как те чрезвычайно бурные и яркие эмоции выплескиваются за границы сна и захлестывают его разум, грозясь утопить.

Но что это было за чувство? Гу Ман не понимал. Он лишь ощущал, что оно было пугающе горячим, настолько ужасающе гибким и стойким, что даже смогло преодолеть пропасть между сном и бодрствованием, заставляя его сердце бешено биться, а кровь без остановки кипеть и бурлить в жилах.

Слишком сладко и слишком опасно.

Гу Ман неосознанно поднял руку и коснулся своих губ, после чего перевернулся на другой бок. И увидел Мо Си, который сидел на стуле возле его койки. Склонив голову набок, он спал, но даже так его черты явно отличались от того юноши из сна.

Уже не так молод. Уже не так безрассуден и пылок.

И даже уже далеко не так искренен.

Время не стерло изящество и красоту его черт, но забрало ту свойственную юности беззаботную разнузданность и наивную прямоту. Глядя на него, Гу Ман вспомнил, что в их первую встречу, он сказал ему: «Мы были знакомы».

В то время Гу Ман не воспринял его слова серьезно, но теперь его сбитое с толку сердце пропустило удар… Неужели они и правда были знакомы?

Похоже когда-то они и правда были очень близки, обнимали друг друга, смеялись и резвились, лежа в одной постели. Мо Си из прошлого был совсем как Фаньдоу и не презирал его за то, что он грязный.

Вот только реально ли это все?..

И еще в конце… то интимное прикосновение губ к губам.

Он не понимал, что это означало, но когда думал об этом чувстве, сердце его ощущало мягкое тепло и обжигающий жар, пусть даже от этого жара ему становилось больно. Но ему действительно было очень интересно, что это было за чувство и что случилось после того, как их губы соприкоснулись.

Он жаждал узнать, но уже проснулся и теперь не мог больше ничего вспомнить.

Блестящие голубые глаза Гу Мана моргнули. Он правда не знал, что думать и как переживать такие деликатные вещи, так что в итоге приподнявшись на постели, медленно вытянул руку.

После секундного колебания, не в силах справиться с любопытством, он коснулся кончиками пальцев бледных губ Мо Си.

Странно, почему такие холодные, а не обжигающие как в его сне?

А может этот сон был лишь фальшивкой?

Не успел он закончить мысль, как в тусклом свете свечи увидел, что Мо Си очнулся от его прикосновения: его ресницы слегка затрепетали, веки приоткрылись.

Мо Си вероятно все еще не до конца проснулся, так что какое-то время его взгляд был расфокусирован. Он долго рассеянно смотрел на Гу Мана, прежде чем опустил глаза, но, увидев, что тот касается пальцами его губ, решил, что до сих пор спит.

С почти горестным вздохом, он взял Гу Мана за руку, поднес ее к губам и нежно поцеловал.

— Старший брат… ты опять мне снишься… Лишь в моих снах ты не злишь меня. Такой ласковый и послушный, ты по-прежнему остаешься рядом…

Эти мягкие прохладные губы потерлись о тыльную сторону ладони Гу Мана. Мо Си опустил голову, казалось, в какой-то момент у него перехватило дыхание.

Гу Ман ошеломленно уставился на него. С момента их первой встречи этот человек ни разу не снимал свою броню и не показывал скрытое за ней мягкое и нежное нутро. Он не знал, почему, но от этого зрелища сердце его внезапно переполнилось горечью и тоской.

Отчего ему было так больно?

Ведь очевидно, что только вчера этот человек ударил его и грубо прогнал, сказав, что он грязный.

Он просто чувствовал, что-то со всем этим было не так, чувствовал, что истинные чувства в их сердцах совсем не такие. Они оба… не должны… не должны быть такими…

Немного поколебавшись, Гу Ман мягко сказал:

— Ты мне снился.

— … — сначала Мо Си пораженно замер, а потом медленно поднял глаза.

Иллюзия, подаренная светом свечи и темнотой ночи, начала рассеиваться. Сердцебиение Мо Си участилось, глаза медленно начали обретать фокус, взгляд постепенно прояснился.

Гу Ман собственными глазами увидел, как смятение и нежность в его глазах отступают, обнажая бесконечное удивление и жгучую боль.

Мо Си резко отпустил руку Гу Мана. И окончательно проснулся.

Он внезапно поднялся на ноги и какое-то время пристально смотрел на Гу Мана. За это время его лицо успело несколько раз сменить цвет, но он не спешил что-то сказать. Пытаясь прийти в себя, он положил руку на лоб, прикрыл глаза и лишь спустя долгое время процедил сквозь зубы:

— Прошу прощения, не принимай это всерьез. Мой разум был затуманен, я…

— Ты мне снился, — прервал его Гу Ман.

Мо Си, видимо, подумал, что он говорит о каком-то бредовом сне, поэтому сначала не придал значение этой фразе, однако увидев, что он настаивает на том, чтобы поговорить об этом, все же спросил:

— Что обо мне тебе приснилось?

Гу Ман приподнялся, потом встал на колени на кровати и посмотрел на стоявшего перед ним мужчину, который был намного выше него. Его взгляд беззастенчиво скользнул по губам Мо Си, в итоге остановившись на его глазах.

— Мне снилось, что ты был теплым, и что ты тоже мог смеяться.

— …

— Снилось, что ты не был таким печальным, как сейчас.

— …

— Ты звал меня старшим братом.

Зрачки Мо Си внезапно сузились. Дрожащими кончиками пальцев он обхватил затылок Гу Мана, лишая возможности отвернуться, заставляя смотреть только на него, заставляя открыть все изменения выражения лица лишь ему одному.

Голос Мо Си ужасно сильно дрожал:

— Что ты… сказал?

— Ты был еще молод. Я тоже был молод. Мы были вместе в походном шатре, — Гу Ман немного подумал и тихо добавил. – Ты достиг совершеннолетия, и я составил тебе компанию.

Лицо Мо Си стало пугающе бледным.

Гу Ман тихо повторил фразу, которую запомнил:

— От беззаботной юности до совершеннолетия.

Мо Си словно ударила молния, заставив каждую его мышцу и кость затрепетать. Вся кровь хлынула в голову, в глазах потемнело, а руки и ноги заледенели. Глаза Мо Си вдруг стали пугающе яркими, а выражение лица устрашающе мрачным… казалось, что слишком бурный поток разметал все его желания и чувства на множество противоречащих друг другу осколков.

Неужели это первое воспоминание Гу Мана? Неужели это первая ниточка к возвращению его памяти?

Он тоже помнил ту ночь своего совершеннолетия, когда они вместе пошли против всего мира, чтобы сделать это.

— Я составил тебе компанию.

Мо Си сделал шаг назад. Очевидно, что он должен был испытать удивление или хотя бы облегчение, но он никак не ожидал, что его застанет врасплох эта фраза из прошлого, напоминающая о разделенной тогда теплоте и нежности.

Он думал, что до конца своих дней этого не услышит… Он был уверен, что больше никогда в этой жизни не услышит этих слов! Ему приходилось полагаться на собственные жалкие воспоминания, чтобы подавить боль, к которой он не мог стремиться, но которая стала неотъемлемой частью всей его жизни.

Почему Гу Ман сказал именно это?

Эти полные сладости слова из их прошлого словно тяжелый молот сокрушили его сердце. Пытаясь справиться, почти неосознанно он наклонился вперед. Этот несгибаемый человек был повержен сказанной мимоходом простой фразой. Удар оказался настолько сильным, что он не устоял на ногах и, упав на стул, закрыл лицо руками, не в силах произнести ни слова.

Не так давно он дал Гу Ману пощечину, но одной этой его фразы оказалось достаточно, чтобы разбить его сердце вдребезги.

Гу Ман наблюдал за ним. Изначально он собирался спросить, был ли это сон или же он, наконец-то, вспомнил что-то из своего прошлого? Но увидев, в каком состоянии Мо Си, как бы тот не пытался скрыть свои эмоции, по его лицу он все понял…

Это было на самом деле.

У них действительно был подобный период, и в этом сне его просто отбросило назад во времена их бесшабашной юности.

Той ночью Мо Си сбежал из походного шатра.

В течении двух последующих дней, похоже, он намеренно избегал его.

Раньше на лице этого человека всегда читалось отвращение, но теперь, похоже, он просто не мог спокойно смотреть ему в глаза. Несколько раз Гу Ман пытался у него что-то спросить, но Мо Си не желал общаться с ним наедине и, едва его завидев, спешил уйти.

Мо Си и правда не знал, как после случившегося смотреть Гу Ману в лицо. Он не знал, как много Гу Ман вспомнил, была ли это первая половина ночи или все те глупости, что произошли дальше? Он хотел спросить, но не осмеливался.

К тому же, какой смысл спрашивать что-то?

Все, что между ними было, теперь разрушено и восстановить это было невозможно. К чему было собирать клочки былой нежности, лишь усиливая собственные страдания? На его голове все еще была повязана шелковая лента наследника героических предков, так как же он мог забыть о кровавой вражде между Гу Маном и Чунхуа?

Так, избегая любых разговоров, на третий день они, наконец, добрались до Бездны Призыва Душ.

Это расщелина в земле была настолько глубокой, что, заглянув в нее, нельзя было разглядеть ни начало, ни конец. Где-то в самых глубинах этой пропасти с востока на запад бежал стремительный поток. Когда прибыли основные силы, только начало светать. Величаво поднявшись из-за горизонта, сияющий диск восходящего солнца пронзил мрак ночи и ослепительный, но не ослепляющий золотой свет разлился по всем окрестным землям.

Государь ехал верхом на белоснежном коне с золотыми крыльями. Стремена его сияли золотом, длинные одежды могли сравниться белизной со свежевыпавшим снегом. Когда он выехал вперед, вся свита и вельможи за его спиной почтительно спешились. Свет зари отражался на золотой отделке одежд потомков самых знатных и могущественных домов, придавая зрелищу особую величественность.