[8] 公主殿下 gōngzhǔ diànxià гунчжу дянься «Ваше Высочество принцесса/княжна».

[9] 斤斤计较 jīnjīn jìjiào цзиньцзинь цзицзяо «считать каждый цзинь» торговаться из-за каждой копейки; придавать значение пустякам.

Мо Си смотрел, как на его лице расцветает полная юношеского задора и жажды жизни улыбка, и в этот момент решил для себя в будущем непременно вернуть Гу Ману все самое лучшее. И дело не в том, что ему нужно было с ним расплатиться, просто он сам хотел осыпать его цветами, золотом, парчой и преподнести ему самые редкие сокровища этого мира.

Он мечтал заботиться о нем всю жизнь.

Но что в итоге?

Гу Ман подарил Мо Си спасение, а Мо Си отплатил ему черной как смоль кангой[10] на шее.

[10] 枷锁 jiāsuǒ цзясо «запереть шейную колодку/кангу» — канга (шейная колодка); метафора угнетения и оков.

По иронии судьбы это и правда было лучшее, что он мог дать сейчас Гу Ману. После того как его сердце прошло через горнило предательства и ненависти, став холодным, словно металл, это было последнее, что он мог дать ему.

Как оказалось, именно такая у них судьба.

Блюда были заказаны, а Мо Си по-прежнему молча сидел, скрестив руки и блуждая мыслями где-то очень далеко.

— Ты все еще несчастен, — внезапно сказал Гу Ман.

Мо Си поднял голову и взглянул на него:

— На этот раз правда нет.

— Почему ты несчастен? — настаивал Гу Ман.

— …

— Тебе не нравится это место? Давай пойдем в другое.

Мо Си вздохнул и, освободившись из плена воспоминания, сказал:

— Зачем нам идти куда-то еще? В этом заведении вкусно готовят. Здесь есть блюда, которые раньше тебе очень нравились, но я не знаю, заказал ли ты их.

— Раньше мне… — пробубнил Гу Ман, — нравилось тут?

— Я ведь уже говорил, что раньше мы были знакомы.

Гу Ман какое-то время напряженно обдумывал его слова, но в итоге сдался и сказал:

— Ладно, раз ты так говоришь, тебе виднее.

В этом заведении было много блюд сычуаньской кухни, однако для Гу Мана острая пища не стала какой-то неожиданностью. В конце концов, родина этой кухни — государство Западная Шу — была союзником Чунхуа, и в прошлом, когда эта страна была объята огнем войны, армия Гу Мана была направлена им на помощь. Вернувшийся из этого похода Гу Ман из человека, не переносящего даже зернышко острого перца в еде, превратился в того, кто, не изменившись в лице, мог за один присест умять целую тарелку курицы, жаренной с кайенским перцем в красном масле[11].

[11] 红油辣子鸡 hóngyóu làzijī хунъю лацзыцзи «курица жареная с красным перцем в чили-масле».

Но то, что он мог это съесть, вовсе не означало, что он это любил. Мо Си знал, что Гу Ман по-прежнему предпочитает местную кухню.

Мо Си хотелось знать, после своего предательства и побега в Ляо, глядя на прекрасное виноградное вино на своем столе, скучал ли Гу Ман по фаршированным лепешкам из родного дома? Сожалел ли он об утраченном хотя бы немного?

В этой таверне готовили не такие нежные и постные блюда, как в большинстве подобных заведений в Чунхуа. Все блюда здесь имели очень насыщенный и пряный вкус. Прикрытая лишь полупрозрачной занавеской, половина кухни была открыта взору посетителей. Те, кто сидел на нижнем этаже, могли слышать шипение горячего масла и звон бившейся о сковородку лопатки. Время от времени огонь вспыхивал, озаряя зал ярко-алым светом.

— Баклажаны Юйсян, холодный цыпленок и корзина пшеничных лепешек. Дорогие гости, пожалуйста, отведайте, пока горячее, — у слуги было по блюду в каждой руке и еще одно как-то уместилось у него на голове. — Холодными они будут не такими вкусными.

Гу Ман протянул руку и молча снял корзину с головы слуги.

Пшеничные лепешки оказались жареными на сале с мясной начинкой. Тесто было замешано и обернуто вокруг свиного фарша, сычуаньского перца и нежнейшего бирюзово-зеленого лучка. После этого смазанные салом с двух сторон лепешки жарились на огромной пышущей жаром чугунной сковороде, распространяя волны тепла и ароматного пара.

Гу Ман не любил зеленый лук, но когда он его вытащил, лепешки пришлись ему по душе. Зажав их в обеих руках, он старательно съел все, что им принесли. Одно за другим на столе появлялись все новые блюда: зажатые между палочками кусочки почти прозрачной свинины, тушеной с красным перцем и овощами, лоснились и блестели от маслянистого соуса. Погруженная в кипящий куриный бульон сердцевина зеленой капусты чой-сум приобрела особую свежесть и пикантную сладость. Хрустящие маленькие булочки с мелко порезанными обжаренными свиными почками, жаренные с молодыми побегами чеснока, похоже, до сих пор пахли огнем печи и таяли во рту.

Блюда были приготовлены просто и сытно, но все они были довольно острыми. Стоило опустить палочки и прожевать кусочек, как от аромата острого перца нос и язык горели огнем, а голова вмиг прояснялась. В блюдах, заполнивших их стол, не было дорогих ингредиентов, но все они были невероятно вкусными... Подобного эффекта удалось достигнуть за счет виртуозного мастерства поваров, и именно это было причиной непомерно высоких цен на эту кухню в прошлом.

— Так вкусно, — сказал Гу Ман, а потом пробубнил себе под нос. — Кажется, я ел это раньше?

От этих его слов и без того вялый аппетит Мо Си совсем пропал. Отложив палочки, он отвернулся и посмотрел в окно, невидящим взглядом скользя по оживленной торговой улице.

Гу Ман облизал испачканные губы:

— В чем дело, принцесса?

В первый момент Мо Си даже не шелохнулся, но уже через мгновение, когда до него дошел смысл слов Гу Мана, он резко вскинул голову:

— Как ты меня назвал?

Автору есть что сказать:

Маленькая карточка («наклейка») на персонажа: Мужун Чуи

Возраст: 33 года.

Рост: 180 см.

Статус: Технарь-домосед (сленг.: задрот и ботан) с дырой в мозгу, который совершенствует кастрюли и долбит железо.

Проще говоря: «Невежество» Чунхуа (один из Трех Духовных Ядов Чунхуа, известных как Жадность, Гнев и Невежество), первоклассный мастер по созданию артефактов.

Прозвище: Три месяца не покидающий дом, полгода не меняющий одежду, от природы внутренне чистый и белый отшельник.

Проще говоря: Невежественный Бессмертный.

Больше всего любит: это загадка.

Больше всего ненавидит: испытывает отвращение к докучающих ему Цзян Есюэ и Юэ Чэньцину.

Любимый цвет: белый.

Нелюбимая еда: любая требуха.

Любимая еда: любые пирожные со сладкой начинкой.

Оружие: всевозможные магические артефакты, механические воины, амулеты и талисманы, метелка из лошадиного хвоста.

Глава 50. Ненавижу тебя

Гу Ман испугался резкой перемены в его лице и потому после некоторого колебания нерешительно ответил:

— Принцесса…

Казалось, вся кровь в теле Мо Си тут же хлынула в голову. Одно это слово, словно каменная глыба, сброшенная в океан, подняло гигантские волны в его душе и вызвало невыносимый звон в ушах. Какое-то время он не мог произнести ничего связного.

— Ты… Ты… Как ты… Почему ты…

— Почему я — что?

Кончики пальцев Мо Си похолодели. Чтобы скрыть, как трясутся его руки, ему пришлось схватить стоящую на столе чайную чашку. С большим трудом справившись с дрожью в голосе, он хрипло спросил:

— Почему ты назвал меня так?

— О, так это меня Ли Вэй научил. Он сказал, что принцесса — это очень почитаемый и высоко стоящий над всеми другими человек, о котором следует хорошо заботиться, — улыбнулся Гу Ман. — Думаю, это как раз о тебе.

— …

— Что с тобой?

Мо Си будто упал с высокой скалы на дно ущелья. Он все еще дрожал от возбуждения, но на смену всплеску эмоций пришел холодный разум.

Мо Си стиснул зубы и отвернулся:

— Ничего.

Через какое-то время он краем глаза заметил, насколько ошеломленным и растерянным выглядит Гу Ман. Мо Си закрыл глаза, и только после того, как ему удалось унять ноющую боль в сердце, тихим голосом продолжил:

— Ешь свои щи[1], а меня оставь в покое.

[1] 白菜汤 báicàitāng байцайтан — ленивые щи: суп с капустой и овощами.

Гу Ман опустил голову и посмотрел на вареную капусту в тарелке:

— Но бульона нет.

— …

Он обвел взглядом стол и уставился на тарелку острого супа с фрикадельками перед Мо Си.

— Хочешь попробовать мой суп?

Гу Ман кивнул.

Мо Си был не в лучшем настроении. Его переполняли сложные эмоции, но он совершенно не хотел выходить из себя и устраивать сцену, поэтому просто подтолкнул тарелку с супом к Гу Ману:

— Здесь есть цельные горошины сычуаньского перца. Вкус довольно сильный, будь осторожен.

Забрав пиалу, Гу Ман разорвал на части последний пшеничный блинчик и обмакнул в острый суп. Он подул на тарелку и постарался при помощи ложки убрать в сторону все горошины перца, но полностью избавиться от них ему не удалось и несколько штук все же проникли в его рот.

Вначале он никак не отреагировал и даже попытался разгрызть попавшую на зуб горошину.

Результат был вполне предсказуем: в тот же миг Гу Ман начал выплевывать кусочки перца. На его глаза навернулись слезы, онемевший язык горел огнем. Он тут же поспешно оттолкнул от себя подальше пиалу с супом.

— Там яд.

Поначалу Мо Си удивился: разве Гу Ман не может есть острое?

Но затем он понял, что сычуаньский перец Гу Ман начал употреблять значительно позже, а поначалу он отказывался брать в рот все, что было красного цвета. Когда заклинатели царства Ляо разрушили его разум и духовное сознание, они, вероятно, вместе с многолетней практикой стерли и его терпимость к перцу.

Осознание этого заставило его занервничать. До этого момента в нем еще теплилась надежда, что замешательство Гу Мана — просто притворство, но все эти три дня, что они провели вместе, каждое действие Гу Мана говорило об обратном.

Прежний Алтарный Зверь действительно был мертв.

Тот, кем Мо Си хотел обладать, кого мог ненавидеть, кому мог отомстить, превратился в горстку угля, жалко дотлевающего у него перед глазами.

Мо Си какое-то время молчал смотрел на него:

— Там нет яда.

Гу Ман открыл рот и с выражением величайшей обиды на лице высунул язык: